Замполит закивал головой, тут в разговор вступил третий мужчина:
— Вот и живи! Не прекратишь свои потуги? Зарежем! И тебя, и всех твоих родственников! Понял? Если понял? То давай головой о стену ударься! Только усердно! Плохо стукнешься? Я стукну от души. Ну?
Не колеблясь, замполит снял шапку, разогнался и с разгона стукнулся в стену казармы. В себя пришёл, ощутив что-то холодное на лице. Поднял глаза и увидел стоящих вокруг солдат и сидящего над ним прапорщика. Прапорщик, завернув в полотенце снег, прикладывал полотенце со снегом к его голове. Оставив вопрос прапорщика:
— Товарищ майор! Что случилось?
Без внимания и ответа. Замполит встал, поднял свою шапку, шатаясь, пошёл к штабу. В части он появился через неделю. Синяк на лице был почти не заметен. К казарме 3-ей роты он больше не приближался. Свои поиски криминального авторитета он прекратил. Теперь, как и все разговоров на эту тему избегал. Жизнь пошла своим чередом. Подъём, зарядка, завтрак, утренний развод на работу. Работа, обед, работа. Умывание после работы, ужин, чтение полученных писем, написание ответов, отбой. И так каждый день. Это и есть жизнь солдата военного строителя. Время тянется для всех, домой хотят все. Зима прошла, наступила весна. Виктор отправил домой фотографию бравого солдата. В столярной мастерской сделали макет автомата, почти похожий на оригинал с плаката. С ним за пачку сигарет все и фотографировались. Плюс 5 рублей за фотографию. Виктор денег не платил. Фотограф платил дань Паше. Он и расстарался, достал каску. Её стащили у солдат БАО, батальона аэродромного обслуживания. Первым в ней сфотографировали Виктора, потом остальных высших чинов местной элиты части руководивших сообществом. Дальше пошли все желающие. Только теперь фотография с псевдо автоматом в каске стоила 7 рублей.
Вышёл приказ Министра обороны об увольнении в запас солдат отслуживших два года. Четвёртая рота готовилась к уходу на гражданку. Кто служил в армии, знает, что это такое. Ушивалась форма, цеплялись аксельбанты, делалась окантовка погон, петлиц, нарукавных знаков. Так наводилась красота, создавался бравый вид. За этими хлопотами летело время.
"Гепард" выбрал себе приемника. Это был парень из 2-ой роты, прослуживший почти год. Старшинство от 4-ой роты переходило к 1-ой роте, исполнялось полтора года с момента призыва на службу контингента её солдат. Новый лидер части попросил разрешить ему носить "погоняло" "Кирпич". Фамилия его была Пискунов, и он надеялся так замаскироваться.
Паша ему объяснил, что в части хозяин "Доктор" и это решает только он. Тут же с садистским удовольствием рассказал своему приемнику множество ужасов об этом авторитете. Для наглядности вызвал "Хорька". Тот не смотря на тёплую погоду, продолжал ходить в шапке с завязанными под подбородком клапанами. Шапку не снял, не взирая, на просьбы Паши и его приемника. Услышав о том, что сейчас должен подойти "Доктор" заметался по каптёрке, где проходила встреча. Искал щель, куда забиться при этом тихонько выл. Забился под стеллаж, вытащить его не смогли и впятером. Паша это его неординарное поведение прокомментировал:
— Жаль парня! Земляк мой! "Доктор" отрезал и приклеил ему ухо. Вот крыша у парня и поехала. Не пьёт, не курит! Из казармы не выходит, шапку не снимает даже в бане. Вот, что бывает, если ослушаться "Доктора"! Учти! Предупреждаю, как брата!
Преемник часто видел невысокого щуплого парня из 3-ей роты, но даже подумать не мог, что тот такой страшный садист. Паше поверил на слово. Поведение "Хорька" впечатлило. Проверять так, это или нет? Не хотел. Когда Паша представил его "Доктору" лично он ещё крепился. Но когда "Доктор" посмотрел ему в глаза, он очень пожалел, что служить ему ещё целый год. О побеге не думал. Не потому что боялся наказания за побег. Нет! Паша ему сказал, что от "Доктора" не убежишь и не спрячешься. Взглянув в холодные безжизненные глаза "Доктора", он в это поверил сразу и на всю жизнь. Музыки с кассет, подарка Виктора, наслушался вволю.
