Словно подслушав мои мысли, из темного угла появился белобородый старик в одеянии фея.
С участливой заботой поглядев в мою сторону, он произнес добрым глубоким голосом человека, привыкшего общаться с неразумной молодежью:
— Ты, конечно, легко можешь освободиться. Правда, от этого погибнут все эти детки, — ласково улыбнувшись, он широким жестом обвел малышню, — и Спутник, к которому ты вроде бы испытываешь странную привязанность. Но, великие цели требуют великих жертв. Я не буду тебе препятствовать. Я лишь хочу посмотреть, успеешь ли ты освободиться, прежде чем ему, — он с задумчивым видом, словно пытаясь развеять какие-то свои сомнения, взглянул на Айлери, — перережут глотку. Итак…
Слезы навернулись на мои глаза. Такого бессилия я никогда не ощущала ни в этом, ни в своем мире. Айлери поднял на меня глаза, полные ужаса.
— Уходи, — услышала я его обреченный шепот.
Не удержавшись, я всхлипнула, сглатывая слезы отчаяния. Опустив голову, я признала свое полное поражение.
— Почему-то я так и думал, — внезапно, голос старика стал насмешливо-холодным. Из него исчезли всяческие доброта и участие. Сейчас со мной говорил не добрый дядюшка, а холодный, расчетливый руководитель, привыкший со стороны смотреть на жизнь и смерть, восторг и страдание. — А ведь леди Мейтэль, не задумываясь, лишила бы жизни всех присутствующих, и не только их. Кто же ты, девочка? А теперь, спускайся, — потребовал он, прервав собственные размышления.
Спускаться? Он, что полагает, что я вишу в воздухе по собственному желанию? Что-то я раньше не замечала в себе склонности к непроизвольной левитации. Я, конечно же, летала, но если не учитывать самолетов, только в детстве и исключительно во сне. Я недоуменно глянула на старика, собираясь возразить, и тут же почувствовала, что медленно опускаюсь вниз. Ничего не поняла? Я сама это делаю, или меня потянули за ниточку? Странное ощущение, похожее на порыв ласкового ветерка, дунувшего, будто из моего кошелька. Возможно, и старик заметил этот странный своевольный сквозняк.
— А это у нас что? — ловким движением профессионального карманника, он сорвал кошелек с моего пояса.
Открыв его, он небрежно высыпал его содержимое на ладонь. С брезгливой гримасой перебирая безделушки, он, наконец, наткнулся на перстень, внутри которого мы видели дорогу. Ужас, боль и…сожаление, гремучая смесь этих чувств успела промелькнуть в одно мгновение. И снова сменилась маской безразличия. Небрежно ссыпав все обратно в кошель, он откинул его в сторону и снова сконцентрировал все внимание на мне.
Медленно, как это бывает только во сне, я спустилась вниз. Как только я оказалась напротив глаз старика, он протянул ко мне свою нить. По сравнению с теми, которыми удерживали меня дети, она казалась корабельным канатом. Мгновенно возникший соблазн оборвать именно ее, как только она коснется меня, тут же исчез, когда я наткнулась на насмешливый взгляд. По-моему, этот гад просто читает мои мысли, или настолько поднаторел в общении с молодежью, что наперед знает все, на что мы способны. Канатик извивался, как змея, приноравливаясь, куда укусить побольнее. К моему ужасу, по-моему, он облюбовал мою шею. Меня передернуло от страха и отвращения. Стремительный рывок — и нить впилась куда-то под подбородком. Внутри появились сверкающие частицы, пытающиеся хлынуть от меня к довольному фею. Но, не тут-то было! Уже ставшие привычными, разноцветные переливы Радужной Сферы окружили нить, прекращая начавшееся движение. Еще секунда, и бесполезная нить бессильно провисла, будто флаг в безветренную погоду. В глазах старика восторг сменился откровенным разочарованием.
— Вот даже как, — пробормотал он, безжалостно теребя длинную бороду. — Ну, что ж, это еще не поражение. Рано радуешься, — обратился он уже ко мне, заметив улыбку облегчения, невольно заползшую на мои губы, как только я убедилась, что нить перестала существовать. — Мы поступим по-другому.
