Игорь Игоревич ехал на встречу с Хозяином. Несмотря на то что машина неслась по шоссе со скоростью сто восемьдесят километров в час, в салоне восьмисотого мерседеса была тишина минус сто децибел, как сказали бы специалисты по шуму. Впереди за толстым стеклом виднелись затылки шофера Мочилы и бригадира Могилы — бывших майоров из наружного отдела.
Могила разговаривал с кем-то по радиотелефону: вероятно, предупреждал пост у шлагбаума, чтобы не задерживали. За пепельно-тонированным окном проносился зимний пейзаж юго-западного Подмосковья. От Ясенева и до Наро-Фоминска Киевское шоссе не имеет в плане практически ни одного изгиба. Да, и ведь всерьез думали с американцами воевать, — подумал Игорь Игоревич, усмехаясь своей мысли. — Шоссе-то строили с учетом взлета-посадки истребителей ПВО.
Апрелевка, Селятино, через два километра за речкой Пахрой — налево. Могила нажал кнопку на коробочке электронного ультразвукового пропуска, и мерседес вплыл в ворота поместья.
— Давненько я здесь не был, — уже вслух пропел Игорь Игоревич, дожидаясь, пока Могила выйдет и откроет ему дверь.
Синюхина пригласили пройти в библиотеку. Во всем поместье дворцовая библиотека была единственным местом, где разрешалось курить, и Игорь Игоревич принял это за добрый знак.
— Добрый, добрый, добрый день, Хозяин, — с полупоясными поклонами замурлыкал Синюхин, входя в отделанную черным кавказским дубом библиотеку, где вполне могло бы расположиться поле для мини-футбола с командами по десять игроков. Синюхин сел подле титанических размеров письменного стола и, терпеливо ожидая, пока хозяин закончит читать, принялся разглядывать интерьер. Южная и восточная стены библиотеки представляли собой шпалерную композицию из портретов князей, царей и генеральных секретарей от Рюрика и до Ельцина включительно. Опытный глаз Игоря Игоревича отметил в шпалере кисти Крамского и Брюллова, а также Глазунова и Шилова.
— Вот я им и говорю: Ленина надо читать, Ленина, — оторвавшись наконец от книги, заговорил Хозяин. — Можешь курить и докладывать.
Разрешение курить у Хозяина получали только самые близкие друзья, да и то только в особые моменты его хорошего настроения. Говорили, что Клинтон, тайно посетив Хозяина перед своими выборами, дабы не портить впечатления, тоже кашлял, но высмолил-таки папироску, не отказался.
— Начну с главного, — запел Синюхин, раскуривая свой любимый сорт — полуметровую гаванну Ромео и Фидель. — Основную ставку в минувшем полугодии мы по-прежнему делали на доходы от контроля за торговлей энергоносителями. Правда, подпортил немного наш друг Клинтон, опять выпустив на рынок Хусейна.
— Хорошо, я позвоню Клинтону, давай дальше, — благодушно кивнул Хозяин.
— Рынок цветных металлов, как мы и прогнозировали, контролировать далее нет смысла. Заводы оборонки сбросили все запасы, а добывающая практически остановилась, да и товар у нее дороже.
— Хорошо, — кивнул с одобрением, — высвободившиеся силы пускайте на средства радио, телевидения и печати. Ленин говорил: почта, телеграф и газеты. Диалектика, — Хозяин назидательно приподнял палец.
— Здесь мы имеем интересные наработки, — Игорь Игоревич пустил мощный клуб серебряного дыма и закашлялся. — Простите, наработки мы имеем. Так, мы планируем убрать из наиболее популярной коммерческой радиосети ее французскую составляющую и зарезервировать это средство в режиме популярно-музыкального.
— Хорошо, как будешь убирать французов?
— По закону. Разорим, объявим банкротами и выкупим.
— Как будешь разорять?
— По закону. Навалимся налоговой, задушим штрафами, в крайнем случае закон об ограничении через Думу протащим.
— Хорошо, действуй, — сказал Хозяин и вновь придвинул открытого посредине Ленина.
— Ну что, пора нашего Количека размораживать, — пробормотал Игорь Игоревич, снова усаживаясь в мерседес. — Могила, набери мне в Питере Олега, пусть он вызовет Щетину, и скажи ему, что пора пускать тепло.