И вот наступил день, когда первая партия солдат 4-ой роты покинула часть. Паша и его приверженцы передовиками не были, аккорд для первоочередной отправки домой не брали. Вот и уходили последними. Вечером накануне дня их отъезда "Доктор" встретился с Пашей. Простился и сказал напутственную речь:
— "Гепард"! Ты был настоящим парнем, живущим по понятиям. Приедешь домой напиши мне письмо. Я пошлю "маляву" местному авторитету он примет и поможет тебе встать на ноги, как когда-то на зоне. Он и введёт тебя в наш криминальный мир! Удачи тебе! Из кассы нашего братства тебе выделяю 1500 рублей. Твоим приближённым и "Хорьку" по 800 рублей, остальным по 400. Понял "Кирпич"? Ну, "Гепард" до встречи! Жди!
"Доктор" только косо посмотрел на "Кирпича", а тот уже умчался за деньгами. Теперь за кассу отвечал он. На этом и простились. Паша даже прослезился, его любовь к "Доктору" была большой и крепкой.
Утром Паша покинул часть первым. Выйдя за территорию части, где ему представилось счастье встретить "Удава". Он изломал и выбросил в кусты кассету, подаренную дорогим другом. Вместе с кассетой он выбросил в те же кусты кличку "Гепард", память о "Докторе" и все обещания ему. Он хотел работать слесарем в родных механических мастерских, а не связываться с криминальным миром. Хотя будущее не знал ни он, ни Виктор. И это было их счастье и благо.
Казарма 4-ой роты опустела, но жизнь в части не замерла. Она продолжалась. Теперь всем заправлял "Кирпич". Он так же относил гостинцы, получаемые "добровольно" от солдат, к которым приезжали родители и родственники или из получаемых посылок, "Доктору". Отчитывался, за кассу. До ужаса боялся его и мечтал о том мгновении, когда закончиться срок его службы. Он покинет часть, сможет забыть и о "Докторе", и об этой жизни. Виктор работал на складе. Вёл растительную жизнь. Поспал, поел, поработал, снова поел, снова поработал, снова поел и снова поспал. Однообразные дни тянулись очень медленно. Стоило большого труда отгонять тоску и скуку. Не было книг по интересующей его теме, не было аппаратуры и приборов для опытов. Было нудно. Где-то там была жизнь страны. Празднование дня милиции в 1982 году было омрачено. Умер Генеральный секретарь ЦК КПСС, Брежнев. Его сменил Андропов. Председатель КГБ СССР. Тоже представитель той старой плеяды руководителей из аппарата вождя всех народов. Там же где-то далеко шла война. В далёком и чужом Афганистане гибли его сверстники. Интерес к этой войне уже начал угасать. Всё это было далеко. А здесь была рутина. Так проходили дни.
В часть прибыли призывники, они занимали казарму 4-ой роты, обживались, осматривались. Искали земляков. "Кирпич" искал своих новых членов сообщества и тех, кто будет подкармливать подпитывать кассу. Давал слушать народу четыре оставшихся кассеты и рассказывал страхи о "Докторе". Так и пришла осень. К уходу готовилась 1-ая рота. Её солдаты уже отслужили два года и уходили домой. На "гражданку". Остававшимся было тоскливо. Человек всегда стремится к чему-то, даже не задумываясь, что может ему принести то, к чему он стремится. Уже потом, столкнувшись с трудностями, жалеет об ушедшем времени, которое сам подгонял. Бывает и так. И снова всё повторилось.
Опустевшая казарма, прибывшие призывники. С этой монотонностью Виктор смирился и продолжал жить той же растительной жизнью. О жизни и событиях в далёкой жизни страны даже не думал. На политзанятия научился не ходить. Организовывал себе вызов на работу. Для этого особых усилий и особых способностей Виктора не требовалось. Вызов на работу делали все, кто мог, а могли многие. Так и жили. Лето, осень, зима, весна.
