Улицы Беатрикса оказались не такими узкими, как в Ванаэфе, но и они не были приспособлены для езды на автомобилях. Пай запарковал машину на самой окраине, и они отправились по деревне пешком. Скромные дома были построены из охристого камня и окружены посадками растения, представлявшего собой гибрид березы и бамбука. Огни, которые Пай заметил издалека, светились не в окнах: это оказались подвешенные к деревьям фонари, ярко освещавшие улицы. Почти каждый участок мог похвастаться своим фонарщиком. Их роль исполняли дети с лохматыми лицами, как у пастушки. Некоторые сидели на корточках под деревьями, а некоторые небрежно уселись на ветках. Почти во всех домах были открыты двери, и из нескольких доносилась музыка. Фонарщики подхватывали мелодию и танцевали под нее в пятнах света. Если бы Милягу спросили, он сказал бы, что жизнь здесь хорошая. Не слишком бурная, может быть, но хорошая.
- Мы не можем обмануть этих людей, - сказал Миляга. - Это было бы нечестно.
- Согласен, - ответил Пай.
- Так как же нам обойтись без денег?
- Может быть, они согласятся обменять машину на хороший обед и парочку лошадей.
- Что-то я не вижу здесь лошадей.
- Сойдет и доки.
- Мне кажется, они слишком медлительны.
Пай указал Миляге на вершины Джокалайлау. Последние следы дня еще медлили на их снежных склонах, но при всей их красоте горы были такими громадными, что глаз едва мог различить уходившие в небеса пики.
- Медленно, но верно - это как раз то, что понадобится нам там, - сказал Пай. Миляга согласился с ним. - Пойду попробую найти кого-нибудь главного, - сказал мистиф и направился к одному из фонарщиков.
Привлеченный звуками хриплого хохота, Миляга прошел немного дальше и, повернув за угол, увидел дюжины две деревенских жителей, в основном мужчин и мальчишек, стоявших перед театром марионеток, устроенным под навесом одного из домов. Спектакль, который они смотрели, находился в полном противоречии с мирной атмосферой деревни. Судя по шпилям, нарисованным на заднике, действие происходило в Паташоке, и в тот момент, когда Миляга присоединился к зрителям, два персонажа - толстенная женщина и мужчина с пропорциями зародыша и умственными способностями осла - находились в самом разгаре такой яростной семейной ссоры, что шпили сотрясались. Кукловоды - три худых молодых человека с одинаковыми усами - не считали нужным прятаться и, возвышаясь над балаганом, произносили хриплый диалог, сопровождаемый звуковыми эффектами и сдобренный барочными непристойностями. Потом появился еще один персонаж - горбатый брат Пульчинеллы - и незамедлительно обезглавил остолопа. Голова полетела на землю. Толстуха упала перед ней на колени и зарыдала. После этого из-за ушей отрубленной головы появились ангельские крылышки, и она полетела в небеса под фальцет кукловодов. Последовали заслуженные аплодисменты зрителей, во время которых Миляга увидел на улице Пая. Рядом с мистифом был подросток с кувшиноподобными ушами и волосами до пояса. Миляга пошел им навстречу.
- Это Эфрит Великолепный, - сказал Пай. - Он говорит - подожди секундочку, - так вот, он говорит, что его матери снятся сны о белых, лишенных меха мужчинах, и ей хотелось бы с нами встретиться.
Улыбка, пробившаяся сквозь волосяной покров Эфрита, была кривоватой, но обаятельной.
- Вы ей понравитесь, - объявил он.
- Ты уверен?
- Разумеется!
- Она покормит нас?
- Ради лысого беляка она сделает все, что угодно, - ответил Эфрит.
Миляга бросил на мистифа исполненный сомнения взгляд.
- Надеюсь, ты все хорошо обдумал, - сказал он.
Эфрит повел их за собой, болтая по дороге. В основном, его интересовала Паташока. Он сказал, что мечтает увидеть этот великий город. Не желая разочаровывать мальчика признанием, что он ни разу не пересек границу городских ворот, Миляга сообщил, что Паташока - обитель непередаваемого великолепия.
- Особенно это относится к Мерроу Ти-Ти, - сказал он.
