— Да ты что — запамятовала, куда идешь?! Белая Тропа Времени показывается только в полдень, совсем ненадолго, и вскоре исчезает до следующего дня!
— А-а-а, Белая Тропа! Конечно, помню. Я ничего не забыла… Но этот сон… Я перепутала его с явью, а эти осколки… Боги, они изрезали мне все руки и лицо.
Соня вытянула перед собой ладони, словно ожидая увидеть кровоточащие раны. Но кожа была по-прежнему чистой, и гладкой, только мышцы еще хранили слабое воспоминание о перенесенной боли.
Девушка встала и осмотрелась. Справа, совсем рядом, мирно светлела дорога к перевалу. Она терялась вдали, среди редких кустов и красноватых камней. Впереди темнели высокие отроги Карпашских гор, а слева тянулись небольшие скалистые гряды.
— Куда теперь? — спросила девушка, привычно седлая лошадь. Мальчик стоял рядом, глядя на нее с какой-то нерешительностью.
— Ну, что ты так смотришь? Пошли, сам же говорил, что нужно поторопиться! — И Соня, проверив подпругу, собралась вскочить на спину Подружке.
— Постой, постой! — Луми схватил ее за полу безрукавки.— На лошади туда нельзя!
— А ты откуда знаешь?! — недоверчиво спросила Соня.— Я кобылу здесь не оставлю! Кто сказал, что верхами нельзя?
— Гартах говорил… Он много чего знает о Белой Тропе, но обычно помалкивает. Только иногда на него находит — и он вдруг начинает выбалтывать свои секреты. И всегда самого главного, не договаривает. Даже Зарди, его родной сын, несколько раз попадал в переделки, пытаясь проверить то, о чем рассказывал колдун… Так и с Белой Тропой — мне известно только, что лошадь не может на нее ступить, а почему — этого я не знаю.
Соня зябко поежилась; Подружка, красавица Подружка, последняя память о доме, об отце, и вдруг ее придется бросить здесь, в диком краю, где жители враждебны, а горы кишат барсами…
— Так что же теперь делать?! Я не могу повернуть назад и не хочу лишиться кобылы! Ты не представляешь, как много она для меня значит! — в отчаянии воскликнула девушка, прижимаясь щекой к теплой лошадиной морде.
— Какая ты горячая, Рыжая Соня! Почти как твоя кобылка! — с улыбкой ответил Луми.
Его глаза смотрели на нее мягко и загадочно/ лицо потеряло выражение детской наивности и простоты. Девушка с изумлением поняла — перед ней стоял не робкий вчерашний мальчишка, а совсем другой человек, очень молодой> но уже умудренный знанием, тем знанием, которое доступно очень и очень немногим.
— Ты, наверно, подумала ночью у костра: «И чего это он за мной потащился, будет только обузой!» Нет, я не буду тебе в тягость, а, может, в чем-нибудь даже смогу помочь. Один я бы ни за что не решился ступить на Белую Тропу. Но, когда увидел тебя там, в деревне, злую и лохматую, сразу понял: если ей удастся выбраться из переделки живой — мы пойдем вместе!
Пойдем-то пойдем, но моя лошадь…— неуверенно проговорила девушка, с сомнением глядя на странного попутчика. Пожалуй, хорошо, что он за ней увязался, но что будет с Подружкой?!
А мальчик тем временем снял притороченные к седлу мешки, лук и колчан со стрелами. Сложив все это в сторонке, он взялся было за поводья.
— Постой, что это ты задумал?! Не пущу»-закричала Соня, хватаясь за узду с другой стороны. В ее сознании вспыхнула страшная картина: Подружка, бьющаяся в предсмертных судорогах.
Ничего с твоей красавицей не случится! Только не она понесет тебя по Белой Тропе, а ты ее! На, держи шнурок, потом проденешь его в дырку! — И Луми вытащил из своей сумы тонкую веревочку, свитую из красных и белых нитей.
Соня отпустила повод, и мальчик медленно повел лошадь к кустам. Девушка неотрывно глядела на них, но тут налетел порыв ветра, закрутил мелкую пыль, и мелкий песок запорошил ей глаза. Проморгавшись и вытерев невольные слезы, Соня Опять взглянула в ту сторону. Громкий крик боли и ярости вырвался из ее груди. Она одним прыжком подскочила к мальчишке и отчаянно вцепилась в его рубаху:
— Что ты с ней сделал, щенок?! Где моя Подружка, говори! Я прибью тебя, если не скажешь! Она трясла Луми, а он, вырываясь, пытался ей что-то показать. Наконец Соня отбросила мальчишку в сторону. Он не удержался на ногах и упал на колени. Но тут же вскочил и, подбежав к девушке, бережно поднял с земли небольшой плоский голыш.
— Вот твоя Подружка, держи! — проговорил он, тяжело дыша.— Продень веревочку в эту дырку, завяжи и повесь на шею. Когда мы выберемся из пещеры,— если выберемся, Гартах говорил, что не все возвращаются оттуда! — брось камень на землю, и он снова превратится в лошадь. Только не забудь сначала снять шнурок!
Соня протянула руку и взяла камешек. Темно-коричневый, со светлыми прожилками и небольшой аккуратной дыркой у края, он был теплым, почти горячим. Дрожащими пальцами она вдела сплетенные нити и повесила голыш на шею. «Подружка, славная моя, побудь пока здесь, а потом мы с тобой еще поскачем по свету!» — подумала девушка.
