Впрочем, кое-какую полезную информацию из болтовни генерала извлечь удалось.
На Свербу первые поселенцы прилетели с планеты Арис еще в незапамятные времена. Сопоставив рассуждения Нивса с рассказами Терзалии, я пришел к мысли, что, вероятно, свербяне или свербиты, что одно и то же, - плод чьей-то нездоровой мрачной фантазии и местных условий, этакий затейливый гибрид реальности и кошмара.
Во главе правительства планеты стоит громдыхмейстер Хапс Двадцатьдевятый Дробь Один, по утверждению генерала Нивса, личность незаурядного темперамента, всеобщий благодетель, отец народа... Существует всепланетный парламент, в котором представлены три главные официальные силы общества Свербы:
правительственная партия (или, как ее называют: Партия Всеобщего Процветания), оппозиционная (или Партия Умеренных Вздохов и Нежных Чувств) и так называемая партия "Молчаливое Серое Большинство". Все программные различия между первыми двумя группировками сводились к количественным установкам.
Так правительственная партия собиралась, защищая интересы Свербы, завоевать ни больше ни меньше как весь окружающий сектор галактики и устремиться дальше. Оппозиционная партия ограничивала свои притязания планетой Арис и десятком средних планет близлежащей системы звезд. Молчаливое же серое большинство никакой определенной программы завоеваний не имело и всегда руководствовалось двумя девизами в своей политике. Первый девиз - "Когда нам хорошо - мы молчим", второй девиз - "Мы молчим - поэтому нам хорошо". Как правило, "молчаливые серые" присоединялись к партии, стоящей у власти, и всегда входили в правительственную коалицию. Были в социальной организации общества Свербы и другие странности, так громдыхмейстер планеты, он же учредитель и вдохновитель правящей партии, одновременно считался и лидером оппозиции, а также избирался пожизненно почетным опекуном и меценатом партии "Молчаливое Серое Большинство". Такое совмещение постов и титулов громдыхмейстера необходимо было, по мнению генерала Нивса, для сохранения единства населения Свербы перед военной угрозой с Арис. Впрочем, в чем заключалась угроза с Арис - Нивс так и не смог нам растолковать, хотя в существование самой угрозы генерал верил свято.
Капитан Прохор попытался выяснить, какова же численность населения Свербы, но на прямой вопрос генерал отвечать отказался, заметив, что если мы не желаем осложнений и обвинений в шпионаже, лучше об этом не спрашивать. На хитроумные же наводящие вопросы капитана Нивс не попался и сообщил довольно противоречивые цифры. Один раз он заявил, что у Свербы почти сто двадцать миллионов стопроцентных граждан. Во второй раз, возможно, забывшись, сказал, что на Свербе уже двести миллионов жителей, а в третий раз по поводу возможного вторжения с планеты Арис заметил очень убежденно, что все свербиты - все тридцать три миллиона одиннадцать тысяч двести двадцать шесть человек - геройски умрут за своего громдыхмейстера и жизненные интересы Свербы.
- Если все умрут, то в чем же тогда заключаются жизненные интересы? удивился Степан.
Генерал несколько смутился, проворчал что-то о непонимании инопланетянами души истинного свербита - и оставшуюся часть пути до столицы мы ехали молча.
Столица Свербы - город Кротон - почти ничем не отличалась от крупных индустриальных городов стандартного типа и не произвела на нас особого впечатления. Пальмы, клумбы с цветочками, двухэтажные каменные особняки каждый обнесен высокой кирпичной оградой с железными решетками и колючей проволокой. Это в состоятельных кварталах. Попадались и трущобы, полуразвалившиеся сараи, крошечные одноэтажные домишки барачного типа, землянки, окруженные многочисленными помойками, свалками, вонючими, черными сточными канавами... Ближе к центру столицы возвышались многоэтажные гигантские здания из железобетонных конструкций. Словом, оригинальностью архитектуры столица Свербы не баловала. Одно из сооружений в центре города, достаточно крупное, но не очень высокое - этажей в семь-восемь - оказалось дворцом самого громдыхмейстера планеты. Издали дворец напоминал нечто среднее между развалинами Колизея и старой полуразрушенной водонапорной башней, сложен он был из крупных, грубо отесанных глыб. На площади перед дворцом возвышалась гигантская, метров тридцать в высоту, ржавая статуя человека в скафандре с поднятым к носу кулаком. Нивс жизнерадостно сообщил, что это памятник первому громдыхмейстеру планеты...
