Он бесстрастно наблюдал за ней. Во взгляде направленном на женщину не мелькнуло и капли сочувствия. Нетерпение в ожидании ответа, злость и на самом донышке немного тоски. Но страж молчала. Она склонилась к осколкам тарелки и начала подбирать их с пола. Сложила до последнего кусочка в подол и отнесла к очагу, где кинула в огонь. Затем повернулась и сухо произнесла:
— Да. У меня был сын. Да. Его звали Марис. Но он умер и давно. Еще в младенчестве. Я не знаю, откуда ты все это выкопал, но лучше ушел бы по добру по здорову. Пока что, я еще отношусь к тебе как к гостю, а не врагу. Но грань опасно близка, приходящий.
— Кто мой отец?
— Ты мне не сын, — он услышал отголоски сдерживаемой ярости. Но покидать ее дом или мир по-прежнему не собирался. Так долго искал. Столько дорог прошел. Она не может выставить его вот так. Пусть отвечает за свой поступок. Он заслужил это право — получить ответы. Лицом к лицу.
— Я пришел по праву рождения. По праву ребенка, выросшего без живой и здоровой матери. Заслужил немного честности, и ничего другого от тебя мне не нужно.
— Кто бы ни предал тебя, юноша, это была не я. Мой ребенок погиб. Будешь еще давить на эту рану — получишь жесткую пощечину.
Он шагнул навстречу. Рванул одежду от горла, оголяя плечо. Сложная, многоцветная татуировка закрывала предплечье и ползла вверх по шее, перекрывая яремные вены.
— А это узнаешь? Тогда может, объяснишь случайному путнику, что означает моя татуировка? Какой ритуал ей сопутствовал, и с какой целью? О тебе говорят разное, в том числе о том, что видишь прошлое…и знаниям твоим несть числа?
Женщина равнодушно подняла руку, кончиками пальцев провела по рисунку.
— Сядь, — взяла другую тарелку, набрала из котелка похлебки. Поставила миску на стол, молча отрезала ломоть хлеба и положила рядом. Указала ему на скамью и сама села напротив, — для начала, ты поешь и согреешься. Потом получишь свои ответы. Если решу, что стоишь такого внимания. Не надейся, что пощажу, если окажется, что все от начала до конца ложь. Я убила тварь, которая уничтожала приходящих долгие годы.
— Я не боюсь, — прервал ее Марис и сел за стол, — я сам искал тебя. И как никто готов к этому разговору.
Они молча посмотрели друг на друга. Два белокожих изваяния, с клубящимся в рубиновых зрачках ужасом.