Счастливый "Кирпич" готовился к отбытию домой. Он всё время завидовал Паше и проклинал его за то, что тот выбрал его в приемники. Оно и понятно. Паша жил в животном страхе всего полгода! А он целый год! Каждый раз, встречаясь с "Доктором", мучительно гадал, что тот ему отрежет и приклеит назад или нет? А вдруг у "Доктора" не окажется при себе клея? Боясь этого "Кирпич" тубу клея носил в кармане постоянно. В его нелёгкой работе промахов было не мало. Бояться в одиночку не очень приятно. А "Доктор" как назло, контактировал только с ним одним. Свой страх "Кирпич" изливал на своих приближённых. Наносил себе царапины на разные части тела и азартно рассказывал, что это отметины от бритвы, оставленные злобным властелином. Рассказывал о том, как он вымаливал пощаду. Эти страшные истории повторяли и смаковали все, дрожа от ужаса. Своему приемнику из 4-ой роты "Кирпич" передал кассу, ужасные истории и тубу клея. Объяснив, что с ней лучше не расставаться ни днём, ни ночью. Приемник так всем проникся, что при представлении "Доктору" едва не лишился сознания, когда тот посмотрел ему в глаза и не мог сказать ни слова. Только засунул руку в карман, зажал в ней тубу клея и периодически закрывал веки глаз. Своим мычанием разозлил Виктора, не знавшего причины поведения приемника. Досталось и "Кирпичу", "Доктор" наорал на него:
— Совсем ума лишился! Лопух! Зачем немого и слепого в приемники выбрал? Насмехаешься надо мной? Хочешь, сейчас тебе язык отрежу и глаза удалю? Но назад не приклею!
После этих слов "Кирпич" побледнел и едва не упал в обморок. Преемник услышал сказанное, увидел реакцию на эти слова "Кирпича" обмер и плотно зажмурился. Видеть зрелище этой операции он не хотел. За это тут же получил "погоняло" от авторитета. "Слепой". И "Кирпич", и "Слепой", были крупными парнями 185 сантиметров роста и массой килограмм под 90. Виктор на их фоне, был маломерком. Имел 162 сантиметрами, роста и весил 59 килограмм. Поправился за время службы. На целых 4 килограмма!
Об этой встрече и своих пережитых страхах "Слепой" по секрету рассказал своим приближённым. Те и разнесли этот ужасный рассказ дальше.
Через два дня радостный и счастливый "Кирпич" выскочил из КПП части и понёсся прочь. Остановился только на короткое мгновение. Того не зная, он повторил всё то, что сделал Паша. Выбросил подаренную кассету, все обещания и память о "Докторе". Так и пробежал 3 километра до автобуса, останавливавшегося возле городка лётчиков.
И снова, как уже дважды до этого, в часть прибыли призывники. Менялись только казармы, а так всё было так же, как и до этого. Снова разные лица, которые объединяло одно. Общее выражение неуверенности и растерянности на них. Новая неизведанная жизнь пугала. Неуклюже марширующие солдаты в новой форме мешками висевшей на многих. Молодые солдаты, испуганно шарахающиеся от сержантов и "стариков". Ужасов на "гражданке" наслушались и начитались достаточно. В военно-строительных частях по существу самих криминогенных существовала практика, сводившая на нет то, что было бичом строевых частей Советской Армии. Так называемая "дедовщина". От неё избавлялись просто. Всех молодых солдат сводили в одну роту. Да, там были придирки сильных парней, утверждавших своё превосходство над другими к более слабым парням, но это были мелочи присущие любому коллективу. А так, один призыв, одни требования, одна работа и одна казарма. Ничего страшного.