Нас провели во дворец, где после утомительного двухчасового сидения в приемных покоях мы попали все же в парадный зал, где и имели счастье лицезреть
самого Хапса Двадцатьдевятого Дробь Один.
Глава 12
Громдыхмейстер - высокий, поджарый мужчина лет сорока с квадратной челюстью и маленькими горящими глазками - весь сиял золотыми аксельбантами, эполетами, неимоверным числом медалей, орденов, различных бриллиантовых, иаумрудных, рубиновых звезд, крестов и ромбов. От наград и отличий на его белоснежном, шитом золотом мундире буквально живого места не было и поэтому владыка Свербы напомнил мне породистого дога, победителя собачьей выставки, увешанного связками медалей эа экстерьер.
Сходство это усугублялось и его окружением - среди придворных громдыхмейстера явственно проступали черты борзых, пуделей, болонок и карликовых терьеров.
Хапс Двадцатьдевятый и в самом деле оказался личностью незаурядного темперамента. После того, как генерал Нивс объяснил Его Совершенству (к громдыхмейстеру все присутствующие обращались только так), кто мы такие, Хапс подскочил на троне, точно ошпаренный, и, дико жестикулируя, поспешил объявить нам, что хотя нападение на "Звездный орел" и было досадной случайностью, ошибкой, захват звездолета и наше дружественное пребывание в столице и во дворце определяются высшими стратегическими и политическими интересами Свербы. И громдыхмейстер тут же весьма недвусмысленно намекнул нам, что, хотя мы и гости Свербы и жизнь нам сохранили, в любую секунду, если мы не оправдаем возложенного на нас высочайшего доверия, наша судьба может перемениться, ибо у каждой головы есть шея, а на каждую шею своя веревка припасена...
- Да! Да! Этого требуют интересы планеты! - кричал Хапс, размахивая кулаками и гремя медалями. - Вы должны оправдать, быть достойными нашей великой милости, нашего, столь драгоценного, великодушия! Служите Свербе и да будете вознаграждены! - тут громдыхмейстер пробежался перед нами и почти тихо, с какими-то скулящими интонациями в голосе, добавил: - Будете верно служить - получите по домику в столице и все удобства: вездеход, огород, бутерброд! - После этих слов все в зале одобрительно захихикали и захлопали в ладоши. Заметив, что из нас никто не улыбнулся, Хапс пояснил: Это у меня шутка такая. Переходите к нам на службу - и у вас будет все, чего пожелаете, и, возможно, даже немного больше! Вы ведь специалисты. Вы поможете нам! Планете необходимы роботы! Крайне нужны боевые звездолеты1 Требуются кибернетические солдаты! Оружие! Для изготовления всего этого нам необходимы ваши саворбы! Вы поможете... Мы победим! Грызи!
И все собравшиеся в зале придворные дружно рявкнули:
- Грызи!
Признаться, мы были здорово ошарашены таким беззастенчивым натиском и всем происходящим, а от последнего боевого клича свербитов даже слегка зашатались.
Далее по случаю нашего счастливого прибытия на Свербу во дворце был ужин, на котором громдыхмейстер произнес короткую получасовую зажигательную речь, еще раз обрисовал присутствующим заманчивые картины будущих завоеваний свербитов и провозгласил конечное торжество своей стратегии. Причем каждая пауза его речи заполнялась восторженным визгом собравшихся и криками: "Грызи!", "Дави!", "В порошок!" и им подобными.
Капитан Прохор в коротком ответном слове вежливо поблагодарил Его Совершенство за оказанное нам гостеприимство и выразил слабую надежду, что нам и далее будет позволено оставаться в живых. Хапс Двадцатьдевятый благосклонно кивал головой, увенчанной бриллиантовой короной, и загадочно улыбался. Улыбка громдыхмейстера, по мнению Григория, ничего хорошего нам не предвещала.
Приборы, расставленные на столах, - золотые и серебряные (в зависимости от ранга едоков) вилки, ложки и тарелки были снабжены аккуратными стальными цепочками и через чугунные кольца, вделанные в столешницы, были прикреплены амбарными замками к столам.
- Дабы не сперли и во избежание соблазна! - пояснил генерал Нивс, заметив наши удивленные взгляды. - Вкушайте, мои изумрудные! Свербское гостеприимство не знает границ. Только не пейте из кубков соседей по столу. Не советую!
