— Поднимайте, — крикнул я наверх.
Едва ноги мои коснулись земли, и я отпустил девочку, огромное напряжение покинуло меня. Раздался топот лошадей: в деревню въезжали люди — сам граф Болэф живой и невредимый сидел на своей умной лошади, вместе с ним ехали Ким и двое наших товарищей.
— Вы нашли ее! — с неописуемой радостью вскричал Болэф. — Нет, воистину, Жарра, вы один хотели быть героем — и вам это удалось. Он бросился на встречу принцессе.
— Ваше высочество, позвольте узнать у вас о вашем здоровье, — он почтительтно преклонил перед девочкой колено.
Она удивленно захлопала ресницами и вдруг рассмеялась:
— Благодаря этому юноше, мое здоровье находится вне опасности. — Она кокетливо посмотрела на Болэфа и бросила такой же взгляд на меня.
"А она быстро освоит науку разбивать сердца", — подумалось мне.
— Позвольте заметить, ваше высочество, — сказал я, — что все эти люди рисковали своей жизнью ради вас.
— Я вам всем бесконечно благодарна, — церомонно произнес этот лукавый ребенок, — так обычно говорит моя мама, — смущенно добавила она.
Болэф все так же почтительно усадил девочку на лошадь рядом с собой, и мы с большими предосторожностями вернулись в столицу. Рядом со мной сидел чумазый Черный Волк, я расскзал Болэфу о его участии в этом деле и он обещал, что мальчишка получит достойную награду.
— А вы ведь чуть меня не похоронили! — со смехом сказал он мне, — я чувствовал, как вы собираетесь это сделать и если бы не ваша забота о принцессе, то лежал бы я сейчас под толстым слоем земли. Но вы поступили разумнее — оставили меня на съедение волкам. И если бы не моя умница-лошадь, которую вы догодались отправить за помощью, то не знаю: смог бы я сейчас с вами говорить!
Он не на шутку развеселился. "Что-то не нравится мне его юмор", — подумал я.
— Но вот видете, граф, хоть что-то полезное я догадался сделать.
Похоже, Болэф ревновал меня к победе в этом предприятии. Судя по всему, он сам хотел найти принцессу. "Ну уж, нет дорогой граф, эту победу я вам не отдам", — упрямо подумал я — в те годы, как и большинством юнцов, мною очень часто руководило пустое тщеславие.
Но внутренне благородство графа все же перевесило легкую зависть.
К тому же, он мог не сомневаться, что Цирестор не обойдет своим вниманием никого из всех участников этого похода.
Эти события задержали нас на несколько дней в Фергении — похищение принцессы, пока держалось в тайне, но все же, какие-то слухи поползли, и король объявил народу, что принцесса отложила свой выезд по причине болезни. Но мы то с герцогом Брэдом прекрасно знали, что произошло. Другие люди из нашей миссии тоже догадывалсиь, но предпочли сохранить все в тайне. Никто не знал, как отреагирует Тамелий Кробос на все события — принцесса, побывавшая в заложниках, могла вызвать противоречивые мысли.
Цирестор достойно наградил меня за усердие — мне вручили меч рыцарского ордена — это было церемониальное оружие. На гарде его был выкован знак факела. Оно давало мне право стать одним из рыцарей Цирестора, получить титул барона и надел земли, если бы я пожелал этого. Но я уже дал слово герцогу Брэду.
Сокровища карлика отыскать не удалось. Мальчишка ничего не знал об их местонахождении или не хотел говорить. Но ему простилось его молчание, и Болэф сдержал слово — он начал устраивать судьбу детей. Черный Волк остался при нем обучаться военному делу.
Настало время уезжать. Мы добрались до небольшого городка на берегу Черного Озера. Там нас уже заждалась команда корабля. Простившись с провожатыми, мы взошли на палубу широкодонного и, как мне показалось, немного неуклюжего судна, оно было предназначено для плавания по неглубоким водам. Поскрипывали снасти, пахло озерной влагой, раздавались короткие команды капитана. Мне казалось, что я оставляю за собой свою юность, свое безмятежное прошлое. Будущее притягивало к себе мой ум, как камень- магнит.
Глядя на волны, которые ветер гнал вместе с кораблем, герцог задумчиво сказал:
— Когда-нибудь и это озеро может стать ареной великой битвы.
Что ж, если бы герцог захотел стать пророком, то это могло у него получиться. Но тогда о великой битве никто еще не помышлял. И мы с надеждой и нетерпением смотрели в сторону другого берега.
Время от времени по палубе пробегала Гилика. Она уже отошла от своего приключения и вела себя так, как ведут себя все дети — ей хотелось шалить и проказничать.
Однажды, она подбежала ко мне и протянула свою ладонь, хвастаясь:
— Видите три кольца на моих пальчиках.
На трех пальцах ее были кольца с тремя буквами, вместе они образовывали слово "дом" на фергенийском языке.
— Я вам скажу по секрету, что значат эти буквы. Первая означает тайное имя моей матери, вторая — отца, а третья — то, что я когда-нибудь стану королевой.
— Наверное, эти колечки должны напоминать вам о доме?
— О да! Матушка сказала, что пока эти кольца на моей руке, я буду помнить, где мой настоящий дом и обязательно вернусь в него. Но я такая потеряшка, я все теряю. Боюсь, что мне не удастся сохранить эти кольца. Вы ведь поможете мне найти их, если я их потеряю?
— Я постараюсь помочь вам в любой вашей трудности, — сказал я, а сам подумал: весьма неострожно со стороны королевы Ялтосы внушать такие мысли девочке, которую отдают в заложницы. А на счет колечек, у ребенка оказалось больше здравого смысла — она может их потерять и, к тому же, пальчики ее станут с возрастом крупнее — так что эта память о доме совсем недолговечна.
Мы переплыли Великое Черное Озеро, разделяющее три страны, и пристали у города Ведамо. Там нас уже ждали королевские посланцы, важные вельможи. Они торжественно встретили заплаканную принцессу, которая была кругом обманута — девочке сказали, что она едет погостить к доброй тете и все, что позволили взять собой — немного игрушек и свою кормилицу. Судьба этой девочки казалась всем предрешена. Но, все-таки, она была принцессой. С большими почестями ее препроводили по дороге в Мэриэг. Король, по такому случаю, не выдержал и выехал навстречу кортежу принцессы, что было удивительно для него: всем известно, что он не любитель путешествовать.
Встреча с ним состоялась в городе Бирмедере. Герцог Скатола устроил пышные торжества по этому случаю. Меня и других людей, сопровождающих герцога Брэда, поселили рядом с его покоями в старинном замке. В тот же день мой сеньор нанес визит к королю. Их разговор был долгим и заставил придворных строить разные предположения по этому поводу.
Странно, но после визита к королю, герцог вернулся с хмурым лицом — ему бы радоваться и ждать почестей и наград — он привез нужный Ларотуму союз. Было необъяснимо, но король оказался чем-то недоволен. Кто бы мог подумать, что Тамелий Кробос вовсе не был заинтересован в помощи Фергении в поимке лесных демонов и что крестьянские восстания тоже на руку ларотумскому монарху. Если бы мы знали в ту пору тайные мотивы короля, тогда все стало бы понятно: почему он был так недоволен Брэдом, явно превысившим свои полномочия. Но герцог за всю свою жизнь не сумел стать опытным царедворцем — он был воином, в первую очередь, талантливым полководцем. И он сделал неверный ход.
Герцога освободили от должности коннетабля, и он решил не ехать в столицу, а вернуться в свои владения. Он был удручен, но тщательно скрывал свои чувства. Теперь я был должен сопровождать его. Герцог думал, что он временно находится в опале, и продолжал строить честолюбивые планы, но время шло, а его никто не приглашал и он, потихоньку, смирился. Все же, он не проводил время в праздности. И я получил несомненную пользу от службы у этого человека. Он обладал большим запасом теоретических знаний и имел образ мыслей хорошего стратега. Но здоровье герцога пошатнулось, и все чаще он мучался головными болями. Вот так, случилось, что я вошел в сложную и запутанную жизнь ларотумского королевства.
Глава 3 Письма Сафиры
Воспоминания о моей жизни носят зачастую хаотичный характер. Но есть одна история, которая стоит особняком в череде прочих. Она приходит на ум, когда я думаю о цепочке случайностей в человеческой судьбе — так ли уж они случайны? Иной раз жизнь сводит тебя с какими-то людьми и приводит в какие-то места — и ты думаешь, что все это случай. Став старше, я перестал так думать. Теперь, мне уже кажется, что есть некое предопределение.