Мальчик радостно улыбнулся и сказал, что сообщит всем, кого знает, о том, что встретил безволосого белого человека, который видел Мерроу Ти-Ти. "Вот из такой невинной лжи, - поразмыслил Миляга, - и создаются легенды". У двери дома Эфрит сделал шаг в сторону, чтобы Миляга первым переступил порог. Его появление испугало находившуюся внутри женщину. Она уронила кошку, которой расчесывала шерсть, и немедленно упала на колени. В смущении Миляга попросил ее встать, но произошло это только после долгих уговоров. Но даже поднявшись на ноги, она продолжала держать голову склоненной, украдкой кося на него своими маленькими черными глазками. Она была низкого роста - едва ли выше, чем ее сын, - и лицо ее под пухом имело правильную форму. Она сказала, что ее зовут Ларумдэй и что она с радостью примет Милягу и его леди (она имела в виду Пая) под гостеприимный кров своего дома. Младшего сына Эмблема заставили помогать готовить еду, а Эфрит принялся рассуждать о том, где они могут найти покупателя для своей машины. Ни одному человеку в деревне она не нужна, но на холмах живет мужчина, которому она может пригодиться. Звали его Коаксиальный Таско, и Эфрит испытал значительное потрясение, узнав о том, что ни Миляга, ни Пай ни разу о нем не слышали.
- Все на свете знают Беднягу Таско, - сказал он. - Когда-то он был Королем в Третьем Доминионе, но потом его народ был истреблен.
- Ты сможешь представить меня ему завтра утром? - спросил Пай.
- Ну, так до утра еще сколько времени! - сказал Эфрит.
- Тогда сегодня вечером, - сказал Пай. На том они и договорились.
Появившаяся на столе еда была проще той, что им подавали во время их путешествия, но от этого не стала менее вкусной: мясо доки, вымоченное в вине из корнеплодов, хлеб, разные маринованные продукты, в том числе и яйца размером с небольшую буханку, и похлебка, которая обжигала горло не хуже красного перца, так что у Миляги, к нескрываемой радости Эфрита, даже выступили слезы. Пока они ели и пили (вино было крепким, но мальчишки глушили его, словно воду), Миляга задал вопрос о виденном театре марионеток. Всегда готовый похвастаться своими познаниями, Эфрит объяснил, что кукловоды отправляются в Паташоку впереди воинства Автарха, которое спустится с гор через несколько дней. "Кукловоды очень популярны в Изорддеррексе", - сказал он, и в этот момент Ларумдэй велела ему замолчать.
- Но мама... - начал было он.
- Я же говорю, замолчи! Я не позволю говорить об этом месте в моем доме. Твой отец пошел туда и не вернулся. Не забывай об этом.
- Я собираюсь отправиться туда, после того как увижу Мерроу Ти-Ти, как мистер Миляга, - с вызовом заявил Эфрит и заработал звонкий подзатыльник.
- Хватит, - сказала Ларумдэй. - Мы и так уже слишком много говорили этим вечером. Не мешает чуть-чуть и помолчать.
Разговор после этого затих, и только после того, как трапеза была окончена и Эфрит стал готовиться отвести Пая на холм, чтобы встретиться с Беднягой Таско, настроение его улучшилось, и ключ энтузиазма забил из него с новой силой. Миляга хотел пойти с ними, но Эфрит объяснил, что его матери (в этот момент ее не было в комнате) хотелось бы, чтобы он остался.
- Будь с ней поласковее, - заметил Пай, когда мальчик вышел на улицу. - Если Таско не понадобится машина, возможно, нам придется продать твое тело.
- А я-то думал, ты у нас специалист по таким вещам, а не я, - ответил Миляга.
- Ну-ну, - сказал Пай с усмешкой. - Я думал, мы договорились не касаться моего сомнительного прошлого.
- Ну так иди, - сказал Миляга. - Оставь меня в ее нежных объятиях. Боюсь только, придется тебе вытаскивать шерсть у меня между зубов.
Главу семьи он нашел на кухне: она замешивала тесто для завтрашнего хлеба.
- Вы оказали великую честь нашему дому тем, что пришли сюда и разделили нашу трапезу, - сказала она, не отрываясь от работы. - И, пожалуйста, не подумайте обо мне плохо из-за того, что я спрашиваю... - Голос ее снизился до испуганного шепота. - Чего вы хотите?
- Ничего, - ответил Миляга. - Вы и так уже были более чем щедры ко мне.
