— Лесник, ты отвар сготовил? Долго еще?
Все посмотрели на деда. Он застыл, зажав клочок бороды в щепотку, другая рука замерла над кружкой. Брякнулась ложка, выпущенная из пальцев. Примус качнулся, дед опомнился.
— Да, все готово. Передержал слегка, горчить будет, но это ничего.
— Тогда собирайтесь. Идем к Янтарю, надо наконец выяснить, что там за дела творятся. — Курортник поправил оружие на груди. — Есть будем на ходу.
— Добре.
Ясный выдался денек. На небе ни облачка, щебетания птиц только не хватает. Мало их в Зоне, лучше всего к аномальной среде приспосабливаются тараканы, крысы, растения и люди.
Я шагал за Пригоршней, на спине у него висел рюкзак с ГСК, а новый, непонятно откуда взявшийся, он отдал Химику. Поначалу я опирался на костыль, который смастерил Химик — загогулина из арматуры, — но потом перестал, нога практически не беспокоила. Изредка я бросал взгляд по сторонам, отмечая места, где висят аномалии. Мысленно то и дело возвращался к утренней схватке Вивисектора и сталкеров. Я пытался понять, в чем кроется разгадка моих новых знаний о Зоне, вспоминал последовательно все события, которые привели меня в компанию этих людей.
Курортник шел первым, за ним Лесник, Никита, я — трудно было удержаться за высоким парнем, у которого шаг с аршин, — следом Химик, замыкал Лабус.
Я чувствовал спиной колючий взгляд сталкера. Он, когда мы сидели в погребе, упомянул о способностях, которые вскрывает Зона в человеке. У меня тогда хорошо получалось справиться с болью. А потом вообще будто таинственная книга открылась в голове. Чем глубже продвигались в Зону, тем больше я познавал ее. Не просто видел аномалии, а ощущал их энергию, определял, какая слабая, какая посильнее. А как объяснить то, что я у Лесника разглядел растущую опухоль в груди? Как такое вообще может быть? И Химик этот непрост, сразу заметил, что я веду себя неестественно. Теперь надо стараться не показывать, что у меня открылись способности. Новый знакомый не такой, как Никита, как Лабус. Эти двое хоть и подрались на складе в рабочем городке, и Лабус слегка злился на Пригоршню, но это так, для порядка. Ну, подрались — зато они обычные мужики, простые, правильные. И лица у них открытые, и эмоции они не прячут, говорят что думают. А Химик скрытный, что-то общее есть в поведении его и Курортника. Военстал тоже странно себя ведет, злой, как мой отец, который бросил семью. Тот приезжал нечасто, каждая встреча начиналась обычным разговором о жизни, но не проходило и пяти минут, как закипала ссора с матерью. Отец кричал, что мы виноваты, мол, сломали ему жизнь. В такие моменты хотелось забиться в угол комнаты, зажать уши руками, отгородиться от мира и исчезнуть…
Пригоршня резко остановился, вскинув руку, присел. Я чуть не налетел на его широкую спину, меня дернули сзади за капюшон, ладонью надавили на плечо — я опустился на колено. Обернувшись, встретился взглядом с Химиком. Лабус развернулся с пулеметом на изготовку, замер под тонкой березой, глядя назад по тропе, туда, откуда мы пришли. Химик слегка подтолкнул меня под локоть и поднялся. Я понял: отбой тревоге, можно продолжать движение. Лабус едва слышно кашлянул, я представил, как он разглаживает усы и поправляет пулеметный ремень. А может, я увидел это, как тогда с Лесником, который бродил за стеной сарая по битому стеклу? Нет, наверное, все-таки представил…
Интересно, сколько нам еще шагать до Янтаря? И как мы в лагерь проберемся? Курортник говорил, что пройдем какую-то усадьбу с выгоревшим селом, оттуда до озера всего пара километров.
Я помассировал виски и сосредоточил внимание на Пригоршне… Во дела! Вокруг него растекалась желтая аура, не такая бледная, как у Лесника, молодая, пышущая здоровьем. У меня в ушах зашумело, в горле появилась сухость, закололо в висках, но на этот раз совсем слабо, не как у сарая. Никиту почти ничего не беспокоило, лишь иногда проскакивала искорка напряженности в ореоле, импульс, пси-ниточка — и все. Я понял, что могу мысленно ухватить нить, только не решился, не стал тянуться.
