- Ой, как хорошо, что ты пришел! - продолжала Терзалия, хватая меня за руку. - Что же ты стоишь, проходи! Я ждала тебя еще два дня назад. Какой ты молодец! Пришел! Не забыл! Умница! - И она повела меня, потянула за собой в длинный сумрачный коридор и в комнату. Я едва успевал за ней и все еще не в силах был вымолвить ни единого слова.
Она знала мое имя! Ждала меня еще два дня назад!? Чудеса!
"Имя узнать, допустим, не трудно: сделал запрос информационной службе космофлота - и готово! Все сведения о лрилетающих звездолетах, их экипажах и пассажирах заносятся в память машины. А вот ждала она меня почему? Почему меня? Не Степана, не Григория, а меня... Непонятно", - я мучил себя этими вопросами, но не находил пока ответа.
Между тем мы вошли в светлую, красиво и уютно обставленную комнату, видимо, гостиную. Терзалия подвела меня к небольшому диванчику и кивнула:
- Садись! Сейчас мы с тобой пообедаем. Ты ведь голодный, правда? Подожди минутку, я быстро.
- Да нет, не стоит беспокоиться... Ради всего святого! Я не так давно перекусил... Я вполне сыт... Извини... - Наверное, я бы еще долго выдавливал из себя разные бормотания и оправдания, но Терзалия добродушно усмехнулась, погрозила пальчиком и упорхнула из комнаты.
Не успел я осмотреться и хоть немного собраться с мыслями, как хозяйка возвратилась вместе с кухонным роботом, прикатившим тележку с различной снедью и напитками.
За столом как-то постепенно, незаметно Терзалия разговорила меня, успокоила. Моя скованность исчезла. И вскоре я чувствовал себя уже как дома, стал совершенно счастлив. За едой и коктейлями мы неторопливо, степенно беседовали о Земле и об Арис, о тысяче различных вещей. Она расспрашивала меня о моей жизни на Земле, о работе в институте, о том, как я попал на "Звездный орел". Я пытался побольше разузнать о самой Терзалии, ее увлечениях, привязанностях, о жизни на планете Арис.
- У нас здесь свои особенности, своя специфика существования, говорила Терэалия. - Хотя, наверное, и на Земле, и на любой другой планете есть своя экзотика, местный колорит, уникальные условия. Верно?
- Да, конечно, но на Арис, мне говорили, творится что-то невероятное. Не страшно здесь жить?
Терзалия улыбнулась:
- Ко всему привыкнуть можно, а если и родился на этой планете, то другой жизни уже и не мыслишь. А тебе-то самому на Земле не страшно было?
- На Земле?!
- Да. Ты ведь сам только что рассказывал, как несколько лет занимался в своем институте пустяками, по сути, никому не нужной темой. И ты все те годы знал, что растрачиваешь жизнь на пустяки, на ерунду, знал, что упущенное время не вернуть. Тебе не было страшно?
Я покраснел. Терзалия умела загонять в угол.
- Наверное, я очень легкомысленный человек. Мне и в голову не приходило взглянуть на свою жизнь с такой позиции. За повседневной суетой как-то, знаешь, теряется главное.
- А теперь? Ты ведь все же отважился бросить все и полететь на другой край галактики, значит, не все потеряно. Верно?
И вновь я вспомнил свои страхи перед полетом, и мне стало стыдно. Я подумал, что это и в самом деле страшно - жить без лостойной цели.
- Скажи честно, - спросил я Терзалию, - я выгляжу большим дураком?
- Уже и обиды, - фыркнула она. - Я просто заставила тебя самого ответить на твой же вопрос. Конечно, без цели на любой самой распрекрасной планете жить страшно.
- А... Значит, у тебя есть цель?
- Да. На Арис без этого нельзя прожить и дня. - Терзалия посмотрела на меня уже без улыбки. - Тебя, конечно, интересует, какие у меня цели? Например, с какой целью я заманила тебя в гости? Так?
"Ах. черт, - подумал я, - она, похоже, еще и мысли мои читает". И я довольно кисло улыбнулся и сказал:
- Какие цели может преследовать красивая, обаятельная женщина? Только самые возвышенные, гуманные, правда?
