Из-за двери потянуло запахом свежих опилок. И кровью.
По спине вновь пробежали мурашки. Эшер затаил дыхание, вслушался. Затем поставил замок на предохранитель, чиркнул еще одной спичкой и заглянул в подвал.
Из темноты вновь блеснуло серебро. Там, где раньше располагалась небольшая скудно обставленная комната (кровать да кресло), теперь в двух шагах от Эшера сияла решетка из стальных прутьев с серебряным покрытием. Там, где прутья уходили в пол, насыпан был валик из желтых свежих опилок.
За решеткой блеснула пара глаз, похожих на кошачьи.
Пламя подобралось к пальцам, и Эшер задул спичку. Во мраке, слабо разбавленном льющимся сверху полусветом, он различал за решеткой лишь бледное слепое пятно лица и еще два бледных пятна - руки.
Из темноты раздался голос:
- Вам нужна моя капитуляция? Я был согласен сделать все, о чем меня просили. Мало того что вы предали меня, что вы мне лгали... Теперь еще и... это.
Последовала пауза. Эшер ошеломленно глядел во тьму. Из-за серебряной решетки вновь просияли странные глаза.
Потом голос сказал:
- Доктор Эшер. Лингвист из Лондона. Дон Симон говорил, вы были шпионом.
Внезапно Джеймс все понял.
- Это не ваша жена кричала, - сказал он.
Одно из бледных пятен взметнулось, слилось с другим:
Эрнчестер поднес руку ко рту - и вновь закрыл глаза.
Эшер торопливо продолжил:
- Это был другой вампир, женщина. Она напала на меня возле стены. Вы знаете, где они хранят ключи?
Эрнчестер покачал головой.
- Они у Фэйрпорта, - сказал он, помедлив. Выговор его, как Эшер подметил еще в поезде, был заметно архаичен. - Где Антея? Они сказали, что держат ее где-то здесь...
- Я не знаю.
- Найдите ее. Заклинаю вас, заберите ее отсюда...
Эшер подступил к решетке и ощупал замок. Да, это простой отмычкой не откроешь. Глаза уже привыкли к темноте. В глубине обозначился глыбой мрака кожаный саркофаг. Сам граф в старомодном хвостатом сюртуке, красно-желтом жилетике и панталонах со штрипками показался Джеймсу совсем маленьким. Пыльный призрак, мумия, которую нельзя выносить на свет.
- Я вернусь.
Повернувшись, он заметил на скамье возле внешней двери перчатки, в которых Антея была в "Ля Станца", и алую ленту с висящей на ней черной жемчужиной. Надо понимать, Кароли принес это сюда в качестве доказательства, что Антея у него в руках.
"В чем же дело? - размышлял Эшер, взбегая по лестнице в буфетную и снова придвигая шкафчик к стене. - Что они ему могли предложить? Ведь Эрнчестер добровольно сел в поезд на вокзале Черинг-Кросс. И когда убивал Крамера, он тоже был свободен в своих поступках..."
Эшер вспомнил открытую улыбку юноши - и стиснул зубы.
В офисе горел свет, и одна из штор была задернута лишь наполовину. Плохо. Надо будет действовать осторожней, чтобы снаружи не заметили, как он тут роется в ящиках стола. Тихо было в этом крыле дома. Через несколько минут они вернутся и скорее всего обыщут всю лечебницу. Эрнчестер прав: надо освободить Антею. Пока она в руках Кароли - в руках у него и сам Эрнчестер. То, что он вообразил себе, услышав женский крик, уже говорит само за себя.
Убийцы! - подумал он в бессильной злобе. - То, что эта девчонка хотела сделать со мной, Антея творила в течение двух столетий! Почему я должен выручать их?
И тут же вспомнил старый портрет: седая, располневшая, придавленная горем женщина. Как он мог умереть?
Беспорядок на столе у Фэйрпорта был ужасающий. Хотя до Лидии доктору, конечно, далеко. Среди прочих бумаг Эшер нашел номер "Таймс" за прошлую пятницу и желтый конверт, в котором обнаружились два железнодорожных билета.
Париж - Константинополь. Через Вену.
Константинополь?
И пришла догадка.
Мало того что вы предали меня, что вы мне лгали...
Согнувшись в три погибели, Эшер подобрался к телефону.
- Центральная телефонная станция Вены слушает, - раздался бодрый женский голос. - Добрый вечер, милостивый государь!
- Добрый вечер и вам, милостивая государыня! - ответил Эшер. Церемонность венских телефонисток давно была ему не в новинку. - Будьте столь любезны, соедините меня с кафе Доницетти на Герренгассе и попросите, чтобы к аппарату пригласили герра Обера, пожалуйста!
Где-то хлопнула дверь. По лестнице внизу пробежали торопливо. Секунды падали, как комья земли на крышку гроба.
- Сию секунду, милостивый государь, с моим превеликим удовольствием!
Он слышал, как она долго и витиевато приветствует того, кто подошел к аппарату в кафе Доницетти и просит пригласить досточтимого герра Обера, с которым желает говорить другой досточтимый герр... Затем послышались совсем уже удаленные голоса: "...не видать... где-то был..."
"Минута, - подумал он. - У меня в запасе не больше минуты..."
- Ладислав Левкович к вашим услугам, милостивый государь!
- Герр Обер Левкович, я сознаю, сколь бестактно отрывать от дел такого занятого человека, как вы, но скажите: герр Холивелл, англичанин, не обедает ли у вас в данный момент? Будьте столь добры, дайте ему знать, что герр Эшер очень бы хотел поговорить с ним на крайне важную тему! Премного вам благодарен...
Прижимая трубку к уху, Эшер поднялся на колени и, бросив быстрый взгляд в сторону окна, продолжил осмотр бумаг. Пара-тройка рабочих блокнотов, содержащих записи бесед с долгожителями Вены и окрестностей, толстая пачка счетов за химическое и прочее оборудование. В ящике стола вскрытые конверты из австрийского посольства в Константинополе, и в каждом весьма крупный счет и подпись "Кароли". Судя по датам, все они отправлены за последние два года. А в самом конце ящика - около дюжины ключей, ни один из которых явно не подходил к замку посеребренной решетки. Значит, только ломом. В подвале, где стоит генератор, должен быть лом...
Проклятие! - подумал Джеймс. - Да прекращай ты там болтать с герром Обером и беги к телефону...
- Положите трубку, Эшер.
Он повернул голову. В дверях, направив на него пистолет, стоял Фэйрпорт.
9
Эшер не двигался.
- Я выстрелю, - заверил Фэйрпорт. Он обошел комнату по дуге, не приближаясь к Эшеру и по-прежнему держа его на прицеле. Подобравшись к аппарату, нажал на рычажки, прервав связь.