Вечерело, сумерки сгущались.
"Каких только чудаков на свете не встретишь. А решишься написать о нем, об этом сегодняшнем вечере, о дармовом "Наполеоне"... Разве кто поверит? Пылесос истории, видите ли!"
Микола нажал ладонью на стаканчик, тот послушно сложил свои колечки-ободки друг в друга и улегся на блестящее металлическое донышко. Рассмотрел стаканчик, повертел его в руках.
- Ручная работа, - сказал тихо и положил стаканчик в карман.
Лариса долго не открывала, и он, слегка пошатываясь, позвонил еще раз. Наконец щелкнул замок. Микола нетерпеливо переступил порог. Перед ним стояла Лариса, совершенно голая, лишь на голове возвышался тюрбан из большого махрового полотенца.
- Ты прости, что долго не открывала... я в ванной была. Голову помыла... Ты что, пьяный? Ты опять пьяный, зараза?!
Никогда это слово "зараза" не звучало в устах Ларисы так для Миколы обидно, как сейчас.
- Чего это ты голой шастаешь? Отец где? Постыдилась бы хоть его.
- Батя лежит и не встает. Можешь успокоиться. Вот! Зараза пьяная! Дома денег нет, а он... Когда, наконец, твоя книжка выйдет, пи-исатель? Ты со мной хотя б'ы как с машинисткой рассчитался. Я тебе все дважды перепечатывала.
Микола поморщился, икнул, достал из дипломата бутылку с недопитым "Наполеоном", Лариса напряженно и испуганно замерла, внимательно приглядываясь. Она-то хорошо знала - Микола никогда не приносил домой недопитую бутылку, если не он покупал.
- Ты что, большие деньги получил? - спросила почти доброжелательно.
- Даже не знаю, как тебе сказать...- уклончиво начал Микола, неторопливо разуваясь. Медленно сбросил один ботинок, затем другой. Хлопнул Ларису по голой спине.- Накинь хотя бы халат...
- Юрко заснул, а в доме жарко... На улице уже весна, а батареи все еще горячие... Я просто задыхаюсь. Холодный душ приняла, малость полегче стало... Зачем ты пил, зараза? За эти деньги можно было сыну пальто купить... - но в голосе уже слышалось лишь любопытство.
Микола с важным видом, почувствовав себя в центре внимания, гордо прошествовал на кухню. Поставил бутылку на стол. Достал из кармана складной стаканчик, лихо подкинул его, держа за донышко, и тот послушно принял форму блестящей, готовой служить по назначению посудины.
- А ну-ка, Ларка, давай по маленькой! Да и поужинать дай мужу.
- Все на плите, давно тебя ждет... А ты...
- Садись к столу... Прекрасное пойлище этот "Наполеон". Да-да! Ты "Наполеон" любишь? Его нужно тянуть маленькими глоточками. Тогда появляется такое ощущение, вроде ты летишь...
- Ах, Миколушка, ну расскажи, что случилось?
- Не торопись... - Микола понятия не имел, как объяснить то, что произошло, Ларисе, Он понимал, нужно говорить не только так, чтобы ему поверили, но и добавить такое, чтобы извлечь из этой ситуации какую-то выгоду для себя или хотя бы малую возможность самоутверждения.- Ты на работу сегодня ходила?
- Нет, печатала дома. Сказала, что ребенок заболел. А у Юрасика и вправду маленькая температура... - Лариса достала из серванта большой хрустальный фужер, поставила рядом с металлическим стаканчиком. - Ну так плесни. За что, значит, выпьем?
- Ты бы еще кружку под "Наполеон" подставила,- незлобиво буркнул Микола и чуть плеснул в фужер, на самое донышко.
- Что это у тебя такое? - спросила Лариса, глядя на блестящий стаканчик. - Такие штучки зэки в лагерях делают. Откуда это у тебя?
- Зэки в зонах,- передразнил. - Товарищ подарил. Мы с ним когда-то в Москве познакомились. Когда я в литинституте учился... А вот сегодня мы с ним встретились. Большим ученым стал. Засекреченный физик,- Микола и себе налил коньяка.
Лариса рассмеялась звонко, неудержимо, как дурочка:
- Его из тюряги выпустили, твоего засекреченного физика? Он там и стаканчики вытачивал. Хи-хи-хи... За что пьем, чудо мое писательское?
- За счастье и здоровье присутствующих,- снова многозначительно и уклончиво ответил Микола.- Я сегодня создал гениальное стихотворение. Хочешь послушать? Про пылесос истории...- и сам едва не расхохотался.Слушай: Пылесос истории - ты метла фортуны. Посереди декорации суток. Кружка пива. Пена в шевелюре. Кто ж сказал: "Ты бей, но не убей!" Сцена, пыль. Где ж пылесос истории? Нет, не создали умники его... А за кулисами накурено, наплевано, красавицы, сняв грим, все пьют бордо...
