В эту ночь я спал безмятежным сном, что удавалось далеко не всегда. Утром Соворов позвонил и сказал, что моя заявка на оборудование отклонена. Он даже не потрудился извиниться или посочувствовать. Это произошло еще до того, как я закончил завтрак, и тогда мне показалось, что хуже быть уже не может.
Я ошибался.
Едва я запустил тарелки в измельчитель, как зажужжал звонок. Открыв дверь, я увидел двух спиреллов. Сначала я хотел немедленно захлопнуть ее — не потому, что имел что-то против спиреллов, а из-за крикливого одеяния этой парочки, свидетельствующего о том, что они неженатые самцы, еще не получившие статуса в своей иерархии. Способы, которыми спирелл может добиться приличного места в иерархии клана, различны и многочисленны, но большинство из них основано на унижении кого-то другого. Существует полсотни разумных существ, которых тетраксы считают дремучими варварами. На первом месте стоят люди, на втором спиреллы. Лично я оценил бы спиреллов гораздо ниже, но меня не спрашивали.
В общем, я их впустил. Чтобы выжить в местечке типа Небесной Переправы, где сосуществуют несколько сотен различных гуманоидных рас, вам надо подавлять свои инстинкты.
— Меня зовут Хелеб, — произнес первый визитер после тщательного и терпеливого осмотра моей комнаты. — Полагаю, вы — мистер Майк Руссо.
Он даже не взглянул на меня. Я не возражал; это означало лишь, что он ведет себя вежливо. Когда один спирелл смотрит в упор на другого более нескольких секунд, это расценивается как вызов и угроза.
— Именно так, — подтвердил я.
Говорил он хорошо, но у него было одно неприятное преимущество. Спиреллы вовсе не похожи на тетраксов: у них мраморная с розовыми и голубыми прожилками кожа ч две выдающиеся челюсти, которые придают им вид гусениц в крылатых шлемах, в то время как тетраксы больше напоминают бледнолицых мартышек с темной, как отполированная кора черного дерева, кожей, хотя рот у тех и других устроен одинаково — с плоским небом и многофункциональным языком.
— Я слыхал, вы ищете работу, — произнес он.
— Не совсем так, — ответил я, с подозрением приглядываясь к его младшему партнеру, который начал проявлять повышенное внимание к книжным записям, хранившимся в моей компьютерной библиотеке. Их коды были написаны по-английски и по-французски в зависимости от языка дисплея, поэтому прочитать их он не мог, но это не уменьшало его любопытства.
— Я пытался найти денег, чтобы организовать самостоятельную экспедицию. Ни в какую команду я записываться не собираюсь.
Хелеб выдал мне спирелльский эквивалент улыбки, но взгляд его был прикован к какой-то точке за моей спиной.
— Я сам думаю организовать экспедицию, — сказал он- Нас будет пятеро, включая моего младшего брата Лему. Он коротко кивнул в сторону своего спутника.
— У нас есть деньги, чтобы как следует экипироваться, и мы ищем опытного помощника. Нет ничего глупее, чем ползать под землей без проводника. Со временем мы сами наберемся опыта, но сейчас нам нужна помощь. Нам порекомендовали обратиться к вам.
— Кто? — спросил я.
— Один офицер из Координационно-Исследовательского Центра. Он знал, что ваша заявка на оборудование была отвергнута, и хотел вам помочь.
— Должно быть, он знал об этом раньше меня, — пробормотал я себе под нос. Хелебу же сказал:
— Мне надо подумать.
Существуют некоторые расы — или по крайней мере отдельные категории в определенных расах, — которые не признают дипломатического способа отказа. Они принимают его за оскорбление.
Хелеб смотрел мне прямо в глаза достаточно долго, чтобы дать понять: мой ответ ему не нравится.
— Я пригласил вас присоединиться ко мне, — хладнокровно произнес он. Ваше колебание можно расценить как оскорбление.
— Я не хотел вас оскорбить, — заверил я его, стараясь не смотреть слишком долго в его сторону.
— Я думал, вы обязательно примете мое предложение, — произнес он — У меня есть еще несколько других вариантов, — лживо начал уверять его я. — Мне нужно рассмотреть все.