- Ты угадал, - сказала Терзалия. - Я помогаю неопытным путешественникам, которым грозят серьезные опасности.
- Серьезные опасности? - Я поежился, вспомнив рассказы Степана об Арис.
- Твои друзья, наверное, тебе уже многое рассказали об Арис. И, видимо, объяснили, что опасности нашей планеты зависят некоторым образом от самого человека, который им подвергается.
- Да. Степан мне говорил что-то об этом, но я, признаться, плохо понял.
- Тогда я расскажу тебе, Тимофей, одну историю, так сказать, типичную для Арис. Из этой истории, думаю, ты лучше уяснишь специфику местных условий.
- Я слушаю.
- Жил на Арис художник. Талантлив был. Картины пользовались бешеным успехом. Заказы художнику сыпались, как из мешка. И как это порою случается, парень соблазнился легкой жизнью, начал небрежничать, спешить, подхалтуривать. Успех ему сопутствовал - цены на его картины росли, чего нельзя было сказать о мастерстве самого художника. И вот однажды к художнику пришел человек в сером и заказал картину, причем цену оговорил заранее и цена эта была грандиозна. А картина должна была изображать мираж.
- Что изображать? - удивился я.
- Ми-раж, - пояснила Терзалия. - У нас на Арис денежная единица называется "раж". Вот этот неизвестный миллионер и заказал картину, которая бы изображала миллион ражей - мираж. Так сказать, богатство в натуральную величину. Конечно, изображать пачки банкнот - занятие для художника малопочетное, но плата за ра6оту была очень высока, и наш герой согласился без колебаний. Правда, заказчик оговорил одно условие: он купит картину за назначенную цену, если из трех случайных зрителей хотя бы один при виде полотна воскликнет: "О! Здесь не меньше, чем на миллион!"
- Забавное условие, - улыбнулся я.
- Забавное, да не совсем, - сказала Терзалия. - Заказчик ушел, а наш герой начал работать - рисовать деньги. Ни над одним портретом он не трудился с таким упоением и с такой тщательностью. Дни и ночи он проводил в своей мастерской. Шли месяцы, глаза художника ввалились, сам он высох, похудел, но взгляд его алчно сверкал. Наш мастер каждый вечер любовался своим творением, но каждый раз "мираж" казался ему незавершенным. Мало денег, мало, говорил он себе. И рисовал все новые и новые денежные знаки на холсте.
- И чем же все кончилось?
Терзалия хитро улыбнулась:
- В одно солнечное утро пришел заказчик, посмотрел на труды живописца и всплеснул руками: "О! Здесь даже больше, чем на миллион!" - воскликнул он и купил шедевр.
- И это все?
- Да, если не считать того, что не стало на Арис модного художника.
- А что с ним произошло?
- Вышел из моды. Перестал быть художником. После своего миража, чтобы он ни брался изобразить, у него выходили все те же банкноты. Так весь остаток жизни он и рисовал деньги, но, увы, это его творчество сбыта не находило - купюры были фальшивыми.
Минуту мы молчали, затем я, чтобы хоть что-то сказать, пробормотал:
- Занятная сказочка.
- Ты полагаешь, в жизни так не бывает? - спросила Терзалия.
- Бывает, наверное. Меня другое беспокоит. Не пойму, с какой целью ты рассказала эту притчу?
- К слову пришлось, - сказала Терзалия. - К тебе ведь тоже может заглянуть серый человек, и надо успеть захлопнуть перед его носом дверь.
- Опять страсти-мордасти, - сказал я. - Вы что, все сговорились меня запугивать? Степан пугает, Григорий полон таинственности, капитан весь в тревогах и заботах. По дороге к тебе какой-то психопат из автомата лупит по вездеходу. Теперь ты страшные сказки рассказываешь! Это начинает надоедать. Прости, но я больше не хочу говорить о неприятностях. Правда, Тер, не будем больше залазить в такие печальные истории...
- Как выглядел тот тип, что обстрелял вашу машину? - спросила Терзалия, пропуская мои пооследние слова мимо ушей.