Пригоршня внимательно следил за шагавшим впереди Лесником, иногда кидал взгляд на лес по правую руку, готов был в любую секунду упасть на землю, открыть огонь из автомата.
Мне определенно начинали нравиться новые способности. Улыбнувшись, я вытянул шею и попытался прощупать Лесника. Дед шел уверенно, уклонялся от веток. Шума шагов не слышно, ничем не бряцает, не шуршит, хотя одет не по-военному, а как-то по старинке. Аура у него бледная, и в центре, на уровне груди, алое сияние — непонятная для меня болезнь, опухоль. А он и не знает. Чувствует болячку, но не придает ей пока значения, а надо бы. Опухоль еще редко беспокоит. Как же ему рассказать о ней, не выдавая своих способностей? Может, Лесник сумеет победить заразу, если вовремя обратится к врачам.
Курортник шел первым, и на нем никак не удавалось сосредоточить внимание. Далеко, шагов десять — ауру уловить или хоть что-то почувствовать я не мог. Словно голова Курортника была покрыта непроницаемым панцирем. Я попробовал погрузить сознание глубже в пелену тумана, как уже делал, когда сканировал Лесника и Пригоршню, но заслон выстоял. Только боль в висках усилилась, а увидеть хоть какую-то ниточку или распознать настроение Курортника не удалось.
Пару раз военстал останавливал группу, приседал, клал ладонь на затылок, зачем-то просовывал пальцы под шлем. Водил стволом оружия, что-то высматривая среди деревьев.
Лес поредел. Мы вышли к усадьбе, точнее, к ее границе. Я каким-то образом сам определил, что впереди по правую руку находятся развалины. От них веяло пустотой, заброшенностью. Люди здесь давно не бывали.
Мы шли вдоль заросшей высоким кустарником решетчатой ограды. Приземистые, сложенные из кирпича столбы через каждые десять шагов были соединены чугунными прутьями. Ржавые, в палец толщиной, с элементами ковки, прутья продержатся здесь еще лет сто, пока основания столбов не подмоет вода и ограда не станет разваливаться на секции. Замысловатый узор на решетке сливался с ветками высокого кустарника. Кое-где ограда уже начала рушиться; поглядев в такой пролом, я различил поросший бурьяном сад. То, что это именно сад, я понял по высоким многолетним яблоням, посаженным квадратом. Стволы деревьев покрыл лишайник, нижние ветки тонули в бурьяне. Яблони ведь должны плодоносить, только что-то не хочется пробовать их плоды, даже если бы сейчас было время урожая.
Я обошел большой трухлявый пень, еще раз кинул взгляд в пролом, на яблони, приметил висящую у куста аномалию — жарка. И не пролезешь быстро в дыру, может зацепить. Легче перемахнуть через забор, чем рисковать, пытаясь проскочить между аномалией и плотными зарослями.
Шагов через двадцать ограда под прямым углом поворачивала влево, там виднелась еще одна прореха. По краям высокие столбы, между ними пророс пышный куст в человеческий рост. Не пройти, надо ветки рубить. Курортник повернул, следуя вдоль ограды. Может, в прорехе когда-то были ворота? Судя по всему, так и есть — два железных столба вместо кирпичных. Вот только куда делись створки?
Хм, странно все выходит. Как там в древности говорили?.. Не было полушки, да вдруг алтын. Ну откуда у меня дар видеть аномалии и столько знаний сразу? И зачем они мне?..
Впереди прогремела очередь. Я упал на землю, накрыл голову руками. Бабахнуло ружье Лесника, потом еще раз. Дед выругался. Я приподнял голову, рядом присел Химик и выстрелил несколько раз. Ему вторил автомат Пригоршни. Я привстал. Курортник, пятясь, выпустил остаток магазина, крикнул: «Заряжаю!» — и кинулся назад.
— Никита, подсоби. Это для нас работенка. — Лабус перепрыгнул через меня. — Все назад!
Химик дернул меня за капюшон, крикнул:
— Поднимайся, драпаем! Псевдогигант!