Хотя мы и не собирались залезать вилками в чужие тарелки и пить из соседских кубков, Степа полюбопытствовал у заслуженного волкодава:
- Почему нельзя?
На это генерал, подняв вверх указательный палец левой руки - в правой он держал вилку с куском ветчины, - резонно заметил:
- Последствия могут быть непредсказуемыми. Его Совершенство очень не одобряет, когда начинают злоупотреблять свербским гостеприимством. И всегда зорко следит, чтобы гости не съели и не выпили чего-нибудь лишнего.
- Что ж, этикет надо соблюдать, - сказал Григорий.
И в это мгновение захрипел и повалился под стол, ловя воздух широко раскрытым ртом, один из придворных красавцев. К нему подскочили двое лакеев, подхватили под ручки и быстро утащили из зала.
- Что это с ним? - встревоженно спросил Степан.
- Не обращайте внимания, вино в его кубке оказалось отравлено, спокойно пояснил Нивс, намазывая черную икорку на бутерброд. - Старинная традиция... Кавалер чем-то не угодил Его Совершенству. Обычное дело. Надеюсь, этот пустячок не испортил вам аппетита? Вот соусу извольте, други мои бриллиантовые, к грибочкам. Нь-ах! Вкус божественный. Навались, навались на гусятинку...
Однако наши аппетиты после такой преамбулы как-то сильно подувяли. У меня во рту даже появился привкус какой-то полынной горечи, и я даже, грешным делом, подумал, уж не подсыпали ли и мне какого-нибудь стрихнина в пюре...
Впрочем, пир во дворце шел своим чередом. Кавалеры флиртовали с дамами. Военные обсуждали тонкости каких-то стратегий. Каждые полчаса выносили очередного отравленного.
Громдыхмейстер находился в отличнейшем расположении духа и посматривал в нашу сторону вполне благосклонно. Однажды он даже приблизился к нам и предложил капитану Прохору выпить на брудершафт.
Булкин, однако, вовремя вспомнил совет заслуженного волкодава и со всей утонченностью и подобострастием, на которые был способен, отказался, сославшись на плохое пищеварение, гастриты и тому подобное.
Отказ ничуть не смутил Хапса, и он со сладчайшей улыбкой спросил:
- Как вы полагаете, господа, я достаточно коварен?
Мы поспешили заверить Его Совершенство, что в этом свойстве своей блистательной натуры он не уступает всем Медичи и Борджиа вместе взятым.
Сей комплимент Хапс воспринял с явным удовольствием и заметил, что подумывает над тем, не представить ли ему себя к очередному ордену...
И сразу все собравшиеся дружно заверещали, что давно, давно пора:
- В интересах Свербы совершенно необходимо, чтобы Его Совершенство получил этот новый орден! - кричали офицеры.
- Да! Да! Остро необходимо! Без этого мы, свербиты, просто не можем двитаться по пути дальнейшего прогресса и завоеваний! - поддакивали им придворные дамы и министры.
Вкусив почти в полном объеме всех прелестей придворной и государственной жизни свербитов, мы были доставлены генералом в отель уже поздно вечером.
Нивс заявил, что завтра у нас насыщенная программа. Знаменитое свербское гостеприимство развернется перед нами в полную ширь. Экскурсии, приемы, посещения музеев... Нужно выспаться и набраться сил...
Глава 13
Когда за генералом захлопнулась дверь, капитан Прохор, насвистывая что-то очень мрачное, кажется, какой-то траурный марш, в задумчивости прошелся перед нами по комнате, поскреб, как обычно, загривок пятерней и с грустью объявил:
- Не знаю, как вам, ребята, а мне от всего этого свербского гостеприимства уже выть хочется. Судороги после нонешнего застолья ни у кого не начались?
- У меня что-то в печонках покалывает... - прошептал я жалобно. - Вот здесь.
- Хм! Тимофей, вы слишком мнительны. Будем считать, что пока у нас все органы пищеварения функционируют нормально. Если поживем, то увидим, что день грядущий нам уготовил. А пока... - однако капитан не закончил фразы, а вдруг умолк на лолуслове и, поманив нас к себе пальцем, осторожно, на цыпочках, приблизнлся к выходу из номера в коридор. Когда и мы подошли ближе и сгрудились за спиной капитана, он ткнул пальцем в темное, круглое оконце, аккуратно встроенное в центре полированной, богато изукрашенной медными задвижками и запорами двери и спросил: