— Баба Катя, здравствуй, — говорю внезапно севшим голосом.
Он поднимает глаза, подслеповато щурится, потом щеки ее розовеют, она всплеснула ладошками, и, прихрамывая, бежит ко мне. Открыв калитку, бросается мне на грудь, обнимает и целует мне руки.
— Уж не думала, что свидимся, милая моя, как же я тебя ждала, — она плачет, слезы бегут по ее морщинистому лицу, она утирает их одной рукой уголком платка, другой — крепко держа мою руку.
— Баба Катя, прости меня, я совсем забыла о тебе…
— Что ты, что ты, милая, ты и не могла меня запомнить, мала была, пошли в дом, я тебе кое-что отдам.
Я иду с ней, из маленьких сеней попадаем в такую же маленькую кухню. Большую часть дома занимает печь, в центре стоит стол, накрытый белой вязаной скатертью, венские стулья прошлого века, под потолком божница, на нас с икон смотрят суровые очи.
Баба Катя предлагает мне стул, суетиться, вынимает из печи чайник, разливает по кружкам пахучий чай, из буфета достает вазочки с печеньем и вареньем. Она вся такая уютная домашняя, настоящая бабушка.
— Я хотела тебя найти, когда ты подросла, так тебя из детдома в спортивную школу забрали, и я тебя найти уже не смогла. Болела тогда, ноги плохо ходили, думала все, уже не разыщу, тебе ведь без документов в детдом отдала! Я тебе дальняя родственница, никто об этом не знал, кто не родственнице адрес даст.
— Баба Катя, вы моя родственница, тогда почему я в детдоме оказалась?
— Это длинная история, — а ты пей чай, пей. — Маме твоей, Елизавете Глинской, — я родственница, ее троюродная тетка, у Лизоньки других то родственников нет, у меня тоже, по молодости она со мной отношения не поддерживала, так только открытку к праздникам посылала. А тут появилась у меня на пороге, беременная. С ее слов поняла, что кто-то убил ее мужчину, они даже расписаться не успели, и теперь, чтобы ты не родилась, хочет убить ее, вот и решила она спрятаться у меня.
— А кто это был? Она не рассказывала?
— Она говорила, что чем я меньше знаю, тем лучше, что это страшные люди. Потом она родила, оставила тебя у меня и уехала, говорила, что скоро вернется. Потом позвонила и сказала мне, что бы я отдала тебя в дом малютки, без документов, подкинула, сказала, что злые люди до нее добрались, и если кто-нибудь узнает о твоем рождении, это будет последний день в твоей жизни. Я не хотела, но она меня упросила сделать так. И я отнесла тебя в дом малютки. Но не смогла без тебя жить, устроилась в тот дом малютки нянечкой, все ждала, может, тебя усыновят добрые люди. Потом ты подросла и тебя отдали в детский дом, я снова устроилась туда нянечкой, чтобы быть с тобой рядом.
— А мама?
— А мама твоя, она больше не звонила, только когда тебе стукнуло пять лет, я узнала, что ее убили, кто-то зарезал ее в подворотне. Пять лет она скрывалась от преследователей, следователь ко мне приезжал, расспрашивал, я ему о тебе, конечно, ничего не сказала. Ты к тому времени выросла, в пять лет я подарила тебе тот лоскут ткани, что так берегла твоя мать, не знаю почему, но он был ей дорог.
— Я помню этот момент, вернее, вспомнила недавно. А что же было дальше?
— А дальше, тебя увезли в другой детский дом, там была школа, я приезжала туда изредка и смотрела на тебя, ты росла боевая, а потом ты пропала. Вот тогда и узнала, что тебя забрали в спортивную школу, я успокоилась. Пыталась, конечно, разыскать, но уж где мне старой, думала, больше не свидимся.
Мы еще долго сидим, пьем чай, смотрим старые фотографии семьи, я расспрашиваю ее о жизни.
— Бабушка, а может, ты ко мне переедешь жить, там врачи хорошие, дом со всеми удобствами.
— Нет, внученька, свиделись, и хорошо, а жить мне здесь нравится, здесь родилась, здесь и умру.
— Дом без удобств, как же ты живешь?
— Так я привыкшая, с малых лет дрова колю, печку топлю, воду таскаю из колодца.
Про себя подумала, что бабушку, конечно, мне не увезти, но жизнь наладить я ей смогу, ведь получается она единственный живой родственник у меня.
В самом конце, когда мы уже прощаемся, бабушка вдруг хлопнула себя по лбу: Я — дура старая, совсем запамятовала, тебе же мама вещь одну оставила, говорила передать. Бабушка бежит бегов в дом и выносит что-то завернутое в тряпицу: Вот, говорила, что когда ты станешь взрослой, то должна посмотреть это одна.
Прощаемся, я ей обещаю, что приеду к ней еще обязательно, она машет головой, но не очень верит.
Уже садясь в машину, даю указания, чтобы в дом было проведено отопление, вода, и все удобства. Знаю, что будет все исполнено. А еще даю задание для наших врачей, жизнь человеческая короткая, но я хочу, чтобы бабушка прожила ее всю… долгую и счастливую…
Часть2 Глава 19
Утром мы уже были на Мальте.
Пока летели, с Андреем обсудили дела. Он категорически против, чтобы я рассказала о своих подозрениях Пилату или Ваалару. Человек, который всячески пытается нас уничтожить, кто-то из близких нам людей, или связан с ними. Не хочется его не спугнуть, лучше затаится и ждать, он скоро себя покажет.
Только прилетев домой, я разворачиваю тряпицу, что дала бабушка Катя, в ней сферический предмет на тонкой ножке, чем то похожий на юлу, он светиться молочно-голубым светом, переливается в лучах солнца, внутри его вспыхивают миллиарды искорок.
— Что это? — спросила я у Андрея.
— Это очень старый накопитель, скорее всего тебе написали послание, давай не будет его здесь открывать, это не безопасно, будет лучше, если ты его пока спрячешь.
— И как нам посмотреть это послание.
— Скажем так, я тебя приглашаю на свидание, завтра мы прогуляемся на яхте вдвоем, когда выйдем в море, откроем накопитель.
— Ты меня приглашаешь на свидание?
— А ты против? — он смотрит на меня таким взглядом, что у меня пересохло во рту.
— Это настоящее свидание?
— Если ты хочешь, то да… — сердце пропускает удар…
Смотрю на Андрея, за эти дни мы так много пережили вместе, мы почти не расстаемся, стали друг другу родными, в душе поднимается волна тепла, неужели я ему не безразлична? Но из приятных мыслей меня вырывают дела.
Мы с Андреем решаем сказать о нашей поездке только узкому кругу людей, и если в море с нами что-то случится, то искать будем среди них.
Нам пришлось сказать Ваалару и Пилату, что после долгих поисков и многих тревожных ситуаций очень устали, и решили выделить время для отдыха, отправляясь в море на яхте, одни.
Пилат против нашей поездки, он как никто другой понимает всю сложность положения, требует для нас усиленной охраны.
Но мы настаиваем и уезжаем.
Утром ступаем на палубу белоснежной яхты «Мавритания», яхта большая, но ее нельзя сравнить с тем монстром, на котором нас встретил Арис, и все же удобная, с четырьмя каютами спальнями, большим салоном для обеденной зоны и гостиной. На ней есть все, а на верхней палубе выстроились шезлонги и небольшой бассейн. А главное на ней нет команды, она может плавать автономно. Наконец то мы будем одни.
Андрей проверяет настройки навигационной системы яхты, а я настраиваюсь, мысленно пробегаю по механизмам, палубам, не хотелось бы взорваться в море и сгореть, но нет, все хорошо, тот, кто гоняется за нами, не успел подготовиться. И мы отплываем.
Наш путь лежит в небольшом отдалении вокруг острова, а за наше спокойствие будут отвечать летающие роботы, которые сканируют пространство вокруг яхты, отмечая для навигационной системы другие суда, и определяя потенциально опасные.
Море встретило нас штилем, яркие солнечные блики играют на его поверхности, обещая ясный день, на небе ни облачка, солнце лениво встает из-за горизонта, мимо проплывают лодки рыбаков, они вышли в море задолго до рассвета, и сейчас плывут с уловом к родной гавани.
Вокруг тишина. Мы уже далеко, остров с его голыми отвесными скалами отдаляется, видна лишь кромка земли. И вот мы в море, необычные ощущения, никогда раньше я не испытывала такой тяги к морю, а сейчас меня притягивает его мощь, сила, красота. Оно так изменчиво, в штиль вода спокойная бирюзовая, но чуть подует ветерок, и по поверхности побежит рябь, цвет воды меняется, она становится серебристой, словно это уже не вода, а ртуть, и чем сильнее ветер, тем темнее становится вода, тяжелее перекатываются волны. Стоит подняться сильному ветру, как воды становятся свинцовыми, страшными, бушующими, море вздымает к небу огромные волны окаймленными белыми пенными гребешка. Мне нравится оно любое. Может, сказывается моя жизнь на далекой планете, где три года мне пришлось жить в плавучих городах…
Стаю на верхней палубе и смотрю на прекрасную водную гладь…
Только отплыв достаточно далеко, мы спускаемся в каюту и достаем тот предмет, что передала мне баба Катя.