Он догнал их у самого дна. Успел заметить, как быстрые тени скользнули в узкое подводное ущелье.
"Словно знают, что батискаф туда не пройдет", - подумал Слава и повел корабль в обход. Несколько виражей - и он увидел осьминожью стаю, растянувшуюся теперь цепочкой. Моллюски, как по команде, рванулись ко дну и исчезли. Он включил на полную мощность прожекторы и ахнул от удивления.
Перед ним блистал, сверкал, лучился всеми оттенками радуги осьминожий город. Он вспомнил знаменитую книгу Кусто и Дюма, но французские исследователи описывали сравнительно простые постройки из камней, хотя и с подвижными валами и барьерами из различного строительного мусора, включая обломки кирпича и панцири крабов. А здесь громоздились многоэтажные постройки с лабиринтами входов и выходов.
Валерий смотрел на город, пытаясь запомнить каждую деталь. Слава тронул его за плечо:
- Вернемся сюда с кинокамерой.
Они забыли об аквалангистах, о задании, об опасности. Если бы они захватили водолазные костюмы, то немедленно вышли бы из батискафа, чтобы лучше рассмотреть удивительные симметричные сооружения.
- Октопус сапиенс! [octopus - осьминог, sapiens - разумный (лат.)] прошептал Слава. - Вот это было бы открытие!
- А почему бы и нет! - воскликнул Валерий. - Новый вид - осьминог разумный. Разве это в принципе невозможно? Что мы совсем недавно знали о дельфинах?
- Погоди, погоди, - досадуя на свой неосторожный язык, остановил товарища Слава. - Мы же еще ничего не знаем...
Из ближайшей постройки стремительно выплыл осьминог, помчался прямо на батискаф. Слава притушил прожекторы. Осьминог остановился у иллюминатора, заглянул, как прежде, внутрь корабля. Его огромные осмысленные глаза посмотрели на людей. И Слава и Валерий почувствовали немой призыв. Осьминог отпрянул от стекла и медленно, словно приглашая за собой корабль, поплыл вдаль.
Слава повел за ним батискаф.
Осьминог уверенно плыл по известному ему пути, делая многочисленные повороты и время от времени останавливаясь, чтобы подождать корабль.
Через некоторое время начал щелкать счетчик Гейгера, фиксировать микродозы облучения. Его треск неуклонно усиливался, замигала первая контрольная лампочка, потом - вторая. Если включится третья - в зоне находиться нельзя.
Впереди показалась темная металлическая глыба контейнера. Осьминог вытянул щупальца, словно указывая на нее, развернулся и взмыл вверх. Ему снова пришлось подождать корабль, неподвижно паря на одном месте, затем он толчком выбросил воду из воронки и поплыл почти по вертикали. Батискаф устремился за ним, снизив, однако, скорость.
Осьминог привел их к месту, которое заметили с высоты летчики и отметили на карте. Здесь вода была красноватой из-за обилия планктона.
- Так вот оно что! - с торжеством произнес Слава. - Сильвестров прав: радиоактивным излучением можно вызывать цветение планктона. Понимаешь связь: контейнер и цветущий планктон?
- Понимаю, - медленно сказал Валерий, думая о чем-то другом.
- Но ведь это как раз то, что может здорово пригодиться людям: обилие планктона - обилие пищевого белка...
Валерий смотрел на красноватую воду с каким-то беспокойством. В подсознании бродили воспоминания, не в силах пробиться на поверхность, в кору полушарий. Красная вода - Красное море... Ближний Восток...
При чем здесь Ближний Восток? Но он смутно чувствовал, что Красное море имеет какое-то отношение к его воспоминаниям. И Валерий уцепился за это: Красное море... Из него добывают удобрения... Ну и что?
Он зашел в тупик и заставил себя на время забыть о Ближнем Востоке.
Между тем Слава нажал на кнопку, из батискафа выдвинулась толстая трубка с подвижным наконечником, всосала столбик воды вместе с планктоном.
Осьминог заинтересовался трубкой, протянул к ней щупальце, потрогал. Затем вытянул щупальце в направлении массы планктона и ринулся вниз, уже не ожидая батискаф.
- Он словно попрощался, сказав: "Ищите разгадку там, где планктон", проговорил Валерий.
- Ого, старина, у тебя богатое воображение. Почему бы тебе не заняться фантастикой? - спросил Слава, передвинув ручку глубины.
2
Все участники экспедиции знали о работоспособности Славы, но в эти дни он превзошел себя и совершенно загонял остальных. Днем и ночью горел свет в судовой лаборатории, не выключались термостаты, гудели центрифуги, в бешеной карусели осаждая раствор. Микротомы нарезали зеленую ткань на мельчайшие пленки, толщиной в тысячные доли миллиметра, чтобы затем эти срезы легли на стеклышки микроскопов. Одновременно исследовали воду в полупрозрачных колонках, обрабатывали кислотами и щелочами.
Спустя несколько дней худой, с красными от бессонницы глазами, но выбритый, Слава собрал сотрудников. Коротко и деловито сказал:
- В этой бухте мы наткнулись на локальный островок планктона. Исследование выявило несколько повышенную радиоактивность зеленой массы, что доказывает связь между контейнером с отходами и интенсивным размножением планктона. Вот данные.
В каюте потух свет. На экране замелькали колонки цифр.
- Как видите, Сильвестров прав, и Никифору Арсентьевичу придется с этим примириться, - подытожил Слава, когда демонстрация данных окончилась.