Плавным отработанным движением он достал из-за пояса волшебную палочку. Она совсем не походила ни на шипастую веточку леди Мейтэль, ни на скорбный результат моих творческих усилий — обычный, хорошо отполированный конусообразный кусок дерева. Такой, наверное, очень удобно держать в руке. Возможно, именно таким и должен быть этот волшебный предмет: естественный, функциональный, не отвлекающий внимания феи от основной задачи ни стервозными колючками, норовящими впиться в ладонь, ни романтическими звездочками, настраивающими на лирический лад.
Пробормотав себе под нос что-то совершенно неразборчивое — так обычно ругаются выведенные из себя интеллигенты — он стал делать палочкой круговые движения, будто пытаясь вызвать завихрения в невидимой мне емкости. Между мной и детьми стал сгущаться искрящийся туман. Я с откровенным любопытством наблюдала за его движениями. Да, я, конечно, понимала, что они не сулят мне ничего доброго, но первый страх уже миновал, а видеть волшебную палочку в действии мне еще не приходилось.
Рассеиваться этот туман и не собирался. Наоборот, искры стали похожи на маленькие грозовые разряды, сгустились, и через минуту перед нами стоял большой аквариум, наполненный переменчивыми огоньками, вспыхивающими и тут же гаснущими в глубине, чтобы через мгновение снова блеснуть как бриллиант. Я заворожено наблюдала за этой пляской света. Чуть попривыкнув, глаза стали различать невидимых ранее полупрозрачных тварюшек, то ли рыбок, то ли рачков, испускающих этот свет. Неожиданно взвыл сфинкс, а, получив успокаивающий пинок в бок, жалобно заскулил на одной протяжной ноте. От этого мне стало страшно. Айлери, конечно, порядочный трус и паникер, но так испугать его могло только что-то серьезное.
— А твой дружок знает, чего нужно бояться, — недобро усмехнулся старик. — Подойди и опусти туда руки, или прикончить его, чтобы не мешал?
Я повернулась к сфинксу. Один из охранников занес меч над головой трясущегося от страха льва. Несчастный парень был вне себя от ужаса. И непонятно было, чего он больше боится — смерти или того, что заставлял меня сделать старик. Я неуверенно шагнула вперед. Что бы не уготовил для меня этот гад, но допустить, чтобы из-за меня погиб мой друг я все равно не могла. Заглянув в аквариум, я передернулась от омерзения. Воды в нем не было и в помине. Он был заполнен теми самыми тварюшками. Но сейчас они вовсе не показались мне милыми. Полупрозрачные маленькие существа больше всего походили на медуз. Скользких, мерзких и откровенно опасных. При моем приближении они засверкали огоньками, будто голодная стая хищников, почуявшая добычу. Сунуть туда руки? Бр-р-р. Но, стоило мне слегка попятиться, как меч стал опускаться.
— Иду, иду, — проворчала я, отважно зажмуриваясь.
Уткнувшись животом в стенку аквариума, нащупала скользкие края и, стараясь выбросить из головы все мысли разом, сунула руки внутрь. И тут же, не выдержав, распахнула веки — такого гадкого ощущения я не испытывала никогда в жизни. Словно тысячи пиявок впились в мою кожу, пытаясь проникнуть внутрь. Я вспомнила самые мерзкие ужастики, в которых червеобразные твари внедряются в тело беззащитной жертвы, пожирая ее изнутри. Эти, по-моему, пытались сделать что-то подобное. Они обвили мои руки до локтя, и я чувствовала их скользкое прикосновение и покалывание, кажется, каждым кусочком тела. Неясное радужное сияние до сих пор еще сдерживало их на поверхности кожи, но я чувствовала, как эти твари пытаются добраться до сосудов и мышц. От невероятного ужаса и отвращения я заорала изо всех сил. Попыталась выдернуть руки из сосуда, но эти мелкие гады будто держали меня все разом. С таким же успехом я могла попытаться поднять стоведерный бассейн. Меня трясло в истерике, я орала и плакала, а эти твари все никак не отпускали мои руки. Дедулька с откровенным любопытством начинающего натуралиста наблюдал за моими страданиями.
