И загудела изба:
— Жив! Жив! Ожил!
И когда все успокоилось, посыпались на Петю вопросы про Тот Свет, откуда он вернулся.
— Ну, как там? Что видел? Что чувствовал? Расскажи, Петя! И рассказал Петя историю своего сна бесхитростно, ненадуманно, а так, как он ее пережил и воспринял. А было, по его словам, так.
Лег он вечером спать, и приснился ему сон. Сон-то сон, но настолько всамделишный, что и от яви не отличишь. Пришла к нему женщина и сказала: «Пойдем». И должен он был пойти за нею, сам не зная, почему. Шли, шли и подошли к широкой реке. Женщина, как шла по суше, так и пошла по воде на другой берег, только обернулась и сказала, чтоб он за ней следовал. И заметался Петя туда-сюда, выискивая, как бы и ему переправиться. И тут, откуда ни возьмись, перед ним его старый пес — верный друг Шарик, который околел в прошлом году. Этого пса Петя принес от соседей еще щенком и, можно сказать, вместе с ним и вырос. Щенок у маленького Пети в ногах под одеялом спал, и за это мать Петю часто ругала. Так они вместе и выросли, только собачий-то век короче человеческого…
И говорит Шарик Пете человеческим голосом:
— Садись на меня верхом — я тебя через реку перенесу.
Сел Петя на старого друга и поехал. А на том берегу женщина ждала. И повела она Петю еще дальше, к большому дому, где их встретил какой-то мужчина. А тот, как только увидел Петю, сказал женщине:
— Ты не того привела. Мне нужен мужчина, который живет через два дома от его (т. е. Петиной) избы. Веди мальчика обратно!
Пошли они с ней обратно, и опять его старый пес радостно завилял хвостом и перевез Петю на противоположный берег.
Пес и женщина стояли на берегу и глядели ему вслед. И так жаль было с ними расстаться — такие они хорошие! И обернулся Петя, чтоб издали помахать им рукою, и когда он махал — это движение священник и заметил, после чего сказал: «Слабонервные, уходите!»
Но не все на этом закончилось: через два дня умер Петин сосед — он жил через два дома от Петиной избы.
На очередном подъеме в гору мотор забарахлил и мотоцикл остановился.
— Опять зажигание, что ли? — с досадой подумал Володя и соскочил с сиденья. Проверив свечи зажигания, он тоскливо оглянулся кругом: ничего нельзя было понять — все будто бы в порядке, а не идет… И надо же было этому случиться именно в воскресенье, когда он, усадив жену с ребенком в коляску мотоцикла, катил их на свою дачу, вернее, на садовый участок, отведенный ему далеко за городом, в горах, где они хотели провести весь день. И денек-то какой выдался — ясный, хрустальный! Несмотря на октябрь, было сравнительно тепло, безветренно, и до дальних красавиц-гор, казалось, рукой подать…
— Что будем делать? — первой заговорила жена.
— А я почем знаю? — с досадой буркнул Володя.
Ответ пришел сам собой: из-за поворота медленно выползала грузовая машина, идущая в обратном направлении, — на Алма-Ату.
— Знаешь, — обратился он к жене, — ты поезжай с ребенком домой, а я останусь — буду искать причину…
Так и сделали. Когда грузовая скрылась из виду, Володя подкатил мотоцикл ближе к придорожным кустам и приступил было к ремонту, как вдруг кусты раздвинулись, пропустив вперед совершенно нагую девушку…
Володя обомлел. Поблизости ни одного населенного пункта — откуда тут ей взяться?!
Он часто заморгал — это мог быть обман зрения, она вот-вот растает в воздухе… Но девушка по-прежнему недвижимо стояла перед ним. Длинные, чуть ли не до колен каштановые волосы струились спереди по ее телу, и между ними восхитительно отливали бронзой загорелые чаши девичьих грудей. Овал лица был бесподобен, и карие глаза смотрели ему в лицо без тени смущения. Стройные ноги, красивая линия бедер и талии, как и все тело, отражали нежную позолоту падающих на нее солнечных лучей. Она нарушила его созерцание, спокойно сказав:
— Ты видишь — я совсем нагая. Привези мне завтра женское одеяние.