Она с обидой посмотрела на него, словно желая показать, как это жестоко с его стороны дразнить ее таким вот образом.
- Мне снилось, что кто-то придет сюда, - сказала она. - Белый и без меха, как вы. Я не была уверена, мужчина это или женщина, но теперь, когда вы сидите за этим столом, я вижу, что это были вы.
"Сначала Тик Ро, - подумал он. - А теперь и эта женщина. Что такого особенного в его лице? Что заставляет людей думать, что они знают его? Неужели у него есть двойник, который разгуливает по Четвертому Доминиону?"
- А кем вы меня считаете? - спросил он.
- Я не знаю, кто вы, - ответила она. - Но я знала, что, когда вы придете, все изменится.
Неожиданно, когда она говорила, глаза ее наполнились слезами, которые потекли вниз по шелковистому меху ее щек. Вид ее горя расстроил и его, но не потому, что он дал повод для ее слез, а по какой-то непонятной причине. Не было сомнений - он снился ей. Выражение потрясенного узнавания на ее лице, появившееся, когда он вошел, достаточно красноречиво об этом свидетельствовало. Но что означал этот факт? Они с Паем оказались здесь случайно. Завтра утром они уйдут, покинут мельничную запруду Беатрикса, не оставив после себя даже кругов на воде. После того как он покинет деревню, он не будет иметь никакого значения для жизни этой семьи, разве что как тема для разговоров.
- Я надеюсь, что ваша жизнь не изменится. Кажется, здесь очень неплохо.
- Действительно, - сказала она, утирая слезы. - Здесь безопасно. В таком месте хорошо растить детей. Я знаю, что Эфрит скоро уйдет. Он хочет увидеть Паташоку, и я не смогу его остановить. Но Эмблем останется. Он любит холмы, ему нравится ухаживать за доки.
- И вы тоже останетесь?
- Да. Мои путешествия уже закончились, - сказала она. - В молодости я жила в Изорддеррексе, неподалеку от Оке Ти-Нун. Там я и встретилась с Элои. Когда мы поженились, мы сразу же уехали. Это ужасный город, мистер Миляга.
- Если это такой плохой город, то зачем же он туда вернулся?
- Его брат вступил в армию Автарха, и, когда Элои услышал об этом, он отправился туда, чтобы попытаться убедить его дезертировать. Он сказал, что это позор для всей семьи - иметь брата, который получает мзду от убийцы.
- Он человек с принципами.
- О да, - сказала Ларумдэй с нежностью в голосе. - Он прекрасный человек. Спокойный, как Эмблем, но с любопытством Эфрита. Все книги в доме - его. Он читал все подряд.
- Как давно он ушел?
- Уже слишком давно, - ответила она. - Боюсь, его брат убил его.
- Брат убил брата? - сказал Миляга. - Нет. Я не могу в это поверить.
- В Изорддеррексе с людьми происходят странные вещи, мистер Миляга. Даже хорошие мужчины сбиваются с пути.
- Только мужчины?
- Этим миром правят мужчины, - сказала она. - Богини УШЛИ из него, и мужчины захватили власть повсюду.
В ее словах не было обвинения. Она просто говорила об этом, как о свершившемся факте, и ему нечего было возразить ей. Она спросила его, не заварить ли чай, но он отказался, сказав, что хочет прогуляться и подышать немного свежим воздухом, а может быть, и разыскать Пай-о-па.
- Она очень красивая, - сказала Ларумдэй. - Но умна ли она?
- О да, - заверил он. - Она очень умная.
- Ум - редкое качество у красавиц, не правда ли? спросила она. - Странно, что я не видела ее во сне за столом рядом с вами.
- Может быть, видели, но забыли.
Она покачала головой.
- Нет, этот сон мне снился много раз, и он всегда был одним и тем же. Кто-то белый, без меха, сидит за моим столом и ест вместе с моими сыновьями и со мной.
- Боюсь, я недостаточно блестящий гость, - заметил Миляга.
- Но ваш приход - это только начало, правда? - сказала она. - А что произойдет потом?
- Я не знаю, - ответил он. - Может быть, ваш муж вернется домой из Изорддеррекса.
Она посмотрела на него в сомнении.
- Что-то произойдет, - сказала она. - Что-то, что изменит нас всех.