Скайлэз снова посмотрел на Нарьяну. Красивая. Девственница, как и положено. Только чистые обладали необходимой силой. Убийца должен быть хитер, осторожен, обладать сильнейшей интуицией и оставаться равнодушным к чарам. Перед вампиром не может устоять ни женщина, ни мужчина, только девственник и то не всякий. Нарьяна оказалась одной из лучших охотниц и самой своенравной. Она только раз проиграла, но эту слабость вывернула ненавистью к Сташи. И даже при этом ей не хватало смелости отказать ему. Да и не самоубийца же она, в конце концов.
— Ты поняла?
Потупила глаза. Прячет не просто так. Скайлэз знал, что увидит в них ярость перед отсутствием выбора. Это не смирение — видимость. Но ему было все равно. Он знал, что Нарьяна ценой своей жизни теперь станет защищать ту, которую продолжит ненавидеть. Охотница. Они все такие.
— Да. Сделаю.
Когда вошли в комнату, страж попытался разглядеть, а не отразиться ли что-нибудь в глазах Сташи. Ничего. Пустота и непроницаемость. Можно было гадать, зачем же ей нужна охотница. Но, надоело.
— Ты уже знаешь Нарьяну. Она будет твоей защитницей. Подчиняется, пока есть такая необходимость.
Он немного постоял рядом с ними, надеясь увидеть интересное зрелище. Девушки молча сверлили друг друга взглядами и не шевелились. Пожав плечами, Скайлэз вышел и аккуратно закрыл за собой дверь.
— Ты нравишься ему, — сказала Нарьяна, — иначе, он никогда не позволил бы собой командовать.
— Мы можем поговорить?
— Да. Ты же добилась своего. Или лучше говорить — вы, хозяйка?
— Садись, на кровать, Нарьяна. Выслушай меня, пожалуйста.
Она подчинилась:
— Значит действительно сташи? Той же породы что Скайлэз?
— Не человек. Ты правильно поняла. Я не человек. Моя мать была. Я пытаюсь вести себя дружелюбно, но ты очень агрессивна настроена. Почему?
— Ты вампир.
— Не вампир.
— Была им. А Скайлэз нет.
— А ты уверена в том, что все именно так?
— Я знаю, что ты такое — смерть. Он — страж нашего мира, очищает от нечисти подобной тебе города и деревни. Все видит, чувствует и направляет. Мы его руки.
Сташи медленно улыбнулась. Хитро.
— Ладно. Пусть так. Расскажи, что случилось в деревне.
— Игра. В тот день удача действительно отвернулась от меня. Впервые. Гадина загнала в угол. Думаю, он и дальше будет искать, преследовать, пока не упокою его.
— Это опасно.
— Я охотница.
Скрипнула дверь. Прежде, чем Сташи открыла рот, чтобы предупредить Нарьяну, та молнией скользнула вперед. В следующее мгновенье Мэрис застыл с выражением лица, которое показалось ей почти ошарашенным. Он медленно отвел руку с кинжалом от груди. Мог бы сломать запястье охотницы, но не стал. Хотя раздражение испытывал немалое, даже не смог скрыть свои чувства. Удивительно, что не почувствовал заранее приближение Нарьяны, как-никак сам охотник и не человек. Сташи понимала его злость. Однако расслабляться, даже в доме друга не следует. Это смерти подобно.
— Мэрис. Мой спутник, — представила она Нарьяне мужчину.
— Простите, — та шагнула назад, убирая оружие, и без особой почтительности кивнула.
— Что за ведьма? — яростно прошипел охотник.
— Нарьяна, защитница.
— С каких пор тебе понадобилась защита? — Фыркнул он.
— С некоторых. А впредь, стучись.
Мэрис надулся.
— Ты что-то хотел? — медовым голосом поинтересовалась Сташи.
— Уже нет, — огрызнулся охотник, — как погляжу тебе и без меня хорошо. Спокойных снов.
— Я буду ночевать около твоей двери, — сообщила Нарьяна.
— Но…
— Считай меня своим сторожевым псом, милочка, — обрубила охотница и вышла за Мэрисом.
Днем Сташи проснулась. Пробуждение было не из приятных. Наполненный кошмарами сон прервался и перешел в кошмар наяву. Ее душил сухой кашель, по телу медленно разливалась слабость. Каждый вдох был словно глоток огня. Сташи закашлялась, чувствуя странное онемение рук и ног. Свалилась с кровати, шатаясь, на коленях доползла до двери, непрерывно кашляя. Она поняла, что легче не стало, а вялость лишь усиливается, и из последних сил толкнула ладонью шершавую деревянную поверхность. Удар получился слабым, но дверь распахнулась сама собой. Девушка опустилась на пол, обессилено прижалась щекой к каменным плитам, и тихо дышала. Легкие жгло, перед глазами стояла плотная белая пелена. Прошла целая вечность, прежде чем она услышала голоса над головой.