— Тогда рассмотрите их внимательно, — сказал он. Затем внезапно подал знак своему брату, который продолжал проявлять интерес к кругу моего чтения, и они ушли, аккуратно закрыв за собой дверь.
Я сел на кровать и задумался: что за судьба у меня такая. Только этого не хватало — поцапаться со спиреллом лишь потому, что какой-то идиот из КИЦ заверил их, будто я именно тот человек, который поможет им успешно провести первый поход в холод. Если Хелеб задумал это всерьез, то он будет продолжать давить, — ради успеха спиреллы не жалеют ничего.
Я ощутил потребность вложить все мои злоключения в какое-нибудь дружественное ухо и получить моральную поддержку, поэтому решил сходить в гости к Саулу Линдраку, а заодно посмотреть на таинственного Мирлина.
К несчастью, Линдрака дома не оказалось. Он, как и я, жил в однокомнатной ячейке сотового одноопорного дома, из тех нескольких сотен, которые тетраксы построили для первой своей базы, впоследствии разросшейся до Небесной Переправы. Домоправитель не видел, как тот выходил, да и вообще не видел его со вчерашнего полудня, когда он пришел в компании какого-то великана. Этот великан (как он меня заверил) был на целую голову выше Линдрака, который на ту же целую голову выше меня. Это звучало невесело. Рост Линдрака составлял почти два метра, и это было много по стандартам девяноста восьми процентов гуманоидных рас, собравшихся на Асгарде. Если гигант Мирлин, — тогда он редкий экземпляр землянина, подумал я.
Я спустился к соседнему кабачку, зная привычку своего приятеля убивать здесь кучу времени. Скорее всего он сидит там, высказывая гостю свои странные идеи относительно Асгарда, его центра и пропавших туземцев, а вовсе не знакомит пришельца с пейзажами Небесной.
Бармен сказал, что Саула не было весь день и что никаких великанов он никогда с собой не приводил. С этим бы я и ушел, но внезапно решил, что стоит ненадолго задержаться — пропустить рюмочку. Пока я тихо ее потягивал, в голову пришла другая мысль.
— Эй, — спросил я бармена (забаранца, как мне казалось), — не знаешь ли ты спирелла по имени Хелеб? У него еще есть брат Лема.
Этот невинней, на мой взгляд, вопрос заставил бармена отпрянуть на несколько шагов. — Ну и что, если да? — задал он контрвопрос. Я нахмурился, совершенно не ожидая подобной оборонительной реакции.
— А что здесь такого? — подозрительно спросил я его.
— Это не мое дело, — ответил забаранец.
— А чье тогда? — поинтересовался я, начиная уже беспокоиться.
Поворачиваясь, чтобы обслужить другого клиента бармен тихо произнес:
— Гююра.
Для непосвященных это бессмысленное воркование, но для меня — имя. Амара Гююр — вормиран. Не скажу, что хороший субъект, — как раз наоборот.
Хелеб сильно беспокоил меня и сам по себе. Если же он действительно работает на Амару Гююра, тогда мотивы его визита могли быть куда хуже, чем я себе представлял. Я понятия не имел, что могло заинтересовать Амару Гююра в моей персоне, но если такая причина имелась, она явно служила мне не на пользу. Совсем не на пользу.
Потягивая из рюмки, я начал подумывать, не сорваться ли с Небесной Переправы, пока все не выплыло наружу. У меня возникло ощущение опасности, какого до сих пор испытывать не приходилось. Поддайся я тогда своему предчувствию, эта история стала бы значительно короче и проще. Но тут мое внимание отвлек приход еще одного моего приятеля — человека, занимавшегося тем же бизнесом, что и мы с Саулом Линдраком. Звали его Симон Балидар.
