Палачом служил городской мясник. На виду у всего города он разрубил младенца пополам, а куски швырнул в огонь.
Его собственный младенец умер несколькими днями раньше. Детская смертность в те дни была высока - явление тяжелое, но обычное. Жена мясника была безутешна.
Она уже уехала из городка - повидать сестру в большом городе, а через неделю к ней приехал и мясник. Втроем - мясник, его жена и младенец - были такой славной семейкой, что просто загляденье.
14. Умеренность
Она сказала, что она вампир. Одно я уже знал совершенно точно - врать она горазда. Это по глазам видно. Черные как угли, но прямо на тебя никогда не смотрели: пялились на невидимок у тебя за плечом, за спиной, над головой, в паре дюймов у тебя перед носом.
- Ну и как на вкус? - спросил я. Дело было на автостоянке за баром. В баре она работала в ночную смену - готовила великолепные коктейли, но сама ничего не пила.
- Как сок V8, - ответила она. - Только не тот, где пониженное содержание натрия, а оригинальный. Или как соленый газпачо.
- Что такое газпачо?
- Это такой холодный овощной суп.
- Ты меня подкалываешь.
- Нисколько.
- Так ты, значит, пьешь кровь? Как я пью V8?
- Не совсем, - ответила она. - Если тебя от V8 начнет тошнить, ты можешь пить что-нибудь другое.
- Ну да, - сказал я. - Я на самом деле, не очень люблю V8.
- Вот видишь? А в Китае мы пьем не кровь, а спинную жидкость.
- А она на что похожа?
- Да ничего особенного. Бульон и бульон.
- Ты пробовала?
- Других знаю.
Я попробовал разглядеть ее отражение в боковом зеркальце грузовичка, у которого мы стояли, но было темно, поэтому наверняка сказать не получилось.
15. Дьявол
Вот его портрет. Посмотрите на эти плоские желтые зубы, на его цветущее лицо. У него имеются рога, и в одной руке он держит деревянный кол длиною в фут, а в другой - свою деревянную колотушку.
Никакого дьявола, разумеется, не существует.
16. Башня
Построили башню из камня и яда,
Без доброго слова, без доброго взгляда,
- Озлобленный сдобен, кусачий укушен
(Гулять по ночам всяко лучше снаружи).
17. Звезда
Те, кто постарше и побогаче идут вслед за зимой, наслаждаясь долгими ночами, когда удается их найти. Все равно они предпочитают северное полушарие южному.
- Видите эту звезду? - спрашивают они, показывая на одну в созвездии Драко - Дракона. - Мы пришли оттуда. Настанет день, и мы туда вернемся.
Те, кто помоложе, презрительно ухмыляются, фыркают и смеются над этим. Но все равно - годы складываются в столетия, и их одолевает тоска по тому месту, где они никогда не бывали; а северный климат утешает их, если Драко скручивается в вышине вокруг Большой и Малой Медведиц, возле самой льдистой Полярной звезды.
19. Солнце
- Представь себе, - сказала она, - если бы в небесах было что-нибудь такое, что могло бы тебе навредить, возможно даже - убить тебя. Какой-нибудь громадный орел или что-нибудь. Представь себе, что если бы ты вышел наружу днем, этот орел бы тебя сцапал.
Так вот, - продолжала она. - С нами все точно так же. Только это не птица. А яркий, прекрасный, опасный дневной свет. Я его уже сто лет не видела.
20. Страшный суд
Это способ говорить о вожделении, не упоминая вожделения, сказал он им.
Это способ говорить о сексе, о страхе секса, о смерти, о страхе смерти - а о чем еще можно говорить?
22. Мир
- Знаешь, что самое грустное? - спросила она. - Самое грустное: мы это вы.
Я ничего не ответил.
- В ваших фантазиях, - сказала она, - мой народ - такие же, как вы. Только лучше. Мы не умираем, не старимся, не страдаем от боли, холода или жажды. Мы лучше одеваемся. Мы владеем мудростью веков. А если мы жаждем крови - ну что ж, это ничем не хуже вашей тяги к пище, любви или солнечному свету; а кроме того для нас это повод выйти из дома. Из склепа. Из гроба. Из чего угодно. Вот ваша фантазия.
- А на самом деле? - спросил я.
- Мы - это вы и есть, - ответила она. - Мы - это вы, со всеми вашими продрочками и всем, что делает вас людьми. Вашими страхами, одиночеством, смятением... лучше ничего не становится.
Но мы холоднее вас. Мертвее. Я скучаю по свету солнца, по еде, по тому, чтобы кого-нибудь коснуться, заботиться о ком-то. Я помню жизнь, помню, как встречалась с людьми как с людьми, а не как с источником пищи или объектом контроля. И я помню, каково это - что-то чувствовать, все равно, что: счастье, грусть, что угодно... - Тут она замолчала.
- Ты плачешь? - спросил я.
- Мы не плачем, - был ответ.
Я же говорил, что врать она мастерица.