- Отнюдь нет, - возразил Тукало, быстро вскакивая со стула. - Хоть вы и свято храните верность Сильвестрову, что делает честь не вашему уму, а скорее упрямому характеру, проблема не решается так, как вам хочется.
Тукало забегал взад-вперед на коротких ножках, выставив круглый живот. Он очень напоминал краба, бегущего за добычей или спасающегося от хищника.
- Всем теперь известно, что человечеству - хочет оно того или не хочет - придется привыкать к необычной пище. Сегодня мы даем выпасаться на планктоне рыбе, моллюскам, чтобы затем питаться ими. Но нам предстоит самим пастись на планктоне - и это совсем не плохо. Наоборот, это и экономично, и вкусно. Процесс уже начался. Первые плавучие фабрики, эти механические "киты", заменившие животных, перерабатывают планктон, приготовляя из него настоящие деликатесы. И надо сказать, что искусственное мясо значительно полезнее и вкуснее натурального. Только глупая приверженность традициям мешает нам признать очевидность.
Слава попытался было заметить, что Тукало увлекся вступлением и пора переходить к деловой части, но ему не удалось вставить и слова. Если уж Никифор Арсентьевич садился на своего конька, то немедленно пускал его в галоп.
- Вы правильно говорили когда-то, что уже сегодня нужно думать о том, как повысить урожаи планктона. Но, юный друг мой (в устах Тукало слова "юный друг" означало совсем не "юный" и тем более не "друг"), облучение планктона с помощью изотопов - путь, который предложил Сильвестров глубоко ошибочно. Воздействуя радиацией, мы выведем новые сорта с пониженным содержанием белка. Кормовой массы будет больше, а ее питательность понизится. К тому же существует опасность - и немалая! радиоактивного заражения массы, как это вы только что убедительно показали... - Тукало сделал глубокий вдох и закричал: - Этого вы хотите? А ведь достаточно применить те же высокие энергии для перемешивания вод, поднять на поверхность воды с глубин триста-пятьсот метров, где так много питательных веществ, - и проблема решена. Небывалые урожаи планктона, обилие рыбы, морских животных...
- Но механизмы для перемешивания вод будут созданы еще не завтра, наконец-то бросился в атаку Слава, - а метод Сильвестрова применим уже сегодня. Допустимые дозы облучения можно определить так, чтобы не повредить людям, и в то же время ускорить размножение планктона, его "цветение"...
И вдруг Валерий вспомнил. Ну конечно: цветение! Он же сам готовил в номер газеты материал зарубежного корреспондента. Цветение воды, непонятная вспышка размножения планктона убивает драгоценные жемчужные устрицы в Японии. Это бедствие известно давно. Древние писания говорят, что вода в Ниле иногда приобретала цвет крови, и тогда погибали животные, испившие ее. Но если это так... Выходит, аквалангисты и рыбы погибли, потому что... Мысль была невероятно простой, она настораживала своей простотой и зримостью, она была слишком легкой разгадкой тайны бухты. Неужели же он догадался о том, о чем не могли догадаться ученые, специалисты?
- Простите, - сказал он, слегка заикаясь. - Все же я должен сказать...
К нему обернулись: Слава - с досадой: дескать, молчал бы, не то сейчас брякнешь лишнее, а мне потом отдуваться; Тукало - с откровенным изумлением перед журналистской наглостью, остальные - с удивлением. Но Валерий все же заговорил:
- Когда-то я готовил статью одного иностранца о том, что цветущий планктон убивает животных... На Калифорнийском побережье умирали люди, те, кто употреблял в пищу отравленные ракушки... Я хорошо помню статью, честное слово...
- Черт возьми! - закричал Тукало. - А ведь он прав! Жгутиковые способны вырабатывать смертельный алкалоид. Этот ваш контейнер вызвал цветение планктона, "красную чуму". Вот что хотите вы вкупе с Сильвестровым преподнести людям!
Слава побежал к Валерию, обнял его, просиял, потом нахмурился и наконец высказал вывод, уже сделанный мысленно Валерием:
- Возможно, именно поэтому погибли и аквалангисты и рыба. Необходимо провести дополнительные исследования воды в бухте.
Снова уходил в море батискаф. Снова работали центрифуги, микроскопы, химические анализаторы... Слава ходил яростный, худой, неустающий. В очередной раз поругавшись с Тукало, он направился в радиорубку. По дороге его перехватил Валерий.
- Послушай, старик, - обиженно заговорил он, - ну я-то имею право знать, подтвердилось ли мое предположение...
Слава посмотрел на него невидящими глазами, затем его взгляд прояснился.
- Извини, дружище. Конечно, ты имеешь право знать в числе первых. Но дело в том, что твердого ответа пока нет. Алкалоид мы обнаружили, но растворен он в очень малых дозах. Человек отравится им, лишь если выпьет по меньшей мере литра два морской воды. Допустим, что у одного из аквалангистов кончился кислород и он успел так наглотаться... А второй? Два одновременно - невероятное совпадение. А если и случилось такое, то почему не погибли осьминоги, рыбы? В общем, тут еще много "почему". Нужно расширить исследования и в первую очередь заняться осьминогами. А для безопасности следует оттащить контейнер куда-нибудь в глухую морскую впадину, пока его стенки окончательно не разъела вода. Поэтому я и вызываю специальную подлодку-буксир. - Слава заметил, как вытянулось лицо Валерия и вздохнул: - Ничего не поделаешь, в науке всегда так - разгадка только кажется близкой. Будем искать.
Он смотрел мимо Валерия в иллюминатор напротив. Там подымалась и опускалась изогнутая изумрудная линия волны, где два момента - падение и взлет - переходят друг в друга.