Камена стена, отгораживающая нас от внешнего мира, разлетелась, будто в нее попал реактивный снаряд. Куски кирпича и штукатурка фонтаном брызнули во все стороны. Большая часть этих осколков полетели в сторону детей. Малышня, до сих пор стойко державшая свои нити, с визгом бросилась на пол. Паутина, соединявшая нас, исчезла. Видимо, в таких условиях поддерживать концентрацию, необходимую для колдовства, все-таки затруднительно.
Десятки горгулий, тела которых послужили тем самым тараном, который так лихо вышиб стену, шумно влетели в зал. Алекс, неожиданно появившийся из мелькания крыльев, подскочил ко мне. Один неширокий замах, и аквариум разлетелся на тысячи мелких осколков, разбрызгивая в стороны свое мерзкое содержимое. Волшебник, плавным движением уйдя из центра событий, очертил волшебной палочкой вокруг себя круг, внутри которого он, видимо, чувствовал себя в полной безопасности. Две крылатые девы подлетели к охранникам. Те, несмотря на явное преимущество в росте и весе, бросив взгляд на равнодушно взирающего на погром старика и не получив от того никаких указаний, опустили оружие.
Мой взгляд упал на собственные руки, и у меня потемнело в глазах. Слизкая пакость, прилипшая к коже, оказавшись на воздухе, мгновенно засыхала серебристой пленкой. Через секунду мои руки от кончиков пальцев до локтей были покрыты этой гадостью, напоминая теперь тонкие ажурные перчатки. Я попыталась содрать с себя это вещество, но, пожалуй, легче было бы снять кожу. Я поймала растерянный взгляд огорченного Алекса. Из-за его спины неожиданно появилось радостное лицо привидения. Но, увидев мои руки, она так испуганно ахнула, что мне снова захотелось кричать и биться в истерике. Мне нужна вода. Много воды. Уж она-то справиться с этой пакостью. Но я будто опять очутилась в своем мире. Словно и не было у меня никогда силы исполнять все свои прихоти и желания. Привидение печально шмыгало носом, Алекс старательно отводил взгляд, в глазах сфинкса вообще читалась вселенская скорбь. Понятно. Это бородатый вредитель мне так удружил. Я рванула к старику, намереваясь с маху врезать ему в то место, куда обычно попадают женщины всяким нехорошим типам в боевиках. Но на полдороги меня перехватил Алекс.
— Ты его все равно не достанешь — он в защитном куполе. А нам пора убираться отсюда. Мы еще разберемся с ним — обещаю.
Ожидавшие сигнала горгульи неожиданно сильными для столь хрупких тел руками подхватив нашу троицу, стаей темных птиц ринулись в пролом. Мне снова вспомнились приключения Элли по пути к Изумрудному городу — уж слишком это напоминало путешествие на летучих обезьянах.
Не знаю, куда и сколько времени мы летели. Иногда я будто проваливалась в темный колодец кошмара, в котором меня все еще держали спеленатой тонкими нитями страшные безликие твари с сияющими в бездонных провалах глазниц слизкими существами, пытающимися выбраться наружу и дотянуться до меня.
Мы прилетели в маленький домик, затерявшийся то ли где-то в глухом лесу, то ли на околице мироздания. Я сидела на мягких одеялах, устилавших пол, привалившись к теплому боку сфинкса, счастливого от мысли, что мы живыми умудрились выпутаться из такой передряги. Рядом со мной развалился Алекс, искоса поглядывая в нашу сторону и поглаживая мои несчастные руки кончиками пальцев. И, что самое удивительное, меня не стесняло ни присутствие Айлери, ни ехидные взгляды привидения. Мне было просто хорошо чувствовать прикосновение теплой ладони и не выяснять в очередной раз несуществующие отношения. Неожиданно мой локоть соскользнул и уперся во что-то твердое. И что у нас тут? Кошелек? Да это же мой кошелек с артефактами!
— Хозяйственный, ты мой! — я от души чмокнула сфинкса во влажный нос. — Правильно — нечего всяким нехорошим дядькам наши артефакты оставлять!