Перекинув через плечо лук и колчан, она подхватила мешки и вопросительно посмотрела на Луми. Не говоря ни слова, мальчик повернулся и пошел в сторону от дороги. Соня двинулась следом. Вскоре они приблизились к россыпи острых скалистых обломков. Здесь уже не росли кусты, только высокая жесткая трава редкими пучками торчала кое-где среди валунов.
Мальчик уверенно шел по одному ему знакомому пути, солнце, замерев над головой, поливало землю сияющим жаром. На мгновение остановившись, Соня подобрала повыше волосы и надела шляпу. Серая рубаха Луми замелькала далеко впереди, он шел, не оглядываясь и не замедляя шага. Шепотом выругавшись, девушка поправила на плече мешки и, как коза, запрыгала по каменистой осыпи, догоняя мальчишку.
Желтопузые ящерицы,, разомлевшие на солнце, с тихим шорохом разбегались по сторонам. Иногда вспархивали, резко вскрикивая, пестрые дрозды и долго стрекотали за спиной, выражая свое недовольство бесцеремонными пришельцами.
Вдруг Луми остановился и предостерегающе поднял руку. Соня, чуть не налетев на него, ухватилась за шершавый валун и впилась глазами туда, куда смотрел мальчик. Но ничего, кроме серых и красноватых скал, она не увидела.
— Что там такое? — шепотом спросила девушка.
— Дай мне руку, сейчас будет темно. Иди осторожно, там полно острых обломков, — ответил мальчик.
Взявшись за руки, они обогнули большой камень. И тут земля словно провалилась у них под сапогами — и путники скатились по крутому склону куда-то вниз, в глубокую темную нору. Мешки с дорожным одеялом и остатками провизии слетели с плеча девушки, и Соня вырвала руку, нащупывая их в беспросветном мраке. — Я же сказал — держись за меня, а то ты здесь в два счета потеряешься! — раздался недовольный шепот.— Вот твоя поклажа; у меня под ногами! Да где ты там, руку давай!
Его пальцы наконец наткнулись на ее ладонь. Соня присела на карточки и, кляня проклятую темень и подняла мешки. Кто знает, сколько придется идти по этой тропе, а лишний кусок хлеба, пусть даже черствого, и теплое одеяло никогда не помешают!
— Ну, все, теперь пошли, и больше не отпускай мою руку! Время идет, неужели ты хочешь торчать тут до завтра?
— Ладно, не сердись, сам же потом будешь рад и сухой корке! — примирительно ответила Соня, улыбаясь его горячности.
Как он сейчас напоминал ей Хункара, вспыльчивого и нетерпеливого! Она крепко сжала ладонь Луми и осторожно пошла вперед, стараясь не наступать на острые камни. А их тут было полным-полно. Спутники шли очень медленно, и каждый шаг становился настоящим мучением — Соне иногда казалось, что она пробирается по утыканной остриями копий и кинжалов поверхности, так трудно порой было найти место, чтобы поставить ногу.
— Похоже, что от наших сапог вскоре ничего не останется, придется идти дальше босиком,— негромко сказала Соня, словно разговаривая сама с собой.
— Получше выбирай дорогу, тогда, может, и обувка останется целой,— все еще сердито ответил Луми, уверенно пробираясь вперед.
Вдруг он резко потянул девушку вбок, и она снова чуть не упала. Вытянув перед собой руку,
Соня нащупала сырую гладкую стену и поняла, что чудом не врезалась в нее лбом.
— Предупреждать надо! прошипела она, тоже обозлившись,— Взялся вести, так веди как следует! Тоже мне, проводник нашелся! А если бы я сейчас лоб себе расшибла?!
— Тише ты, ведь не расшибла же! Погоди, скоро выберемся на свет!
И впрямь, там, куда тянул ее Луми, показался слабый отблеск солнечных лучей. Мальчик отпустил ее руку и пошел вперед. Теперь уже можно было рассмотреть и острые каменистые обломки на полу, и грубо вырубленный в скале коридор с одной идеально гладкой стеной как раз той, на которую чуть не налетела Соня.
Они прошли еще немного и оказались в глухом тупике, куда падал свет из круглого отверстия в потолке. Соня подошла ближе и задрала голову: в вышине ослепительно сияло безоблачное небо, а лаз располагался слишком высоко, чтобы до него дотянуться или допрыгнуть.
Она собралась было ехидно поинтересоваться у Луми, как он собирается карабкаться по отвесной скале, но мальчик, не обращая на нее внимания, достал из своей сумы длинный жгут с разлапистым крюком на конце. Бросок — и крюк зацепился за край отверстия. Сильно подергав тонкую веревку, мальчик едва заметно шевельнул губами, и она вдруг превратилась в довольно толстый канат с навязанными на нем узлами.
— Ну что, сможешь залезть по такой лестнице? — спросил он, улыбнувшись,
— Вот, здорово! Да, похоже, я бы без тебя просто пропала!
— Так сможешь взобраться? — повторил вопрос Луми, казалось не обратив внимания на извиняющиеся нотки в голосе девушки. — Ничего другого у меня нет!
— И не надо. Такими узлами я столько раз пользовалась в Шадизаре!
— Ну, тогда я полез, а ты за мной, и не мешкай! Время идет! — И он проворно вскарабкался по канату. Вот изодранные подошвы его сапог мелькнули в отверстии, и через мгновение вниз свесилась голова: — Бросай мне мешки, без них будет легче!
Вскоре и Соня оказалась рядом с ним на краю дыры. Взглянув вниз, на острые камни, она отошла в сторону и села на плоскую глыбу. Луми поспешно смотал опять ставший тоненьким жгут и засунул поглубже в суму:
— Мы почти что пришли. Солнце еще высоко, как раз успеем. Иди за мной и не вздумай обгонять!