Сказав, повернулась, и кусты снова сомкнулись за нею.
— Была или нет? — прошептал Володя и протер глаза. Какое-то время он все еще смотрел в ту сторону, где исчезла прекрасная гостья. Затем попробовал завести двигатель — и тот сразу заработал. Оставалось только поехать домой…
Нам неизвестно, как отнеслась жена Володи к его рассказу о встрече с дивной девушкой, но у своей матери он встретил полное понимание.
Его мать провела свою юность на лесистых холмах Верхневолжского края, где увидеть лешего или купающуюся русалку в то время не считалось большим дивом. Луга там цветасты, а по выгонам и полям попадаются громадные серые, мхом обросшие камни-валуны. Среди них есть и такие, про которые говорят, что если к ним тихо подкрадешься лунной ночью, то увидишь, как около них деловито снуют маленькие человечки ростом в пядь, бородатые и смешные…
Весь вечер и ночь мать Володи шила платье и другие принадлежности женского туалета, а наутро все это вручила сыну, чтобы тот увез и передал странной девушке. И так как народ, кого ни спроси, опасался новой, третьей по счету, мировой войны, крепко-накрепко наказала сыну:
— Передашь сверток и непременно спроси, будет война или нет.
Снова сел Володя на мотоцикл и поехал доигрывать свою роль в современной сказке-были. Вот и знакомый подъем, где у него мотоцикл забарахлил в прошлый раз. Выйдет, покажется ли опять? А то, может быть, все это было какое-то наваждение…
Нет! Снова раздвинулись кусты, и снова стала она там — Солнечная Девушка.
— Спасибо! — сказала она. Потом, немного помолчав, добавила: — А что же ты не спросишь, что мать тебе наказывала? Скажи ей, что войны не будет, но жертв будет очень много.
Сказала и исчезла в кустах, так же внезапно, как появилась. Как зачарованный, молча вернулся Володя к мотоциклу, ему казалось, что мир вокруг него как бы расширился, раздался — в нем жили, кроме людей, и другие существа, и они были прекрасны; ширилось и росло в груди сладкое чувство любви к этому бездонно глубокому и прекрасному миру…
Событие это произошло в октябре 1970 г., а автору этих строк оно стало известно в конце февраля 1971 г. Удалось узнать, что герой повествования служит милиционером в г. Алма-Ате. Что могут означать загадочные слова девушки: войны не будет, но жертв будет очень много?
Мудрость веков, заключенная в древнеиндийских «Ведах», получившая подтверждение в Учении Гималайских Махатм, говорит о циклах обновления нашей планеты, сопряженных с гигантскими геологическими катастрофами. Примеры их — Гондвана и Атлантида. Указано циклическое завершение Века Мрака (Кали-Юга) и наступление Светлого Века (Сатия-Юга), другими словами — разрушение Старого мира и наступление Новой светлой эры человечества. Сейчас среди народа, в особенности среди сектантов, глухо говорят о надвигающемся конце мира — о светопреставлении. Это речи неосведомленных людей. Учение Гималайских Махатм говорит не о разрушении планеты, а о конце Старого мира войн, невежества, мрака, чудовищных преступлений против человечества и неслыханном расцвете истинной культуры на Земле. Это великое переустройство, однако, связано с большими конвульсиями планеты и очищением человечества от элементов негодных и вредящих будущему построению новой и светлой жизни на Земле. Сказано: «Уйдут негодные». В последние десятилетия все учащающиеся и усиливающиеся стихийные бедствия — ураганы, землетрясения и т. п. — предвестники приближающейся катастрофы, которой завершится разрушение Старого Мира, после чего наступит Новая счастливая эра человечества. Так как Россия является носителем идей всемирного братства и сотрудничества народов, а также и других основ Нового Мира, то в надвигающейся катастрофе она пострадает меньше всех.