До прихода этого призыва Виктор ещё крепился. Мысли о доме не были таким тяжёлым бременем. Знал, что ещё не скоро попадёт домой. А здесь, одно сознание, что осталось всего полгода! Ломало и заставляло мучиться. Это было самое тяжёлое время. Хотя и жаловаться было не на что. Работа не тяжёлая и не грязная. "Слепой" постоянно поставлял разные деликатесы, изымаемые из посылок и передач. В столовой отдельный стол и пайка на четверых, имелось в виду масло, белый хлеб, рыба, мясо. Тайну о нём берегли свято! Делали вид, что ничего не понимают и не замечают. Особо не говорили, но глаза были у всех. Вот все и видели, как перед этим щуплым парнем бледнея, тянулись и терялись, самые крутые парни части, которые игнорировали сержантов, прапорщиков, дерзили офицерам. Объяснений не искали, просто держались от него подальше. Понимали, что так проще и безопаснее. Неприятности вещь не очень приятная и не нужная ни кому.
Виктору эта игра и мрачная слава надоели. Он просто хотел домой. Ходил мрачный, насупленный. Бросал тяжёлые взгляды на всех. Народ эти взгляды и его суровый вид трактовал, как мог, в зависимости от интеллекта и фантазии каждого. Что получалось? Говорить не стоит. Понятно, страшно. Так и шло тягучее время.
Жаркое лето пролетело. Пришла осень. Дожди, грязь, слякоть. Настроение плохое, желание одно и хмурое затянутое чёрными облаками небо. Выть хочется! Заканчивались два года без любимого интереса и занятий. Два года вдали от дома. Два года, за которые не прочитал ни одной книжки. Нет, не думайте плохо! Библиотека в части была. Но подбор её книг! Его явно доверили человеку 20-х годов. Труды Генерального секретаря КПСС ныне умершего. Много об обороне Новороссийска и Малой Земли. Такое впечатление, что только там и воевали. Серия ЖЗЛ жизнь замечательных людей, литература о гражданской войне. Книги "Первая конармия", "Железный поток" и тому подобное. Ну и конечно подшивки газет. Вот и смысла идти, туда не было.
Виктор пошёл однажды в военный городок в книжный магазин. Но там были неинтересные для него книги или пустые полки. Приходящая литература если была интересной, расходилась по знакомству. Это было время, когда книги Дюма, Дрюона, Стругацкого, братьев Вайнеров и другие давали за талоны, получаемые при сдаче макулатуры. Самая читающая страна сметала всё. Больше Виктор не пытался что-то почитать или купить книгу. Смирился с очевидным фактом и просто ждал, когда можно будет вернуться к привычной жизни.
И вот приказ! Министр Обороны подписал приказ об увольнении в запас лиц призванных на службу в октябре 1982 года и о новом призыве. Вторая часть приказа, Виктора и его товарищей не интересовала. Для них радостной была первая часть. Её ждали два долгих года. Дождались!
Потянулись дни не менее длинные и нудные, чем последние полгода. Но наконец, желанный день настал. В этот день Виктор покидал часть. Он уходил одетый в обычную форменную шинель без разных дополнительных украшений, так любимых демобилизованными солдатами. Его чистые чёрные погоны украшали только буквы "СА". Лычек не заслужил. Невысокую, худощавую фигуру солдата, идущую в последний раз к КПП части, провожали десятки глаз грозных мужей части. Спрятавшись в разных укромных местах, они следили за исходом из части их страха и ужаса. Когда фигура солдата скрылась, в здании КПП дружное "Ура" вылетело из их ртов. Как они отпраздновали этот день? Как жили дальше? Виктор уже не узнал. Да это его не интересовало. Он возвращался в гражданскую жизнь! К своим занятиям, книгам и экспериментам, которые любил и которыми жил.
Вот и шёл солдат, в его кармане лежал военный билет и другие документы. Во внутреннем кармане кителя лежали 137 рублей 56 копеек. Это были деньги, которые он заработал за два года службы-работы. В кармане, подшитом изнутри брюк, он уносил 2000 рублей. Дар мира, который он создал. Это по тем временам была зарплата командира части за 5 месяцев. Вот и судите!
