— Где брод? — нетерпеливо напомнил я.
Какие-то калитки, ступени, переходы, черные, как колодцы, дворы… Мне казалось, мы идем наугад. Где-то за нашими спинами грохнул выстрел. Габер, подумал я, обнаружил мою машину… Сейчас они блокируют и колонию… Что ж… Это еще не все…
Но, кажется, это было все, потому что очередной двор не вел никуда. Его даже стеной не обвели. Он упирался в океан, и грязная вода плескалась почти у крылечка.
Я взглянул на моргача. Он жутко улыбнулся.
Прожекторы со Святой площади вонзали в небо огненные столбы. Далеко, за каналами, завыла сирена.
Я ткнул моргача пистолетом:
— Где брод?
Трясущейся рукой он указал на воду.
— Хочешь меня сплавить? — Подозрительно спросил я. И замер.
Я увидел домишко, которых в Птаке когда-то было много. Деревянный, покосившийся, с фундамента до трубы обросший травой и плесенью, он врос в песок, а рядом торчали черные, как уголь, шпангоуты с сохранившейся частью борта — “Мария”.
Шхуна Флая, сказал я себе, вот где она! В колонии!
Но санитарные машины выли уже на берегу, было некогда взирать на обломки прошлого. Не глядя на старика, я ступил в маслянистую, раздавшуюся под ногой воду. Только бы не было ям! А о броде этом они не знают! Не должны знать! Ведь всех, кто о броде знал, они давно упекли в колонию!
Я брел во тьме, по шею в бурлящей воде. Я хрипел и торопился, старался ступать как можно тверже и все же падал, окунался в несветящуюся мертвую воду.
Когда, измученный, я выполз, наконец, на песок, та мной, позади, в колонии моргачей фиолетовыми звездами сияли мигалки санитарных машин. А выше, где-то над Святой площадью, выступила вдруг из тумана все та же реклама: ШАМПУНЬ шампунь ШАМПУНЬ…
Представив растерянную физиономию Габера, я блаженно растянулся на грязном песке. Дождь, мелко сыпавший из невидимого неба, был кислый, противный, но он не портил мне настроение. Я знал — вертолет Консультации крутится где-то надо мной, в этом же невидимом, сожженном кислотами, небе. И Джек Берримен не может меня не заметить. Ведь он ищет сейчас даже не меня. Он ищет не промышленного шпиона Эла Миллера. Он ищет свой успех. Он ищет успех Консультации. Он ищет наше будущее. Другими словами — восемь процентов!
В демонстрационном зале Консультации чинно сидели шеф, Берримен и Кронер-младший.
— Эл! — заявил шеф. — Просмотри монтаж. Он почти без титров, но, наверное, ты что-то подскажешь.
И махнул рукой.
Свет погас. На экран брызнули белые, как бабочки, вспышки проектора. И сразу же прямо на нас глянули сумасшедшие выпуклые глаза моргача, придавившего собой голубя. Кадр за кадром…
Как в жутком сне проходили перед нами пропитые физиономии завсегдатаев бара “Креветка”, мертвые волны, плюющиеся ядовитой слизью, мерзкие домишки колонии моргачей. Панорама Итаки, разъедаемой кислотными дождями. Пустыня, покрытая серыми, как зола, дюнами… А потом па город, на пустыню, на дождь наплывом надвинулось лицо энергичного, уверенного в себе человека. Улыбаясь, он бросал срывавшимся с места голубям крошки раздавленной в ладони галеты.
— Президент “СГ”! — с уважением подсказал шеф. По улыбающемуся лицу президента пополз титр: “Гомо фабер…” Он обрывался многоточием. Но сразу же пришел следующий — “…против Гомо сапиенс!”
И мы увидели… Нойс!
Нойс стояла над пузырящейся кромкой грязной воды. На Нойс был алый купальник, ослепительно яркий даже на ее загорелом теле.
Океан был мертв. Океан был страшен.
Нойс была жива. Нойс была прекрасна.
— Кто эта женщина? — не выдержал Джек.
