Такая тишина. Обычно всегда слышен гомон, означающий присутствие жизни — звуки ветра, птичий щебет, грохот повозок, прочие звуки. Даже в мире-дом, где тишина казалось вязкой и густой как кисель, даже там — смех, стук каблуков, звон посуды, шелест листвы, журчание воды. Здесь ничего такого… едва слышный шепот, разве что. Как звуки разом исчезают?
Удивительный мир открывался передо мной — древний, сложный. Любопытство, страх, усталость — вот то, что я испытывала в эти мгновения. Молочный туман, размывающий очертания, тусклый свет, будто пропущенный сквозь матовое стекло. Нет ярких красок, все словно в завесе из полупрозрачного тюля. Нет четких линий, лишь полутени и смазанные очертания. Высокие деревья с пушистыми шапками зелени на макушках раскачивал неощутимый и неслышный ветер. Землю покрывал толстый слой палой листвы, пружинящей под ногами. Небо блеклое, серое, затянутое пеной облаков, сквозь которую едва ли пробьется солнце. Я оглянулась, показалось, что слышу что-то еще, но нет — ничего не изменилось. Шепчущие голоса вводили в заблуждение. Думаю, поэтому и пропустила появление хозяина. Он шагнул из-за дерева и небрежно прислонился к стволу. Тонкокостный, высокий мужчина, с бледным как будто тоже смазанным тенями и иллюзиями лицом, которое никак не получалось рассмотреть. И только глаза — рубиновые, пылающие зрачки отстраненно смотревшие сквозь меня.
— Хорошо. Ты меня нашла, — тишина стала давящей, — это мало что меняет. Проще выкинуть тебя, если перед этим покалечу физически. Назад дороги больше не найдешь, гарантирую.
— Теплый прием, — я попыталась выдавить дружелюбную улыбку, — но покой нарушен не из-за праздного любопытства.
— Мне, в общем-то, до причин нет никакого дела, — сухо ответил Тхат, — свои высокопарные речи оставь за порогом. Девочка, ты так упорно рвалась, что утомила и разозлила меня. Прорвала полог, который создавался специально для таких приходящих, шатающихся бездельников. Но ты упорная, пролезла. Что дальше? На что рассчитываешь? Меня ничего не интересует за пределами этого пространства.
— Но ты ведь тоже приходящий, Тхат.
— Я страж, если говорим официально. Это мой мир и я его часть. Давным-давно не общаюсь с подобными тебе и дел не имею.
— Но почему?
— Ты пришла за этим? Дурное любопытство дурной девчонки? Как же вы мне надоели!
— Нет, не за этим.
— Тогда задавай свой вопрос и убирайся, — раздражение волной прокатилось по поляне. Я услышала гневный шепот. О, неужели сам мир изгоняет меня? Вот что задело, вызвало подлинные эмоции. Мир. Он стоит того, чтобы биться.
— Задам. Я…
— Погоди, — Тхат не приближался. Страж словно подтянул окружающее к себе и я, внезапно, очутилась перед ним, — Кто ты? Знаешь, почему я позволил тебе войти? Дал ответ на зов? Любопытство. Не мог понять, с кем имею дело. Обычно, узнать молодых не составляет труда. Нагловатых приходящих сташи.
— Меня зовут Сташи.
— Дурацкое имя. Твои родители шутники.
— Мой отец вампир, мать женщина. Я перерожденная сташи. Хватит об этом. У меня есть один важный вопрос. Ты знаешь, кто такие Танцующие в огне?
— Все вопросы? — в голосе звучало превосходство и откровенное пренебрежение. А Тхат оказался высокородным выскочкой. Самодовольство так и лезло из него. Любовь к одиночеству? Я засомневалась. Он наслаждался возможностью беседы.
— Нет. Есть некое существо. Ставший проходящий сквозь двери.
— Что? — неужели удалось задеть его? Страж нахмурился, — глупости.
