Я взъерошил волосы, ощупал куртку, пошарил в нагрудном кармане из термопрочной ткани — пусто, — застегнул его. Поднял воротник и сказал:
— Ничего не помню. Совсем не помню. Военные сталкеры меня подобрали в нескольких километрах от Периметра. Пришел в сознание на поляне, ну и увидел их с Пригоршней. Только Пригоршня тогда как бы арестованный был. Потом я потерял сознание, очнулся —обстрел минный. Сердце колотится, Пригоршня — я тогда не знал, что он Пригоршня, — на меня кричит… Я побежал, куда сказали, потом военсталы разделились, Лабус со мной остался, мы к поляне вышли какой-то. Там еще будка старого КПП была.
Наступила ночь, в яме стало совсем темно, только костюм очень слабо светился.
— Дальше что?
Я рассказал, как Курортник с Пригоршней ходили за рюкзаком, как лавина псевдособак выскочила из леса, как нас спас водитель-миротворец, а сам погиб. Потом — про полтергейста и самодельную волокушу, про тушканов, лезущих откуда-то с окраины рабочего городка, про аномальное поле, холм у Периметра, бомбовый удар штурмовиков, про потерю сознания и про то, как утром меня выкрали из палатки. Не стал говорить лишь про ГСК и драку Лабуса с Никитой, решил пока об этом молчать, потому что до конца не был уверен в новом знакомом. Незачем ему пока все подробности знать.
Химик долго молчал, переваривал услышанное. Тишина давила, действовала угнетающе. Мой костюм слабо фосфоресцировал в темноте, и чувствовал я себя очень неуютно. Сталкер крутил в руках медблок, перебирал проводки, зачем-то отодрал тонкую блестящую полоску, идущую по краю. Потом долго тряс пальцами — полоска никак не хотела отлипать от них. Он тихо выругался, наконец бросил ее на землю и придвинулся ко мне.
— Смотри. Пиктограммы видишь? Это обозначение нейролептика. А вот тут капсула с антидепрессантом. — Химик положил медблок на землю и бережно раздвинул проводки с инъекторами. — Там еще какой-то физраствор в мягком резервуаре и пара гильз, в одной адреналин, в другой антибиотик, но я не знаю, какой именно. Нейролептик скорее всего и заблокировал у тебя отдельные участки памяти. Отсюда и амнезия.
— А как мне вспомнить всё?
— Не знаю. Блокада памяти — не новость для медицины. Люди без введения препаратов и воздействия гипноза память теряют… Стресс. А у тебя, похоже, одно на другое наложил ось…
Я молчал, пытался все это осмыслить. Надо же как-то вспомнить все, что со мной произошло. Хорошо, что не забыл, как меня зовут, маму и Надю, откуда родом. Даже отца не забыл, который, когда мне было шесть, нас с матерью бросил…
— Хоть что-то помнишь? Я глубоко вздохнул:
— Из-за чего сознание потерял, как у Периметра очутился — не помню. Помню только, как прибыл в Зону и последние события, и то прерывисто… я ж сознание терял часто.
— Ну точно. — Химик поднял один из проводков, проследил, к какой капсуле он ведет. — Каким-то образом медблок был поврежден. Анализатор состояния организма у тебя в костюме психанул и качнул в кровь все подряд. Приблизительно такой сценарий. Тебя чем-то шваркнуло по голове или телу, а может, ты испугался — не знаю. Микропроцессор по-своему все воспринял, там же простейший алгоритм… Ладно, долго объяснять, да и ты не особо в этом понимаешь. Или понимаешь?
Я не ответил.
Химик послюнил иглу, будто пробовал на вкус, поморщился и заколол ее за воротник куртки. Растянул другой проводок.
— Самое странное… — Он помолчал, приглядываясь к игле инъектора. — Самое странное во всей твоей истории — похищение. Периметр, говоришь… Второе заградительное кольцо… — Воткнул вторую иглу рядом с первой и принялся за третий инъектор. — Я вот этого никак понять не могу.
Еще минут пять Химик провозился с иглами и проводками. После все бережно положил на пол и, кряхтя, принялся стаскивать ботинок с правой ноги.
Я уставился на сталкера. Зачем ему ботинок?
— Сейчас мы достанем кое-что. Такие вещички должны быть… — Химик с натугой стянул обувку, — и есть у каждого нормального сталкера на случай… — Он хмыкнул. — На всякий случай. — Выковырял из каблука лезвие и вновь взялся за медблок. — Теперь помолчи и не отвлекай. Сиди так, не двигайся, света маловато, но, думаю, справлюсь.