Многие знаки и грозные предупреждения ныне являются человечеству. Одно только пакистанское бедствие в ноябре 1970 г. унесло более полутора миллиона человеческих жертв. Загадочные слова Девы Гор могли относиться именно к такого рода жертвам.
Я заканчиваю эту запись 9 марта 1971 года. Будущее покажет.
1962–1964 гг. — точной даты рассказчик не помнит. Осенней темной ночью на могучем Енисее, километров 50 ниже Красноярска, перевернулась и затонула самоходная наливная баржа. Спаслись молодой капитан баржи В. Рыжиков и члены экипажа самоходки — все, за исключением жены капитана Веры.
Поиски тела утонувшей в глубокой, полноводной, исполинской реке результатов не дали, несмотря на все усилия горем охваченного мужа. Искать перестали: река стала покрываться льдом.
И тогда пришла к своему зятю-капитану мать его утонувшей жены и сказала:
— Не там искал, сынок! Вера моя на Галанинском повороте ждет, дожидается, когда за нею придут.
— А откуда ты знаешь, мама, что она там? — спросил капитан.
— А я, сынок, вижу ее в мыслях своих. Вот и сейчас она у меня перед глазами в зеленом пальто.
Галанинский поворот находится за знаменитым Казачинским порогом, и, чтобы добраться теперь до него, надо пройти не менее трехсот километров от Коковского затона, где проживала мать.
Но поверил капитан вещему духу своей тещи и отправился в далекий путь разыскивать останки той, которую любил. И он действительно нашел ее на Галанинском повороте, вмерзшую в прозрачный лед у самой поверхности, в том самом зеленом пальто, которое было на ней в злополучную ночь.
«… В 1922 году я с Поляковым поехал на Камчатку: я — рабочим, он — конторщиком к его отцу-рыбопромышленнику. В пути нас прихватил шторм. Три дня мотал по океану, унес в море, разбил все лодки и смыл скот с палубы. Все рабочие были наглухо закрыты в трюмах, но мы оба сумели избегнуть этого пленения и отсиживались в каюткомпании, куда никто уже не заходил и где был хаос и вода. И вот я заметил, как наш пароход, полузатопленное судно, которое беспрестанно гудело, призывая (кого?) на помощь, вдруг стало вставать на дыбы. Я подумал, что оно опрокинется, и выполз наружу (зачем, не знаю, от страха не помню, что делал). Зеленая кипящая гора воды ударила с носа и понесла, все смывая. Я вцепился мертвой хваткой в железную стойку, меня стало заливать. Вода была уже выше груди, а поток все несется. Вот она залила лицо, в ушах зазвенело, рот наполнился горькой водой. «Конец!» — мелькнула мысль, и вдруг я услыхал как чей-то спокойный и проникновенный голос произнес: «За плавающих, путешествующих Господу помолимся!»
— Мама, мама! Молись за меня! — хотел я закричать. Острый ветер резанул мне в лицо, волна прошла, я остался жив…
К вечеру тайфун стал утихать. Через два дня мы добрались до Петропавловска-Камчатского и стали зализывать раны.
А в ту ночь мама вдруг проснулась, стала плакать и говорить, что со мной несчастье. Потом, опустившись на колени, молилась всю ночь. Об этом мне после она и Юля рассказывали…»
Под таким именем персонажа пьесы Островского эта женщина навсегда осталась в памяти Петра Степаныча. Некрасивая, мужеподобная, грузная и чрезвычайно жадная, она обладала крупным состоянием, что, однако, не мешало ей самой работать, как последнему поденщику на своем дровяном складе в Харбине. У нее был муж, кроткий рассудительный человек, но из-за крутого нрава супруги и, главным образом, ее жадности, их брак как-то незаметно для них сам по себе растаял и превратился просто в товарищество на паях. Их связывал только дровяной склад, дававший немалые прибыли. Бухгалтерия велась тщательно; прибыли делились поровну, а до личной жизни друг друга не было дела…