Поднял руки и обхватил ладонями мою голову. Мгновенье спустя, отпустил.
— Как ты это делаешь? — наконец-то из голоса стража пропало самодовольство.
— Что именно?
— Иллюзию пустоты. Когда защищаешься, не защищаясь. Ты еще не можешь это делать. Вообще не можешь! Такое доступно немногим…и не просто сташи. Ты еще и приходящей-то толком не стала, чувствую. Молода, да спора? Родители передали тебе что-то особенное. Редкое везение, девочка. Хорошо. Раз сюда прорвалась, не отступилась, я позволяю остаться на некоторое время.
Тхат поморщился и притянул меня к себе за руку. Обнял, крепко прижав к груди. Скривился, возмущаясь нерасторопностью, и заставил уткнуться носом в ткань рубахи.
— Не шевелись и прижмись плотнее. Иначе потеряю тебя по дороге, ясно?
Со всех сторон по земле потянулся туман. Он укутал нас коконом молочного, мокрого дыма. Я ощутила толчок и почувствовала, как мы перемещаемся. Стоило достичь пункта назначения, туман рассеялся сам. Опал хлопьями и растворился в воздухе. Тхат демонстративно отодвинулся от меня, отступив на шаг. Я не стала обращать внимание на его вздорность и огляделась. Впереди на большой зеленой лужайке находились жилые постройки. Двухэтажный деревянный дом, окруженный высокими деревьями, какие-то строения поменьше. Фасад дома был украшен витиеватой рунической резьбой. Строения 'плыли' так же как и все остальное в этом мире. Зыбкое марево образов и ощущений в оглушающей тишине. Но когда мы подошли ближе, дом обрел четкость и показался мне больше, чем выглядел издали.
— Прошу, — Тхат непонятно отчего, вдруг проявил галантность. Пропустил вперед, открыл передо мной дверь. Столь разительная перемена настораживала, и я старалась не расслабляться.
Обстановка дома была выдержана в лучших традициях приходящих: темные тяжелые портьеры, массивная мебель, толстые ковры, канделябры со свечами. Неужели все сташи столь консервативны в своих вкусах? Мы прошли в гостиную. Тхат, изображая радушного хозяина, наполнил бокалы вином и предложил занять самое удобное место.
— Ну что, продолжим разговор? — спросил он, с комфортом устраиваясь напротив меня, в глубоком кресле, обитом малиновой тканью.
Я покатала бокал в ладонях. Вино имело терпкий привкус, а подтеки на стеклянных стенках, как никогда раньше напоминали кровь. Я закрыла глаза.
— Пожалуй.
— Ты маленькая любительница приключений? Какая причина того, что ты искала именно меня?
— Единственный, кого смогли вспомнить знакомые мне приходящие. Единственный, кого называют ровесником истинных сташи и Танцующим в огне. Поэтому…
Тхат расхохотался. Однако смех прозвучал фальшиво.
— Да, дети меня разочаровывают. Они тупее родителей. Каждое поколение тупее предыдущего. Скоро все станут никчемными и ничего не знающими растениями. Ритуалы, строгие каноны. Даже не знают зачем, но строго выполняют. Бараны!
— О чем ты?
— Неважно, — в оскале улыбки мелькнули белые резцы, — я не Танцующий в огне. Но их потомок, как все истинные сташи, вампиры и даже подобные тебе полукровки.
— У тебя не получится, — спокойно ответила я. Он приподнял бровь, — обидеть меня. Я не нуждаюсь, в каких либо титулах, и чистота родословной мне совершенно безразлична.
— Даже так? — ухмыльнувшись, Тхат отсалютовал бокалом, — похвальное равнодушие. Как ты переродилась? Лучше отвечать мне, — это звучало как угроза, — если хочешь получать ответы на свои вопросы.