Автобус довёз до городского вокзала. Стояла настоящая зима. Народ в это время года особо не ездил, билеты в кассе были. Проходящий поезд, в 22.12 увёз Виктора в старую спокойную жизнь. Без казарм, сапог, формы и командиров. В 6.40 он вышёл из вагона на 5 платформе Киевского вокзала. И вдохнул воздух свободы. Воздух родного дома! Только теперь он поверил, что служба в армии осталась позади. Свободен! Он свободен! Радость наполнила душу. И он пошёл к стоянке такси. Себе это позволить демобилизованный солдат мог.
В 7.35 рассчитался с водителем, вышёл из такси возле родного дома. Увы, опоздал! Был рабочий день. Родители уже ушли на работу. Ключей от квартиры у него не было. О своём приезде не сообщал, хотел сделать сюрприз. Не получилось! Сюрприз получил сам и теперь наслаждался им по полной программе. Стоял у двери родной квартиры. Оставив в покое кнопку звонка, Виктор вздохнул, повернулся и пошёл к дедушке и бабушке. Пенсионеры точно будут дома. Куда им деться?
Так и оказалось. Радостные старики не знали куда посадить и чем накормить, выросшего внука в солдатской форме. Виктор ел всё подряд и светился от счастья. Ему было хорошо и уютно. Наелся так, что выполз из-за стола с большим трудом. Лёг на тахту и уснул. Сказывалась ночь без сна в вагоне поезда. Он спал и видел сны. В них он был ещё в части, сознание ещё не осознало, что он теперь гражданский человек. И может ходить, ездить и делать всё, что хочет он, а не диктует устав и распорядок дня. Так и спал, постанывая во сне.
Проснулся Виктор в начале восьмого. В комнате был полумрак. Уходящий день унёс с собой свет последнего месяца осени. По календарю. В жизни за окном была зима. В квартире было тепло и уютно, а за окном ветер и дождь со снегом, напоминали о времени года. С кухни падал свет и доносился гомон голосов. Голос отца перекрывал всех. Там праздновали возвращение из армии внука, сына, племянника. В комнате за столом на стуле сидела мать. Точнее в отблеске света из кухни угадывался силуэт женщины, но Виктор мгновенно узнал мать. Быстро вскочив, он бросился к ней и обнял. Она плакала, но теперь у него на плече. Виктор гладил её по голове. За эти два года он немного подрос, окреп, возмужал или поправился, как посмотреть. Питался не плохо, да и работа была не тяжёлой, вот и пошёл корм в коня. Хотя мать в перерыве между плачем, причитала:
— Господи! Похудел то ты как! Одни косточки!
Так говорят все матери, после разлуки встречая детей. Это их жизнь и их удел. Обнявшись, мать и сын прошли на кухню. Сидевшие там люди радостными криками приветствовали солдата. Отец уже выпил душевно и начал дурачиться, вскочил с табуретки, приложив ладонь к уху, отрапортовал:
— Товарищ солдат! За время вашей службы происшествий в семье Божко не случилось! Ефрейтор запаса Пётр Божко.
Все радостно рассмеялись и принялись обнимать, целовать солдата. Дедушка и бабушка это уже сделали, но отставать от сыновей не стали пошли на сотый круг. И тут же посыпались вопросы. Стандартные и очень важные:
— Как служилось? Как армия вооружена? Какая теперь техника? Участвовал ли в ученьях?
Что на это мог ответить военный строитель? Рассказать об основном оружии своих частей? Лопате, ломе и метле? Не угадали! Виктор рассказывал обо всём, о чём знал из книг приключенческих и фантастики. Открыв рты, все слушали его рассказы об автоматах с лазерными насадками, о ракетах ранцевых, о летающих танках и многом другом. Слушали увлечённо, даже не вспомнили, что идёт война в Афганистане и о такой технике не слышал никто. Все понимали, что Виктор рассказывает об этом грозном оружии только им, по секрету. Много секретов знать не хотели вот и вернулись к прерванному делу, празднованию. Виктор этому обрадовался, два года не был дома, а ничего не изменилось. Был повод, вот и гуляли. Но обрадовался он рано. Его 9 летний племянник сын дяди, младшего брата отца, от него не отстал. Он был настоящий Божко! Как когда-то Надя доводила всех до икоты, миллионы раз повторяемой историей про червячка, залезшего в живот маме, так доставал и он. Но вопросами одними и теми же:
— Дядя у тебя был автомат? Один или два? А пулемёт? А танк? А с парашютом ты прыгал? А в космос летал? А там мухи есть? А ты привёз свой автомат? А пулемёт? А танк? А парашют? А мух? Дядя, а у тебя был…
Сначала Виктор терпеливо отвечал. Как мог. Выдержал целых три круга, на четвёртом сдался. Посмотрел на племянника, сосредоточился и тот закричал:
— Ой мама! Что это такое? А-а!