— Он не нехороший дядька, — неожиданно возмутился Айлери, — это Ректор Академии.
— Этот маньяк с садистскими замашками — ректор? Представляю, чему он вас там учил!
— Он не маньяк, — как-то вяло возразил фей.
— Ага, а то, что он не дрогнув, обрек на смерть сотню детишек, да еще собирался перерезать тебе горло, говорит о его величайшей доброте и заботе! — мой голос так и сочился ядом.
— Ректор до сих пор считал, что ты то самое великое зло, против которого мы все должны бороться — он же не знал, какая ты на самом деле. А насчет детей… Он понимал, что ты их не тронешь — на это и был весь расчет!
— Тебе не кажется, что ты сам себе противоречишь? — вмешался Алекс.
— Если он считал, что я великое зло, то жизнь детей, как, впрочем, и твоя, для него не имели бы никакого значения, — пояснила я мысль колдуна. — Ладно, не расстраивайся, — я потрепала друга по загривку.
Я снова поймала сочувствующий взгляд Алекса, будто он искал в моих глазах признаки горя и отчаяния по поводу случившегося. И каждый раз он задерживался на кулоне на моей шее.
— Ты мне так и не ответила — это украшение очень дорого тебе? — он покрутил в руках голубой камень, вновь засветившийся в его руках.
— Да нет, — я небрежно пожала плечами. Ну не признаваться же ему, что эта цацка надоела мне хуже редьки!
— Тогда, извини, но я ужасно хочу это сделать уже который день, — не тратя времени на долгие объяснения, что именно он собирается сделать, колдун, придержав цепочку на моей шее, второй рукой рванув висюльку.
Опа! Цепочка неожиданно легко оборвалась и камешек, вспыхнув напоследок, погас на полу.
— Значит, я на самом деле не ошибся, — и, что он спрашивается, хочет этим сказать, да еще таким странным растерянным голосом?
Я не успела даже толком удивиться, потому что сфинкс, взвизгнув от радости, вскочил на ноги, лишив меня опоры и, окончательно свалив на спину, принялся облизывать мое лицо.
— Алечка, милая, это снова ты! — с таким усердием он меня не только умоет, но и голову вымоет — вон обслюнявленные черные волосы уже лезут в глаза. Черные?!
Я, совершенно не обращая внимания на экстремальное умывание, недоверчиво взяла обмусоленную прядь. Все правильно — амулета больше нет, и я снова стала собой. Опустив взгляд, я с удовольствием обозрела свои родные джинсы и топ, едва прикрытые знакомым плащиком, который я присвоила в пещере. Не сравнишь с моим новомодным прикидом, но мне мои тряпки милее всех вычурных нарядах, так дорогих сердцу леди Мейтэль.
Алекс, с мягкой улыбкой наблюдавший и за восторгом льва, и за моим обследованием собственной внешности, чуть поморщившись, прикоснулся к груди. Привидение, до сих пор с умилением взирающее на суету, со снисходительным видом познавшего все таинства жизни мудреца, встрепенулось.
— Уж не задел ли тебя злодей, что-то ты побледнел, колдун? — засуетилась бабка.
— Что с тобой? — отодвинув морду сфинкса, который, будто зайчик на знаменитых батарейках, не мог самостоятельно остановиться, я с тревогой уставилась на колдуна.
— Не знаю, будто кипятком обожгло, — поморщился Алекс, но, заметив мою тревогу, поспешил успокоить: — Да не волнуйтесь вы, уже все в порядке.
— А ну расстегни рубаху — мало ли что, — старуха говорила так требовательно, что колдун только пожал плечами.
Равнодушно расстегивая пуговицы, явно только для того, чтобы успокоить меня и старуху, он пристально рассматривал мое лицо. От такого внимания я почувствовала себя весьма неуютно. До кукольной красоты леди Мейтэль я явно не дотягиваю. Чтобы избежать внимательного изучающего взгляда, я уставилась на его руки. Увидеть откровенное разочарование в его глазах мне сейчас хотелось меньше всего. Лучше уж в очередной раз узреть свою ладошку, отпечатанную на его груди. Не сказать, чтобы слишком приятное зрелище, но все познается в сравнении.