— Мой отец был истинным вампиром. Он заключил договор с матерью. Она родила ему дочь. Когда мне было двадцать четыре, они умерли. Убили охотники-люди.
— Трагедия, — мужчина смотрел пристально, — и ты решила покончить с собой с горя?
— Нет. Просто мне не удалось бы выжить одной. А больше никого не осталось.
— Так ты слаба? Струсила и выбрала самый легкий путь? — он опять засмеялся, и я почувствовала, как, наконец, волнами поднимается внутри ненависть.
— Можешь говорить и так. Но благодаря своему решению, я смогла переродиться. Хотя на тот момент это не являлось целью. Позже, меня нашел охотник сташи и забрал с собой.
— А почему тебя не убили вместе с отцом и матерью?
— Так вышло. Я находилась в другом месте. Случайность. Потом узнала о приходящих. Охотник учил меня.
— А как его звали?
— Мэрис.
Тхат скривился:
— Не знаю такого, юнец, наверное.
— Ему много лет. Больше трехсот. А имя Скайлэз знакомо тебе?
— Нет. Отпрыски вампиров, скорее всего. Истинных приходящих меньше. Я почти всех помню.
— Может быть, имя Стэлла о чем-то говорит тебе?
— Стэлла? — Тхат мечтательно улыбнулся, — да, эту малышку я помню. Тоже дитя вампира. Амбициозная штучка.
— Что?
— Неважно, вернемся к твари. Что это за существо?
— Никто не знает. Он убивает всех подряд. Людей, охотников, вампиров. Пропала страж, та самая Стэлла. Никто не чувствует ее и не может найти. Говорят, миры разрушатся, если нарушить их равновесие. Мертвый в теле не может пройти сквозь дверь.
— Значит оно не мертвое, или каким-то образом обмануло мироздание. Но, — Тхат нахмурился, — ты заинтересовала меня. А зачем Танцующие понадобились?
— Думала, помогут разрешить проблему с тварью.
— Э, наивная девочка. Ни один из старых сташи не станет помогать. Они считали таких как вы, потомками проклятых. А еще, их просто не интересует открытый мир. Да и большинство умерли.
— Как умерли? Приходящие бессмертны.
— Кто сказал такую глупость? — Тхат понимающе улыбнулся, — твой охотник? Не обольщайся. Сташи можно убить. Ты знаешь о круге жизни? — Он потер переносицу и поднялся, — Послушай, я не могу сейчас говорить с тобой. Мне нужно покормить птиц на пристани. Я разрешаю тебе остаться на некоторое время. Это оказалось забавно. Посиди, отдохни. Можешь даже погулять, если хочешь.
— Возьми меня с собой.
Он нахмурился:
— Зачем?
— Покормить птиц.
Тхат пожал плечами, и после краткого раздумья, кивнул. Он сделал приглашающий жест, и я снова прижалась к груди стража, обняв за талию. Воздух сгустился, превращаясь в морок, окружающее пространство снова стало мутным. На этот раз особых эффектов не было. Раздался едва слышный хлопок, и я почувствовала сильный рывок вверх. Потом под ногами мягко захрустело. И тут…
В ушах засвистел ветер, зашумел прибой…звуки! Тхат отстранился, немного удивленно посмотрел и показал рукой:
— Вон там, возле обрыва. Идем.
Я облизнула губы. Они мгновенно стали солеными, а кожа покрылось капельками влаги. Раньше, соль причиняла мне боль. Я испуганно поежилась, но очарование странного места оказалось сильнее. А потом, поняла, что вода и не жжется, лишь приятно холодит кожу. Из тумана накатывали белые барашки волн. Пена пузырилась на песке, наступала и отступала. Крутой берег поднимался над узкой полоской пляжа рваной линией. Хрипло и пронзительно крича, над водой летали крупные белые птицы. Я поднялась за стражем на выступ, и стала за его спиной. Тхат кидал в воздух куски хлеба, а чайки на лету ловили их. Легкий ветер с моря ровно дул в лицо. Растрепывал волосы, поднимал в воздух водяную взвесь и швырял в лицо. Море почти полностью скрывал туман, но там, где его сдувал ветер, виднелась синяя гладь.