Мне не следовало появляться в Сафире: там меня слишком хорошо помнили те, встречи с кем я уж точно не жаждал. Но как я уже заметил, жизнь любит заманивать нас своими извилистыми тропами совсем не туда, куда мы стремимся. Нередко она толкает в сомнительные предприятия, где выгода оборачивается одними неприятностями.
Меньше всего я мечтал лицезреть людей по моей доброй воле разоблаченных в одном постыдном, пятнающем их честь, деле. И если бы вся история ограничилась скандалом и парочкой поединков, то это полбеды, но ее следствием стал отказ Совета Старейшин в участии в выборах знатнейшему роду Фендуко — и сами выборы перестали иметь место.
В тот злополучный год, когда я свалился как снег на голову моим нынешним врагам, Совет встал в тупик: из трех претендентов на должность консула все трое попали под сомнение!
А ведь звание консула Сафиры давало большие полномочия. Именно консул утверждал все судьбоносные для города решения в мирное время, а в дни войны возглавлял ополчение и регулярное войско. Он же мог накладывать вето на решения Совета старейшин.
Вспоминая историю, в которую я попал против своей воли, и сделавшую для меня посещение Сафиры опасным, не могу не заметить об исключительном уважении, внушаемым этим городом своим гостям. В городе проходили богатейшие ярмарки, лучшие на центральных землях. Славившаяся своими ремесленниками и купцами, Сафира привлекала к себе множество путешественников.
Сафира — морской порт, и расположена она в устье судоходной Розовой реки. Она стала узлом многих торговых путей, идущих в разные концы света. В ее основу была заложена мощная крепость Але-Баторд. Все прошлое города сводилось к тому, что он вырос на землях одного барона, который, к своему глубочайшему несчастью, не смог оставить прямых наследников. После его смерти началась борьба за прекрасные богатейшие территории. Несколько феодалов из соседних земель, по отдельности не представлявшие реальной силы, объединились и захватили Але-Баторд, отбив наследство барона у законных, хотя и дальних по своему родству наследников. Их боевые отряды, действуя сообща, никого не допустили в область Гэродо. Король Ларотумский, в ту пору молодой и неопытный, занимался защитой королевства на других рубежах страны и не смог отвлечь свои силы еще и на борьбу за Гэродо, которая перешла во владение непокорных вассалов. За несколько столетий, в центре Гэродо вокруг крепости Але-Баторд вырос город, получивший название Сафира.
Мятежные феодалы, владевшие им, установили выгодные для себя порядки. Всеми делами в городе заправлял Совет Старейшин, первоначально состоявший из семи именитых дворян, верховного судьи и магистра Веры в Верховного бога Дарбо — официальной религии Ларотума. А впоследствии, когда купечество и зажиточные ремесленники стали представлять значительный вес в жизни города, чему явно способствовали несколько бунтов горожан против местной аристократии, в Совет вошли еще три представителя этого сословия.
И все же, несмотря на видимую коллегиальность, самой значительной и влиятельной фигурой в городском самоуправлении оставался консул — его слово было решающим в любом вопросе, вынесенном на обсуждение. Каждые два года за эту должность боролись представители трех родов, когда-то завоевавших земли Гэродо — истинные хозяева города и соперники, объединенные его стенами. Так была устроена внутренняя жизнь Сафиры.
Что касается посягательств на ее честь, конечно же, они имели место. Она была предметом многочисленных домогательств.
Короли Ларотума не оставили надежд: вставить в мозаику королевства недостающий фрагмент. Но знаменитая осада Сафиры, которую пришлось пережить городским жителям, ничуть не навредила ни ее красоте, ни ее благополучию. Город набрал полную силу, и любые попытки сломить его казались тщетными. Война мешала торговле, а поскольку Сафира стала центром транзитной торговли, то у нее нашлось немало союзников, заинтересованных в ее независимости.
Мысленно посочувствовав бесплодным потугам ларотумских монархов, я вернулся к саркастическим размышлениям о должности консула, из-за которой и началась вся история. На нее претендовали три знатных кэлла: Фендуко, Атикейро и Либарус. Нет необходимости объяснять, что она являлась одинаково притягательной для всех претендентов, боровшихся за руку красавицы Сафиры.
— Брак на два года, — хмыкнул я, — а потом снова период жениховства?