Я вскочил, глядя вперед — Курортник с Лесником разбежались в стороны, освобождая дорогу Пригоршне и Лабусу, те присели на одно колено, вскинули оружие. Из прорехи, где когда-то были ворота, проломив куст, на нас выдвинулась туша. Кривые толстые лапы, лобастая морда, чем-то отдаленно похожая на рожу псевдоплоти, только втрое крупнее. Голова низко посажена, шеи нет, общие очертания — какая-то помесь буйвола и медведя. Мутант с треском проломил кусты. Замер, разглядывая нас выпуклыми глазами с куриное яйцо. Утробно зарычал, присел на задние лапы, фыркнул и прыгнул. Лабус дал длинную очередь. Пригоршня выстрелил из подствольника, попал в холку твари, граната разорвалась, окутав мутанта облаком едкого дыма. Но псевдогигант и не думал останавливаться, он пер на нас, как паровоз. Пригоршня зарядил вторую гранату, выстрелил. Она то ли пролетела мимо, то ли попала в тушу и застряла, но взрыва не последовало.
— Назад! — Передо мной возник Курортник, толкнул.
Я бросился бежать. Опередивший меня Лесник пыхтел в двух шагах слева. Я обогнул трухлявый пень.
— Черт! — ругнулся Лесник.
Я краем глаза заметил, как он чуть не влетел в колыхавшийся сгусток разгоряченного воздуха. Жарка загудела, Лесник потерял равновесие, провалился в плотные кусты и запутался в ветках по другую сторону забора. Я остановился, повернулся к нему, чтобы помочь, и на меня наткнулся Курортник, рефлекторно выставивший вперед винтовку. Въехал мне по скуле, и мы рухнули на землю.
— Химик, огонь! — Курортник вскочил первым. Сталкер выстрелил несколько раз, в оружии что-то
клацнуло, он хлопнул ладонью по кожуху, выкрикнул:
— Заело!
Я кинулся к Леснику, который пытался высвободить запутавшийся в ветках ремень ружья. Длинные полы плаща и рюкзак за спиной сильно мешали ему — Лес ник почти висел на кустах рядом с жаркой. Резких движений не сделаешь — зацепишь аномалию, разрядишь на себя.
Кинув сквозь ограду костыль из арматурины, я взобрался наверх, разодрав штанину об острый прут, спрыгнул в сад рядом с дедом. Подобрал арматурину, загреб в охапку ветки, сколько смог, используя костыль как рогатину, отжал в сторону…
— Ружье! — прохрипел Лесник и развернул ко мне стволы, насколько позволили плотные заросли.
Я потянулся к нему, ладонь уперлась в мушку.
— Тяни!
Пальцы сжались на стволах, я дернул на себя — ремень ружья выдрался из кустов, и я повалился на спину. Тут же вскочил, оглянулся.
Пулемет замолчал. Никита, выстрелив третью гранату, побежал за Лабусом вдоль ограды. Грохнул взрыв.
Химик, сгорбившись, лупил ладонью по кожуху винтовки, не обращая внимания на происходящее вокруг.
Курортник не мог стрелять, ему мешали Лабус и Никита, а сместившись в нашу сторону, военстал вляпается в жарку. Нужно лезть через ограду, как я. Курортника и Химика разделяло шагов десять, они стояли на одной линии со мной и Лесником. Курортник дожидался, пока мимо пробегут Лабус и Пригоршня, а Химик, ругаясь, все возился с отказавшим оружием.
— Лабус, Пригоршня! Гранатой — огонь! — крикнул Курортник, замахиваясь.
Захлопали запалы-замедлители…
— Ложись!
Псевдогигант был в считаных метрах. Я лихорадочно соображал: куда ложиться? Где укрытие?
Лесник толкнул меня — я чуть не вмазался головой в прутья ограды — и придавил к земле. Грохнули взрывы, надрывно взвизгнули осколки, зазвенело в ушах.
— Все в сад! — заорал Курортник.
Лесник со стоном отвалился в сторону, я встал на колено. Дым взрывов за оградой поднимался в небо, туша псевдогиганта оседала, лапы подломились. Он завалился на землю, раздался низкий рык — а может, это был отчаянный предсмертный стон — и смолк.