Он распорол нижний край куртки, вытянул оттуда репшнур. Сплел подобие удавки, предварительно накинув на большой палец правой руки петельку. Затем взял медблок, свернул в трубочку и заготовленной удавкой обхватил место, откуда выходили проводки. Зажав один конец шнура зубами, затянул узел, передавив проводки у основания капсул. Выпустил свободный конец изо рта, несколько раз обмотал медблок, сдавил узлом и обрезал лишнее.
— Держи, — сталкер осторожно стащил петельку с большого пальца. — Не сжимай, держи осторожно. Тут пневмошприцы. Петельку не трогай.
Я осторожно взял обмотанный шнуром медблок, начиная догадываться, что задумал Химик.
— Чуть вперед — вытяни руки. Я так и сделал.
— Да, вот так.
Сталкер срезал инъекторы, потом укоротил проводки по самому краю, оставив торчать короткие основания в пару миллиметров. Пробормотав: «Может, пригодится», — убрал разноцветный моток в карман. Потер ладонью о ладонь, размял пальцы.
— Не слушаются руки, мышцы сводит. И жрать охота… — Он принялся за иглы. Осторожно доставал их из воротника и вгонял в основания проводков. Через несколько минут, закончив манипуляции, придирчиво оглядел творение, которое я держал, и заключил: — Вот. Теперь у нас есть шанс отсюда вылезти. Так, еще немного… Держи как держал.
Химик достал из кармана пучок проводков. Один высвободил и аккуратно, петля к петле, плотно стянул пять игл.
— Теперь точно всё. Слушай сюда. Пневмошприцы сейчас взведены, как спусковой механизм у автомата. Понимаешь? Репшнур перетягивает основания у капсул, не дает препаратам выплеснуться наружу. Петельку эту дернуть — узел ослабнет и… от такой дозы слон загнется…
Я покивал.
— Втыкаешь, лучше всего в шею, — большой палец в петельке.
Я снова покивал… и замер.
Как это — «втыкаешь»? Я втыкаю?
— Я должен кому-то это воткнуть в шею?!
— Конечно, ты, кто ж еще… — Химик сел передо мной и посмотрел в глаза. — Ты, Кир. Когда он придет, я буду валяться как кукла. А тебя он не станет подчинять. Ты калека, ни на что не способный. Главное, надо понимать: у нас один-единственный шанс. Другого не будет. — Он вгляделся в меня. — Не дрейфь, лаборант. В жизни часто приходится делать что-то в первый раз. Жить хочешь?
Я кивнул.
— Вот и ответил. Теперь помолчим, передохнем и подождем.
Я постарался расслабиться, но страх внутри мешал — все тело стало деревянным, как в кошмарном сне, когда хочешь убежать от опасности, но воздух как вата: вроде и бежишь, а с места никак сдвинуться не можешь.
— Спокойно, — сказал Химик. — На вот на всякий случай. — Он протянул мне лезвие. — Когда шприцы сработают, рубанешь наотмашь. Вот так, — и показал, как надо бить.
Я смотрел на лезвие. Сталкер пошевелил пальцами, острый кусочек металла перекатился, словно по лесенке, от большого к мизинцу.
— Я… не смогу, наверное, Химик… — Я забыл про боль в ноге, про холод. На лице выступила испарина. Я представил, что режу живую плоть острой бритвой, брызжет кровь… и отвернулся. — Не смогу.
Химик выругался.
— Ладно. Я не знаю, как быстро приду в себя… Запомни: иголки воткнешь — сразу тормоши меня, бей по щекам, щипай, кусай, как хочешь, но в сознание приведи. Понял?
Я глубоко дышал, слушая, как часто бьется сердце.
— Ты понял?! — Он встряхнул меня за плечо.
— Да! — Я едва не выкрикнул это, и Химик зажал мне рот.
Лишь спустя почти минуту он опустил руки. Я выдохнул.
— Нужно отсюда выбраться. Любой ценой, — прошипел Химик. — Все, теперь отдых… — Он хотел сказать что-то еще, но закашлялся. Справившись с приступом, переполз к противоположной стене и больше не проронил ни слова. Разговор был окончен.
Я подумал о Наде и своем пижонском поведении перед отъездом в командировку. Как разыгрывал отважного и уверенного в себе мужчину. Как строил планы, предвкушал завистливые взгляды однокашников из техникума, когда вернусь и стану им рассказывать о Зоне… И вот прошло всего несколько дней — я сижу в яме посреди Зоны, захваченный в плен каким-то чудовищем, вместе с полубезумным сталкером!
Химик полулежал в расслабленной позе, прикрыв глаза и прислонив голову к жерди, подпирающей потолок. Будто и не было пару минут назад напряжения между нами — мой новый знакомый просто отдыхал. Такой выдержке позавидовать можно. Хотя что у него там сейчас в голове — бог знает.