— Да мы уже программку набросали, — Сергей лёг напротив меня. — В футбольчик постукаем…
— Очень оригинально, — пробормотал Север. Он, как и я, не любил футбол.
— Так, в футбольчик, — согласился я. — Что ещё?
— Бег. Там уже дистанции размеряют на берегу… Кого на бег кинем?
— А сколько бегать? — заинтересовался я.
— Стоху и кило.
— Стоху я побегу, — решил я, постепенно увлекаясь. — А кило…
— Кило пусть Мордва бежит, — вмешался Север. Я кивнул:
— Точно… Девчонок бы ещё подбить в волейбол сыграть.
— Хорошая идея, — одобрил Сергей, — верёвку натянем… Кстати, у фрицев есть футбольный мяч. Настоящий, он и для волейбола сгодится… Там стрельба ещё — лук, аркебуза… Из лука Джек будет стрелять. Твоя будет из аркебузы?
Я секунду поразмыслил и покачал головой:
— Нет, пусть Ирка Сухоручкина, она лучше стреляет. Там гимнастики нет?
— Е-есть… Точно, Танюшка пусть крутится!!! Метание ножей и топоров?
— Да тут-то что, — я повозился на песке. — Басс и Фирс.
— Там ещё бокс, я Арниса попросил, а он меня послал в такое место, куда я при всём желании не пролезу… Будешь уговаривать, или пусть я?
— А не лучше Вадим? — с сомнением поинтересовался я. — Ты легче…
— Давай я, Олег! — с умоляющим видом попросил Сергей. — Ну давай, а?
— Давай, давай, — не стал больше я спорить. — Дальше?
— Рукопашный бой. Ну, это Кольке… А вот фехтование? — Сергей прищурился. Я треснул его по затылку и промолчал. Сергей, потирая затылок, продолжал:
— Прыжки в длину. С а-афигенного разбега. Я думаю — Наташка Мигачёва прыгает.
Ещё заплыв на двести…
— Моя Валька поплывёт, — Север, раскинув руки, улёгся на песок. Я наоборот — поднялся и начал одеваться.
Делать нечего — надо было идти оговаривать окончательные условия "Первых Малейских Игр".
В командных играх счастье улыбнулось нам поровну. Футбольный матч наша команда во главе с Андрюшкой Соколовым выиграла 4:1 под глумливые выкрики девчонок с "трибун" вдоль пляжа: "Ан-дрей чем-пи-он!" — и: "Ста-лин-град, Ста-лин-град, мой дед будет рад!" Но немецкие "валькирии" разнесли наших волейболисток со счётом 15:7 в первом и 15:11 — во втором сете. Девчонки, злые, как гадюки, расползлись по трибунам подальше друг от друга, чтобы не подраться. Но от них тут же начало доставаться и неповинным в проигрыше соседям… "Валькирии" — и правда все белокурые, рослые, крепкие — нахально продефилировали строем по песку, держа правую руку вскинутой вверх. Андерс стоял на своём месте, точно так же подняв руку. Кажется, он воображал себя Гитлером.
Я расшнуровал свои туфли, поглядывая на разминающегося у черты немца-соперника.
— Никогда не бегал босиком, — буркнул я Танюшке, стоявшей рядом. — Чёрт, я опять волнуюсь.
— Ты же всегда дрожишь перед соревнованиями, — успокаивающе ответила она.
— Пожалуй, — и я пошёл на черту.
Немца звали Мюлле — это я помнил. Веселый такой белобрысый парнишка с фигурой легкоатлета, со шрамами на плече и груди. Он дружелюбно улыбнулся мне, принимая рядом низкий старт. Чёрт побери, как трясёт… Я хорошо бегал короткие, но часто сбивался на старте… Хоть бы болельщики перестали орать!
— На старт!.. Внимание!.. Марш!
Когда бежишь — надо видеть только цель. Но в первые же мгновения я понял, что проиграл. Твёрдый песок прибрежного пляжа бил в пальцы ног. Мюлле вырвался вперёд на два шага… я нажал, нагнал; боль рванула пальцы уже по-настоящему — и я отстал, на этот раз уже совсем…
…Когда я вернулся на своё место, Игорь Мордвинцев со своим соперником уже бежали. Я уселся, ни на кого не глядя, взялся за большие пальцы ног и тяжело вздохнул.
— Выбил? — тихо спросила Танюшка, садясь рядом. Я отмахнулся:
— А…
— Ну тихо, тихо, ерунда, — она обняла меня за мокрые от пота плечи. — Смотри, как Игорь бежит!.. Ну проиграл — я что, из-за этого тебя меньше буду любить? Мы вон тоже продули… ой, ура-а-а!!! — завопила она, вскакивая.
Действительно — это было "ура", потому что Игорь обошёл немца (а точнее — датчанина) метров на десять и сейчас нёсся уже просто так, не в силах сразу остановиться, вскинув над головой руки, словно на настоящем стадионе.
— Блин, надо было Севера на бег ставить, не выпендриваться, — я снова махнул рукой. — Дурак я… И что разулся — дурак, и что вообще побежал — дурак. Кругом дурак.
На линию стрельбы выходили Джек и немец с таким же длинным луком. В двухстах шагах от них уже поставили мишени — полутораметровые столбы, вкопанные в песок примерно на полметра ещё, толщиной в две руки. Выпустить предстояло по пять стрел — не только на точность, но и на скорость. Олег Крыгин, судивший стрельбы, свистнул.
Я уже видел, как стреляет Джек. Немец тоже стрелял очень и очень неплохо. Только он успел выпустить три стрелы в тот момент, когда пятая стрела Джека… вывернула столб из песка, и он тяжело, но бесшумно упал. Прежде чем моя орда разразилась торжествующим воем, я услышал, как кто-то из немцев сказал соседу по-польски (я понял всё):
— Да это же Джек Путешественник, лучший лучник в мире, и как только русские его заполучили…
Ирка Сухоручкина со своей соперницей стреляли из аркебуз по спиленным древесным кругляшкам на сотню шагов тремя пулями с одинаково-аккуратным результатом: по две пули в центр, чуть ли не одна в одну, третью — в край, только Ирка выше, а немка ниже середины.
Танюшка возле меня уже сидела, переодевшаяся в спешно сооружённый "костюм для выступлений" из двух полосок кожи на системе завязок. Я посматривал на неё, опасливо размышляя, что будет, если хоть одна из завязок лопнет. Девчонка аккуратно и умело разминала себе икры ног. Выступать она так и так предпочитала босиком, а от моих услуг массажиста сосредоточенно отказалась, просто мотнув головой. Она внимательно поглядывала на разминающуюся напротив "немку"-венгерку, черноволосую гибкую красавицу в почти таком же экстравагантном наряде, только ещё с кожаными манжетами на запястьях и щиколотках.
— Так, я пошла, — Танюшка резко выдохнула и, рывком поднявшись с места, отправилась на жеребьёвку — вечную, как мир, при помощи палочки "с крышкой". "Крышка" оказалась немки, которая венгерка.
В рядах сидящих немцев вдруг коротко застучал барабан, взвизгнул и вплёл свой пронзительный голос в мелодию барабана рог. Девчонка, стоявшая на линии прибоя, вскинула голову…
Она здорово танцевала. Я не узнавал музыки (да, может быть, и не знал её), но движения девчонки — резкие и молниеносные, похожие на фехтовальные фразы — говорили о чём-то грозном и воинственном, неостановимом, как буря, как смерч, как беспощадный натиск штормового моря на скалы! Когда она замерла, я с удивлением понял, что мои пальцы свело на рукояти палаша. Ни на кого не глядя, девчонка пошла на своё место, где её обнял мой счастливый соперник, Мюлле.
— Пожалуй, Танюшка проиграла, — сказала негромко Наташка Мигачёва, стоявшая возле меня. Я поднял на неё глаза, посмотрел сердито, но про себя с ней согласился.
Вместе с Татьяной вышли Кристина и Игорь с арфой. Его пересечённое шрамом лицо было совершенно бесстрастным. Они с Кристиной остались возле площадки, а Танюшка вышла на линию. Замерла, подавшись вперёд с упором на левую ногу…
И зазвучал серебряный, печальный голос Кристины, сплетаясь со звоном струн…
…Я не знаю, как называлось то, что делала Танюшка — я не очень хорошо разбираюсь в гимнастике, хоть постоянно и смотрел её выступления. Знаю только, что не было по отдельности ни её движений, ни голоса Кристины, ни звона гусель Игоря. А было просто всё вместе…