— Девчонка! — крикнул Тхат, — что ты знаешь о круге жизни?
— Люди смертны телом, но души их путешествуют из мира в мир, получая новое воплощение. Вампиры делятся на истинных и ставших. Ставшие — были людьми, которых вампир превратил в свое подобие. У них нет памяти и мало разума, зато сильный голод, — выкрикнула в ответ, щурясь. Ветер крепчал, но я была охвачена странно-завораживающими, почти неконтролируемыми ощущениями — тем редким единением, когда словно бы растворяешься в окружающем. Лишь на краткий миг Тхат позволил понять, что значит быть стражем, но этого хватило с головой. Восхитительно до дрожи, до кома в горле — звуки сначала переполняют, а после постепенно уводят за собой по тропинке в неведомое. Качают в ладонях ветра, нежат, подчиняя особому ритму волн. Руки становятся крыльями птиц, тело — туманом. Синие глубины моря дарят легкость и подвижность, демонстрируя свою силу стихии. Каждая частица мира для тебя — ты для нее. Жаждешь стать своей, до самого конца, до донышка. И опять это почти. Нельзя забыться, мир шепчет — только гостья. Захлебнувшись в ощущениях, я замолчала, но Тхат заставил очнуться:
— Не молчи, девчонка, продолжай!
— Вампиры прокляты, заперты в одном теле и мире. Сташи не имеют души, но живут вечно.
Тхат рассмеялся:
— Подумай сама, как такое может быть? А куда же девается душа ставшего?
Я пожала плечами. Да, помню, что говорил Мэрис, но вдруг старик откроет что-то новое. Страж обернулся. Волосы его трепал ветер, глаза казались прозрачными на бледном лице. Я подумала, что еще немного, и он сольется со своим миром, — Все проще, Сташи. Ты знаешь, что означает это имя?
— Танцующая в огне.
— Верно. Умная девочка. Так послушай. И вампиры, и ставшие, и приходящие имеют души. Разница в том, как обретают свободу. У вампиров, как и ставших она заперта в теле из-за проклятия крови. Когда умирает ставший его душа снова входит в круг воплощений. А у истинного вампира перемещается в неизвестные края. Исчезает в туманных далях, чтобы никогда не воплотиться более ни в одной из известных нам комнат мироздания. Тоже происходит и с приходящими сташи. Будь они полукровки, или истинные — дорога одна и она не известна мне. Яблоко устроено мудро. Не нам, его детям, подвергать непреложные истины сомнению. Законы мироздания таковы. Люди хрупкие создания, их легко убить. Души этих созданий совершают бесконечные перерождения в разных мирах. Вампира можно убить. Не всегда просто для человека, но, в общем, средства давно известны и неоднократно опробованы. С перерожденными сложнее. Приходящий сам уходит из жизни, добровольно растворяясь в вечности. Как насильственно навсегда упокоить сташи не знает никто. Ослабить, искалечить, убить — на время. Сама знаешь…как живучи подобные нам.
— Но куда исчезла Стэлла? — прокричала я. — Ведь, раз никто из приходящих ее не чувствует, значит, она погибла или растворилась?
— Не делай поспешных выводов, — Тхат отряхнул руки от хлебных крошек и подошел ближе, — Еще ничего это не значит. Меня не могут найти и не чувствуют, но я жив.
— Однако никто не причислял тебя и к мертвым, верно? Они все знают, что ты существуешь. А что если тварь, которая не могла пройти двери, но прошла их, научилось убивать приходящих? Что тогда, Тхат?
Страж посмотрел на меня. Очень внимательно.
— Хорошо. Посмотрим, что нам предложат книги.