Гробик стоял на столе. Он оказался маленьким. Нет. Крошечным.
Сташи смотрела, не отрываясь. Всю жизнь она считала ящик убежищем, местом покоя и силы. А теперь столкнулась с совсем иным пониманием. Человеческим. Для них гроб являлся последним пристанищем, средоточием скорби, слез. Горя. Никогда раньше ей не приходилось задумываться об этом. Странно осознавать, что грубо сколоченные доски могут стать ловушкой для любого: как смертного, так и бессмертного.
Младенец был не больше кошки. Его тельце запеленали в тряпицу, но крошечное личико не закрыли. Черты заострились и мало напоминали младенческие. Скорее старый карлик с восковой, тонкой кожей. Сташи протянула руку и легонько коснулась его лба. Возникшие ощущения были странными. Мэрис подошел ближе. Девушка медленно отвела ладонь в сторону. Когда-то до перерождения, она из любопытства дотрагивалась до людей высушенных Кали или еще кем из гнезда. Но тогда кроме быстро проходящего интереса ничего не испытывала. Сейчас оказалось тяжелее оценивать собственные чувства. Смущал легкий оттенок узнавания, и она постаралась скорее забыть о нем.
— Для меня жизнь теперь также конечна? — поинтересовалась Сташи. Мэрис медленно покачал головой.
— Боюсь, твоя жизнь теперь станет еще длиннее и определенно намного сложнее. Я охотник, проводник и учитель. Останусь рядом на какое-то время, потому что это наша с Лакааоном обязанность. Мы откроем мир заново, таким, каким ты его никогда не знала. Легко не будет. Придется немало потрудиться и продлится это вечность. А по ее окончании ты поймешь, что учеба только начинается.
Мэрису показалось, что глаза Сташи стали еще темнее. Он видел в этих черных колодцах растерянность, а на бледных щеках прозрачные дорожки слез. Мужчина резко мотнул головой, отбрасывая пелену наваждения.
Она смотрела на него. Горящим едва сдерживаемой яростью взглядом. И никаких слез.