— Моргачка! — Ответил я грубо.
Повинуясь камере, лицо президента “СГ”, лицо Нойс, лицо моргача начали совмещаться, образуя одну жуткую, нечеловеческую маску, крест-накрест пересеченную титрами:
БЛАГОДАРИТЕ СГ!
ЧЕЛОВЕК БУДУЩЕГО!
“И не бросайте окурков в унитаз… — вспомнил я. — Смывая их, вы теряете от пяти до восьми галлонов столь чистой, столь необходимой воды!”
Вспыхнул свет.
— Эл! — шеф доверительно улыбнулся. — Для “СГ”, для военного министерства и для наших заказчиков мы смонтируем другую ленту. У “СГ” нет другого выхода: они вернут заказ нашим друзьям, иначе мы расскажем о моргачах всему миру. Так что, считай — мы выиграли. Я поздравляю тебя, Эл. Эти восемь процентов наши!
С. Абрамову
Приказ по Консультации был наклеен на бакелитовый щит.
“Инженеру Д.К.Берримену предоставить внеочередной отпуск.”
Отпуск…
Исполненный самых мрачных предчувствий, я прошел мимо окаменевшей от одного моего вида машинистки Джоан Стайлз (двадцать пять лет, стаж работы в Консультации — семь дней, нового места работы боится, вдова, отец ее ребенка Ричард Стайлз, автомеханик, погиб в автомобильной катастрофе) и прямо в дверях приемной столкнулся с секретаршей шефа Геленой Джукс (безупречная репутация, трезвый и острый ум, слабость — театр, что, впрочем, никогда не мешало делу).
— Вас ждут.
Я кивнул Гелене, но прошел не в приемную, а в мастерскую рыжего радиста Штайберга. Трещала голова. Вчерашний перебор давал себя знать, но как спасаться от смертной скучищи?
Штайберг ушел обедать. На столе стояла бутылка минеральной воды, наполовину пустая. Я допил ее, чертыхнулся в зажег сигарету.
Джек Берримен был такой же “инженер”, как и я. Никто не станет писать в платежной ведомости — промышленный шпион. Мы обходимся привычными терминами. И хуже всего — отпуск.
“Неужели провал?..”
Последней, как я знал, прошла через провал (отделалась шоком) сестра Берримена — Джой. Это так подействовало на нее, что подписав необходимые бумаги, она устроилась в какой-то незаметный бар помогать какому-то родственнику. Джека это, кажется, умиляло, но меня выводило из себя. Похоже, мы с Джой теряли друг друга.
Джек Берримен. Профессионал.
И Джек, и я — оба мы подпадали под статью тринадцатую списка средств добычи информации у конкурентов. Признаюсь, статьи от пятнадцатой до двадцатой тоже имели к нам отношение. Вот почему приказ о предоставлении инженеру Берримену внеочередного отпуска так неприятно поразил меня. Фирма “Трэвел” — а именно на нее вышел по заданию шефа Джек — не относилась к числу спокойных. Если Берримен попался на глаза охране в неположенном месте или в неположенное время, я ему не завидовал.
Дело фармацевтов, дело Эксперта, дело комбината “СГ” — я имел право гордиться. Но провал двух наших агентов — сперва Данвиля (дело “Ле Роя”), а теперь Джека — не мог меня не насторожить. Я устал. Я испытывал постоянный, утомительный страх. Страх лишнего слова. Страх лишнего жеста. Страх неожиданной встречи. Уже год я прятал в секретном сейфе пару магнитофонных пленок с подробным освещением нескольких весьма важных дел, проведенных Консультацией внутри страны. Эти записи стоили больших денег, они в считанные часы могли погубить всю Консультацию, и все же даже на это — на собственное освобождение! — я никак не мог решиться… Страх! Всепоглощающий страх!.. Оставалось ждать, оставалось надеяться на случай, ну а когда совсем становилось плохо — прикладываться к бутылке.
— Вас ждут! — приоткрыв дверь, повторила Гелена.
Я кивнул.