— Конечно же, у меня есть «Моккона»! То есть у меня был «Моккона». Молдер и выпил всё. «Нескафе» устроит? Увы, только растворимый.
«Нескафе» так «Нескафе». Растворимый так растворимый. Разве в марке кофе дело?! Просто… мы любим бывать у Скалли…
Ну, и что скажете, интель Фрохики? Душу будете бередить? И себе и собеседнице? О-о, и еще как!
— Знаете, Скалли, он был моим настоящим другом. Знаете, что такое настоящий друг?
— Знаю, Фрохики. Он был и моим настоящим другом.
— Простите, брякнул… Вы же были напарниками…
— Партнерами…
— Да-а… Он был отличным парнем и прекрасным профессионалом. Знаете, каким он был профессионалом?!
— Знаю, Фрохики.
— Простите, опять брякнул… Да-а… Единственная подлинная жемчужина в куче дерьма!
— Спасибо за комплимент, Фрохики.
— Что? В смысле?.. А! Ну простите и еще раз простите! Снова брякнул… Конечно же, вы тоже в этой куче… жемчужина. Надо понимать, эстафета перешла к вам? От Молдера?
— Боюсь, нет. Я сегодня лишилась работы.
— Сволочи! Они играют не по правилам.
— Что вы знаете, Фрохики, о правилах игры без правил!
— Вы правы, Скалли, вы правы. Нет, но однако! Зла не хватает!.. Они — как мыши, которые, стоит зажечь свет, врассыпную бросаются прятаться в вязанку дров.
— М-да… Мыши, убившие кота.
— Говорят, Скалли, у кошки семь жизней.
— Ой, да прекратите вы, Фрохики, свои интеллигентские штучки. Метафоры-хренафоры! Выговорились? Вам еще кофе? Или вы уже пойдете?
— Я не пьян, Скалли. Вы думаете: вот пришел никчемный Фрохики пьяный в хлам и среди ночи морочит голову… вместо того, чтобы пойти домой и там с горя заснуть… Всё такое бессмысленное и нерациональное, но столь присущее интелям… Да! Я пьян! Но! Но, Скалли, но!.. Я не настолько пьян! Я ведь спросил: эстафета перешла к вам?
— Ну… Если угодно, да.
— Кому угодно?
— Да никому не угодно, если честно.
— А вам самой?
— Мне — угодно.
— Вот и мне!.. Нате! Это вырезка из «Геральд трибюн».
— Вы в нее бутылку заворачивали, Фрохики? Или готовили вместо пипифакса?
— Ну помялась немножко… Вам форму или вам содержание?
— Содержание, Фрохики, содержание.
— Тогда читайте, читайте!
— Ну?.. В Трентон-сити найдено тело мужчины… Белый, на вид тридцать лет… Пуля в затылок… Травма, несовместимая с жизнью… Никаких следов борьбы… Почерк профессионала… Убитый опознан как некий Кеннет Суннер, известный в анархистских кругах под прозвищем Вонючка…
— Мы в «Одиноком стрелке» звали его Башковитым.
— Фрохики?
— Да, Скалли, да. Тот самый хакер, влезший в директорию Министерства обороны и скачавший те самые икс-файлы…
— От одного приятеля-анархиста…
— Что?
— Я спрашивала Молдера, откуда у него дискета. Он ответил: от одного приятеля-анархиста.
— Вот видите!
— Погодите, Фрохики! Не мешайте!.. Так-так… Адата? Каким числом датировано? Здесь только вырезка…
— Восемнадцатое апреля. Вчера. Уже позавчера.
— Да, но это… убийство было совершено уже после гибели Молдера…
— Вот видите!.. Скалли, а вы… вы уверены в гибели Молдера? Может, все-таки…
— Не может, не может. Уверена. К сожалению… Нет, но… срань господня! Неужели они настолько глупы?!
— Кто?
— Кое-кто, Фрохики. Они. Т-твари!.. Когда твари испуганы, они очень агрессивны.
Резервация племени навахо Нью-Мексико
Смерть есть смерть. После нее нет ничего.
Но и жизнь есть жизнь. И она продолжается.
Всюду жизнь, так сказать. И в резервации племени навахо — тоже.