Умчался в комнату и оттуда не выходил, сидел в темноте. Хотя темноты боялся и спал только при свете ночника. Так и просидел до прихода матери. Она работала на прежнем месте, в книжном магазине, пришла в 21 час вечера. С уходившими гостями встретилась в подъезде своего дома.
Отец уходил огорчённый. Тихонько под нос матерился. Ругал всех и всё. Было 21 ноября конец месяца среда. На работе штурм плана ни тебе выпить, достойно отметить возвращение доблестного воина, ни поговорить от души. Вот жизнь собачья! Так и бурчал всю дорогу до дома под окрики матери. Так зашёл домой и лёг спать. Расстроенный и обозлённый. А мать села на телефон обзванивать родню. Празднование возвращения солдата назначили на субботу на 17 часов. При борьбе за выполнение плана, социалистических обязательств и конечно перевыполнении этого всего, с рабочим временем не считались. В субботу работали тоже, правда, иногда до 14.00. Из этого и исходили.
Виктор осваивался в своей комнате. Просматривал книги и вздыхал. Два года он не брал их в руки и сейчас очень сожалел о потерянном времени. Времени, из которого он выпал. С 1982 по 1984 год страна похоронила двух Генсеков, маршала Устинова министра обороны и других партийных и государственных чиновников. Вместе с ними уходила целая эпоха в жизни страны. Но об этом, как и раньше он не думал. От политики был далёк. Спать лёг около часа ночи.
Несмотря на это проснулся в 6.00. Два года службы в армии приучили к этому. Проводил на работу родителей. Позавтракал. В последний раз одел, свою солдатскую форму и отправился в военкомате. В течении часа покончил с формальностями. Встал на воинский учет, получил свой паспорт. В 10.35 уже был в книжном магазине и рылся на любимой полке, отбирал книги. На это потратил почти два часа. С двумя стопками книг пришёл домой и снял военную форму. Думал навсегда! Но оказалось, нет. Ошибся. Примерил имеющуюся одежду. С горечью убедился, что за два года возмужал или потолстел. Всё было в обтяжку, кроме трусов и маек. Они были, как говорят впору, ибо раньше болтались. Сложил всю старую одежду на тахту. Тогда одежду не выбрасывали, среди родственников было много детей разного калибра, и многие вещи переходили по наследству. Теперь тоже так, но причина другая и это только у тех, о ком говорят необеспеченные слои населения. Хотя таких не мало. Покончив с этим делом, Виктор отобедал и засел за купленные книги. Время пролетело не заметно.
Первой с работы пришла мать. Она отпросилась на час раньше в связи с приходом с армии сына. Тогда это была уважительная причина. Начальники обычно шли навстречу. Известие сына о том, что он возмужал, заставило мать засуетиться. Уже вместе они сходили в Шевченковский универмаг и в магазин "Одежда" на Дорогожицкую. Был конец месяца, как и везде в магазинах был план, под его выполнение давали товар. Виктор был в военной форме, продавщицы, особенно женщины в возрасте сами имели сыновей и отнеслись с сочувствием. Даже давали то, что на витрину не попадало. Народ, не смотря на наличие дефицита, был добрее. Так Виктора и приодели. Купили костюм производства ГДР. Две пары брюк, свитер югославский. Три рубашки польские, пальто венгерское и шапку кроличью советскую. Ещё купили туфли и сапоги зимние производства Чехословакии. Всё из братских стран. Согласно географии того времени.
Виктор хотел заплатить за покупки, но мать не дала. Сказала: