Лесник вывел нас к глубокому оврагу, лес здесь совсем поредел, по склону рос пышный кустарник. Приходилось держаться подальше от веток, чтобы не зацепить, не зашуршать, не выдать себя. Когда кустарник кончился, мы перешли на бег, спустившись на дно оврага, проскочили метров двадцать и вынырнули к пологой ложбине. Взобрались по склону — и тут же попадали на землю, отползли назад и вниз.
В пяти шагах возле густых зарослей спиной к нам стояли двое. Я переглянулся с Лехой — те самые сталкеры из «Свободы», точно. Они нас не могли слышать, противогазы старой модели плотно обтягивали голову и уши. Кажется, сталкеры отдыхали, пытаясь унять тяжелое дыхание, плечи их вздымались и опадали. Я вспомнил, как сам бегал марш-броски в противогазах еще по срочной, ночью — сквозь запотевшие стекла маски почти ничего не видишь, а в уши словно ваты напихали.
Где ж еще один? А вдруг их все-таки больше? Может, тройка — только передовой дозор?..
Леха стянул рюкзак и показал Пригоршне, чтобы тот тоже сбросил. Лесник с озабоченным видом держал сталкеров на мушке. Не нравилось ему что-то. Ну да. Леснику со «Свободой» ссориться не с руки. Он ведь охотник-одиночка, вольный сталкер, если ввяжется в историю и об этом узнают в группировке… Не простят. Могут и на него охоту объявить, разбираться не станут.
Курортник с Пригоршней обменивались знаками: командир берет левого, Пригоршня правого, нам с Лесником страховать. Только Никита и Леха хотели направиться к сталкерам, как из кустов появился третий. Махнул рукой, двое пошли к нему.
Курортник показал «отбой» и взялся за рюкзак.
— Разделяемся, — прошептал Леха. — Лабус с Лесником, Никита за мной.
Я понял, что мы у цели, когда пробрался к зарослям и раздвинул ветки. Взгляду открылась полянка, на другой стороне стоял приземистый дом, не то хлев, не то сарай. В дверях рядом с лежащей у стены железной ванной двое… Кирилл! — чуть не вырвалось у меня. Нашего ученого за локоть держал какой-то мужик. Потрепанный, в камуфлированном свитере с изодранными рукавами и старой кожаной жилетке с кучей карманов. Когда он повернулся, я увидел «М4», притороченную сбоку к рюкзаку, а над клапаном блестящий тубус.
Я внимательно оглядел поляну, пытаясь определить, где же могут появиться Курортник с Пригоршней и куда подевались трое из «Свободы». Посреди поляны между холодцом и белым искрящим шаром электры лежал мертвец.
Твою мать!
Лесник дернулся — я прошептал это вслух.
В утреннем свете и отблесках аномалий я разглядел ежи, разбросанные по всей поляне, — взведенные ежи! Какой-то резкий звук, хлопок или сотрясение почвы… Рука сама потянулась к «сборке», висящей на рюкзаке.
Зашуршали ветки кустов, и на поляну выбрались двое в противогазах. Сжимая «калаши» в боевом положении, сделали несколько шагов и остановились. Раздался гнусавый голос:
— Хенде хох, Химик!
Вот он, эффект внезапности, когда все становится с ног на голову!
Мертвец посреди поляны шевельнулся. Лесник рухнул на землю. Я рванул «сборку» с липучек, большой палец вдавил крышку, рука распрямилась в броске.
Активация наступит через пять секунд.
Время тянулось словно резина. Алюминиевый цилиндр аномальной гранаты с мигающим алым диодом на крышке, казалось, завис в воздухе. Мужик в дверях толкнул Кирилла за ванну, подбил ему ноги, завалился следом, пытаясь укрыться между ванной и стеной.
Я упал рядом с Лесником — ладони на затылок, голова между локтями. С поляны послышались шлепки, словно несколько мокрых тряпок швырнули в дощатую стену. Над головой, пробив кусты, что-то пронеслось. Кто-то ахнул, крик оборвался. Тренькнула активированная «сборка», и потом треск электры заглушила очередь «калаша».
Я нырнул за ванну, проехался щекой по стене, отдернув голову, треснулся макушкой о чугунный бок. Из глаз брызнули слезы. Пальцы скользнули по шершавым доскам сарая. В голове мелькнула мысль: кругом смерть, Кирилл, все хотят тебя убить! Химик больно надавил на поясницу, протискиваясь сверху, громко ругаясь. Прижал к земле.
В стену сарая дважды что-то врезалось с хлюпающим звуком. Потом раздался скрежет, будто столкнулись две шестеренки.
С поляны прозвучала автоматная очередь, несколько пуль с визгом срикошетили от ванны. В ушах зазвенело. Ноги по-прежнему оставались снаружи, никак не получалось протиснуться под ванну полностью. Химик дернулся, взвыл у меня над ухом. Крик резко оборвался.
Наступила тишина — неестественная тишина, словно все вокруг напиталось нервным напряжением, ожиданием развязки.
Раздался топот — кто-то бежал в нашу сторону.
Я попытался протиснуться глубже, Химик задергался, не позволив мне поджать ноги.
Опять хлюпающие удары в стену. За домом затрещали кусты, на краю поляны жахнул сдвоенный выстрел. Повторился скрежет, потом прозвучал возглас:
— Лабус, это Давыдов! Прикро… — Фраза оборвалась.
Совсем рядом послышалась возня, глухие удары, шлепки. Кажется, кто-то упал, и тут же неподалеку началась драка.
Химик дернулся, зарычал, локтем больно надавил мне на позвоночник. Хрустнули суставы — Химик спиной отвалил накрывавшую нас ванну. Вскочил. Я перевернулся на спину. В нескольких шагах стоял Вивисектор: на голову наброшен капюшон, лицо в густой тени. У его ног лежал человек в одежде военстала…
Вивисектор вытянутой рукой сжимал горло Пригоршни, тот хрипел и дергался. Попытался ударить кулаком, но Вивисектор легко отмахнулся.
Химик выдернул из-за голенища нож. Штанина над ботинком была разодрана, из икры вырван клок мяса. Не обращая внимания на рану, сталкер пригнулся и прыгнул на Вивисектора, который сразу выпустил Никиту, развернулся, вскинув руки ладонями навстречу, растопырил пальцы и…
Меня оглушило. Вот только как, чем? Я не знаю, что это было. Будто с размаху отвесили оплеуху — в глазах поплыло, челюсти свело судорогой. Я увидел, как Химик скрючился в шаге от воскресшего мертвеца, пытаясь заслониться рукой от невидимой силы. Отчаянным движением он все-таки достал Вивисектора — нож полоснул по кисти.
Боль и головокружение схлынули. Лишь резь в глазах осталась — но могу поклясться, что видел, как с пальцев Вивисектора сорвались сияющие нити. Они сразу растаяли. В сознании колыхнулось что-то, какое-то воспоминание… и пропало.
Вивисектор пнул Химика ногой в живот, сталкер осел рядом с Никитой и военсталом.
Из кустов на дальнем конце поляны с протяжным «А-а-а!» выскочил Лабус и начал стрелять.
Вивисектор, пригнувшись, кинулся за угол сарая.
Лабус повел стволом, не отпуская спусковой крючок. Пули врезались в электру посреди поляны, аномалия взорвалась, искры ударили в холодец по соседству, взметнув сноп ярко-зеленых брызг. Холодец вскипел, набух, разрастаясь, — и начал сращиваться с белыми молниями бледнеющего шара электры.
Лабус продолжал стрелять. Пули, пронзая мешанину из студня и электры, врезались в стену сарая, оставляя в воздухе яркий инверсионный след.
Я, кажется, заорал, когда над головой вжикнули несколько кусочков свинца. В лицо ударила щепа из пробитых досок. Со звоном и лязгом внутри помещения что-то падало, взрывалось. Лабус выстрелил еще несколько раз, чудом не зацепив меня, и тут у него кончились патроны.
— А-а-а! — Крик превратился в сиплый хрип.
Костя опустил пулемет, сбросил пустой короб, сорвал с жилета магазин, зарядил и вскинул оружие, быстро водя стволом из стороны в сторону.
Из кустов на поляну выбрался дед с клочковатой бородой, в шапке-ушанке и длинном плаще. В руках двустволка.
— Ушел, — сказал он.
— Сука! — Лабус сплюнул. — Лесник, гляди в оба! — И бросился к сараю.
Я силился вспомнить, ухватить тот самый миг, что подарил мне пси-удар Вивисектора — и не мог. Воскресший мертвец, которого ненавидит Химик, которого хочет убить Лабус и все остальные, знает способ, как сделать так, чтобы я все вспомнил… Нельзя его убивать, он поможет вспомнить все!
Лабус подбежал к стене, перехватив пулемет под левую руку, собрался нырнуть за угол.
Но я успел подняться, опираясь на здоровую ногу, и толкнул его. Чертыхнувшись, он припал на колено, резко обернулся.
— Ты чего?! — Удивление на лице сменилось злостью. — Твою мать, Кирилл! Мапупа тебя раздери!!!
Костя в сердцах врезал кулаком по стене сарая. Широкая, почерневшая от времени доска треснула, рука застряла в проломе. Лабус дернулся, пулемет бряцнул на ремне, и военстал, не сумев удержать равновесие, свалился на бок.