- Кончай паясничать,- перебила его Лариса, сообразив, что Микола беззастенчиво импровизирует.- Где ты с ним пил? Где взял деньги на коньяк? Ты дома взял деньги? - Лариса вскрикнула и побежала в комнату, скрипнула дверца секретера, не включая света, она нащупала деревянную шкатулочку, где они хранили деньги, и решительно направилась на кухню.
Микола сидел понурившись. Денег дома он не брал, но и выдумать правдоподобное появление "Наполеона" тоже не мог. А сказать все, как было, казалось полной нелепостью, глупостью.
Лариса с вызовом поставила шкатулку на стол и, пристально глядя на мужа, открыла крышку. Поверх старых пятерок и трешниц лежали три новенькие десятки.
С минуту длилась немая сцена.
- Миколка, Миколушка! Ах ты заразочка моя... Прости меня, я погорячилась. Ты сам понимаешь, когда дома денег кот наплакал, мне подумалось, что тебе захотелось кого-то "Наполеоном" угостить... Ты прости меня, глупую... Ладно, Миколка? Ты не сердишься? Ну, рассказывай...
- Оденься прежде, балерина... Срамотой отсвечиваешь. Не буду же я тебе такой все на кухне рассказывать!
- Сейчас, сейчас, Миколушка. Сейчас оденусь, - Лариса выбежала.
А он пьяно уставился на три новенькие десятки. Он понимал, Лариса положить их туда не могла. За себя тоже был спокоен. Отец? Так он уже полгода не встает. Кто? Какой-то бред. Продолжение вымысла?
Микола перевел взгляд на заполненный коньяком стаканчик, взял его и, не раздумывая, выпил. И сморщился, закрыв глаза. А когда снова посмотрел в раскрытую шкатулку, то увидел: там появилась новенькая пятерка.
Он не видел, каким образом она там очутилась, хотя не сомневался мгновение тому назад ее там не было.
От сознания фантастичности, даже дикости происходящего хмель из головы как ветром выдуло. Мозг напряженно заработал. Микола посмотрел с подозрением на стаканчик, торопливо вылил в него остатки "Наполеона" и, не отводя глаз от шкатулки, выпил. Там появилась новенькая трешка. Заметить, как это все происходит, ему не удалось, но сомнения исчезли.
В кухню вбежала возбужденная Лариса в легоньком ситцевом халатике. Сразу же заглянула в шкатулку.
- Ой, да ты еще положил? Спокойно, Миколка! Рассказывай. Теперь мы прекрасно доживем до конца месяца. Рассказывай же. Ты получил гонорар? За что? Дай почитать. Кто тебе печатал?
- Ларисочка, оставь меня в покое... Собственно, что тебя разволновало? Ну, появилась копейка... Неужто такое, ах, событие?..- Микола медлил, понимая, что прежде всего ему самому надо во всем разобраться и самому успокоиться. - Так, в одной редакции попросили поработать... внештатным... Закончил же я литинститут, есть у меня и вкус и опыт...- безбожно врал Микола. - Толком еще не знаю, как они мне заплатят, но обещания были заманчивые...
- Ну, зачем такой дорогой коньяк покупал? Бешеные ведь деньги. Он же рублей пятьдесят стоит? Да? А с кем ты пил? В какой редакции?
- Все-то тебе расскажи... Обойдешься пока. Ты же знаешь, я суеверный. Настанет время, обо всем узнаешь. Главное - все хорошо.
Микола взял стаканчик, сполоснул его под струей теплой воды, сложил и бережно положил в карман.
- Устал я сегодня. Давай ужинать. Я пораньше лягу спать. Заслужил.
- Пьяный ты сегодня, как зюзя, - ласково сказала Лариса.
Всю ночь Микола провел в напряженных и болезненных размышлениях и сопоставлениях. Он делал вид, что спит. Лежал с закрытыми глазами и припоминал все до малейших подробностей, начиная со встречи со своим сероглазым "двойником" и до появления очередной трешки. Связь между выпитым коньяком и появлением денег была несомненной.
"Квази-рези-мези... с выраженным управляемым перемещением рабочего агента... Квази-рези-мези... Пылесос истории... Ну, Жора, ты даешь! Где же тебя искать? И нужно ли тебя искать? Ты не просил тебя искать? И не сказал, что будешь искать меня... Квази-рези-мези... Экспериментатор... Пылесосных дел мастер..."
- Миколка, ты не спишь?
"Если это действительно так, то... Нет, так просто не может быть! Это фантастика! Я лишку выпил. Пиво с "Наполеоном" никогда раньше не пил и одурел с непривычки. Бред? Но Лариска... Она-то трезвая..."