Сказать по правде, я недолюбливал Балидара. Возможно, у нас было слишком много общего. Он вечно охотился за сведениями о наиболее доходных местах поисков. Все мы, разумеется, этим занимаемся, но Балидар скорее потратит три недели, собирая по крохам сведения о чужих находках, чем проведет две недели в самостоятельных поисках. Вот он-то действительно был старателем — следовал проторенной дорожкой, надеясь получить выгоду за счет тех, кто ее проложил. Однако, несмотря на все это, я никогда не избегал его и никогда с ним не ссорился. Не имеет значения, сколько времени вы прожили среди чужих рас или насколько близко вы сошлись с их представителями, все равно вам ближе собственная. Вот поэтому Александр Соворов, независимо от того, насколько люто не одобрял он мою деятельность, продолжал искренне называть меня своим другом. И не важно, насколько человек — мизантроп (вероятно, он не станет сыном звезд, если прежде им не стал), все равно он продолжает оставаться внешне похожим на других представителей людской расы. А это сходство кое-чего да стоит.
Балидар рассыпался передо мной в приветствиях, словно никого в мире ему не доставляло большего удовольствия лицезреть. Я спросил его про Саула Линдрака, но он знал не больше, чем я. Какое-то время мы поболтали о том о сем секретов, которыми я хотел бы поделиться, у меня не было, и вот, слово за слово, мы присоединились к карточной игре, давно уже продолжавшейся в одной из задних комнат. Мне захотелось развеять растущую от нашей болтовни скуку. Какое-никакое, а занятие, способное отвлечь от раздражавшей неопределенности моего положения.
Двое других игроков были забаранцами, третий — слисом. Балидар явно знал их, а они хором утверждали, что знают Саула Линдрака, хотя никто его не видел уже давно и не слышал, где он может находиться. О великанах слухи до них не дошли, или же они просто так говорили.
Наличных на игру у меня было мало, поэтому я намеревался уйти, как только просажу ту скромную сумму, которую поменял на фишки. Проигрыша я ожидал: мы играли в забаранскую игру, которая в принципе была достаточно проста, чтобы не давать существенного преимущества заядлым и умудренным опытом игрокам.
Однако случилось так, что я начал выигрывать. Мастерство было ни при чем; мне просто шла карта. Раз за разом я срывал банк, что особенно раздражало слиса. Играл он достаточно рассудительно, но каждый раз карта его была бита. Этого хватило бы, чтоб терпение кончилось и у святого. К тому времени, когда моя первоначальная стопка фишек выросла в десять или двенадцать раз, я начал уже испытывать смущение — но не то чтобы я собирался их просто взять да отдать.
Некоторые люди, проигрывая, начинают вести игру более осторожно. Другие более агрессивно. Слис принадлежал ко второй категории. Он начал чаще ставить на кон и поднимать, когда мог, ставки. Это лишь увеличивало вероятность того, что он проифает, и он проигрывал.
За полчаса до взрыва я уже знал, что он неизбежен. Меня это не сильно волновало. Это была головная боль забаранцев — удержать их друга от совершения какой-нибудь глупости, но, даже если они промедлят, справиться со слисом мне не составит труда. Вероятнее всего, он в жизни не видел своего родного мира впрочем, как и я, — но нес его наследие в своих генах. Тощий и легкий, он был создан для быстрого передвижения в условиях четырех пятых силы тяжести Асгарда. Чтобы прижиться здесь, ему приходилось носить специальный корсет, ни дать ни взять — искусственный внешний скелет. И тем более он не мог позволить себе роскоши затеять драку, особенно с тем, кто в силу сложившихся обстоятельств физически лучше адаптирован к условиям на Асгарде.
Его терпение кончилось, когда он проиграл мне сумму, которая на нем как на участнике игры ставила крест. По большей части это была его ошибка — ходы он делал не более изящные, чем движения человека, пытающегося станцевать джигу в термоскафандре, но, повернувшись к забаранцам, он указал пальцем на Балидара, сидевшего на сдаче.
— Они нас обжулили! — закричал он. — Неужели вы не видите — это одна шайка! Балидар всю дорогу подтасовывает своему дружку хорошую карту.
Забаранцы посмотрели каждый на свою стопку фишек, стоявших перед ними. Они оба проигрывали, но не так много, чтоб хотя бы не купить на эту сумму выпивку для всех. Балидар проигрывал больше них обоих, вместе взятых.