Стук в дверь заставил меня с первого раза прислушаться, а со второго - отряхнуть руки, испачканные в муке, и пойти открывать. Темный коридор ударил в глаза и я привычно сделала широкий шаг, чтобы не споткнуться о выперевшую доску из пола. Сколько раз я говорила Фрицу, чтобы он забил или подправил ее, все без толку! Самой надо взять хорошую кувалду и жахнуть по доске, как я уже делала не раз. Лучше всего было бы найти старый гвоздь, выпрямить его и забить упрямицу, но гвозди в здешнем хозяйстве дефицит и просто так его не найти. Жа-а-аль...
Дверь заскрипела и в столбе солнечного света, падающего в темную переднюю, я увидела девочку, переминающуюся с ноги на ногу. Тонкие белые косички были завязаны тряпочками, бледная физиономия покрыта веснушками, а ноги с растопыренными грязными пальцами покрыты коростами. Девочка одернула серую грязную юбку и, умильно закатив глазенки, заныла:
- Фрау Марта-а...мамка про-осит нижайше-е...кланяется ва-ам...
- Берта, - строго прикрикнула я на юную попрошайку, - перестань паясничать и говори, что надо? Муттер твоя за чем тебя послала?
- Муки стакан попросить, - тут же перешла на серьезный тон Берта, смешно морща нос, отчего глаза у нее стали узкими и лукавыми. - И луковицу...маленькую.
- Так, проходи в переднюю и стой тут. Я сейчас...
Шелестя длинными юбками, я быстро собрала просимое и увязала в грязный передник Берты. Пока приоткрывала дверь и выглядывала на улицу, она прижала узелок к тощему животу и он почти пропал под ее руками.
- Спасибо вам, фрау Марта, - девочка осмотрелась по сторонам и опрометью побежала по замощеной камнем улице налево и вниз, стараясь не попасть ногами в сточную канаву. Хоть наш бургомистр и гоняет всех домовладельцев, чтобы помои и дрянь всякую не выливали посреди улицы, а уж коли получилось такое, чтоб сгоняли вниз, все равно то и дело в канаве набирается дерьмо и не везет тому, у чьего дома оно застрянет! Мигом все, что потом стечет сверху, застоится у запруды и начнет выливаться на мостовую, а запах при этом будет - ой-ой-ой! И ведь об этом не преминут сказать тому же бургомистру при удобном случае кляузные соседи, мол, смотри, с кого брать пфеннинг на уборку и мощение улиц, а с кого и три. Сначала я и не знала об этом, уж потом старая Альма рассказала мне, что надо с утра обязательно выходить на улицу и проверять сток в канаве, чтобы Фриц не платил за мою нерадивость. Тетка попрекала меня не из вредности, хоть была уже очень стара по здешним меркам, а просто потому, что я не знала таких мелочей, из которых складывается здешний быт. Учила, так сказать.
Еще в Варбурге не было принято ни у кого ничего просить и никому ничего давать. Нету у тебя соли - живи, как хочешь, но не ходи с протянутой рукой по соседям, все равно не подадут. Это только ко мне прибегала маленькая Берта, дочка вдовы фрау Дитрих, и то, когда точно знала, что Фрица нет дома, а тетка Альма спит. Просила она немного, но для ее матери и этого было достаточно, чтобы прокормиться самой и ее троим детям. Муж Хельги Дитрих погиб год назад, когда к Варбургу подошли мародеры и попытались ворваться за городскую стену. Поскольку он был на государственном посту, бургомистр назначил вдове пенсию, которой чуть-чуть не хватало до следующей выплаты и тогда Берта бежала ко мне за мукой, солью или обрезками капусты. Фриц ругался на нее и по пьяной лавочке бывало и охаживал сапогом, но девочка не обижалась и пряталась неподалеку, чтобы, улучив момент, поскрестись ко мне.
- Фрау Марта, я лучше сама траву погрызу или водички попью, а вот Анхель и Роза маленькие совсем, они же не понимают, что у мамки денег нет и ревут, - поясняла Берта, посасывая грязный палец. - Жаль, что папка погиб, он бы не дал нам голодать. Я подрасту и пойду в служанки к Штайну или Вермелю, у них и есть дают и платят справно.
Штайн был в Варбурге знаменитым сапожником, а Вермель имел большую хлебопекарню и работать у них было трудно, но сытно, так что мечты Берты были мне вполне понятны.
Вернувшись на кухню, я домесила тесто, раскатала его и заполнила приготовленной капустной начинкой с яйцом и луком. Сунула пирог в печь и побежала проведать тетку Альму. Та уже проснулась и хотела пить, но вода расплескалась у нее изо рта и разлилась по постели. Пришлось приподнять ее и посадить в подушках - тетка уже почти ничего не весила и, судя по всему, доживала последние дни. В постели она почти не лежала - разве месяц это срок для лежачего? Тогда, в начале лета, ей от жары стало плохо с сердцем, она задыхалась и Фриц отнес ее на руках в эту комнату, из которой с тех пор она так и не вышла ни разу. Я помогала ей вставать, сажала ее на горшок, мыла и протирала настоями ромашки, но тетка Альма уже отжила свое и с каждым днем все больше удалялась от этого мира. Вот и пить уже не может, а два года назад я еще видела ее бойкой и подвижной старушкой, которую не сломило ничего - ни смерть мужа, ни отъезд дочери в незнакомую страну, откуда до сих пор не пришло ни единой весточки, ни меркнущие с каждым годом глаза. Вроде бы у нее была катаракта, судя по тому, что она говорила, но лечить ее здесь не умели.
Вытерев тетку Альму, я проверила пирог и пошла стирать белье на задний двор, где оно мокло в большом чане. Днем постираю, прополощу, вечером развешу во дворе, завтра будет сухое. Менять часто белье приходилось только у тетки. Мы с Фрицем все-таки были моложе и чище, да и мылась я горячей водой при каждой имеющейся возможности, а Фриц хоть и ругался, но тоже окатывался холодной водой. Он привык к этому, будучи еще солдатом в наемном полку его сиятельства герцога Айзенштадтского, нашего правителя. Правда, с тех пор прошло немало времени, но кое-какие привычки у Фрица сохранились до сих пор. Например, открывать дверь ногой, когда он приходил пьяным из трактира, где сиживал раз в неделю с друзьями или сперва тыкать кулаком, а потом спрашивать, что надо. Но при всем этом я считала, что с мужем мне повезло - за полтора года нашего брака он только два раза избил меня и то один был с подначки своего дружка Ганса, который меня терпеть не мог. На следующий день муж увидел мои синяки на спине и щеке, изменился в лице и целую неделю был тише воды и ниже травы...но только дома. Мне было достаточно и этого, чтобы чувствовать себя почти счастливой, а на улице мы чинно ходили рядом и он всегда поддерживал меня за локоток, как здесь было принято между мужем и женой. Хорошие ли, плохие ли отношения между супругами, но на людях изволь вести себя пристойно! А уж когда все собирались на ратушной площади в дни праздников, то Фриц и вовсе был лучше многих, несмотря на свою прихрамывающую ногу. Он сломал ее в последнем походе, когда он и его десяток остались на перевале, чтобы задержать наседающих на них солдат из монастырской охраны, мимо которых они спешили пробраться в герцогство. Перевал они удержали, основной отряд разошелся в разные стороны и ударил в тыл монастырским, чем спасли жизнь Фрицу и еще троим из десятка. Ногу ему сложил не лекарь, а командир, да не очень успешно и с тех пор она у него подгибалась не так, как нужно и осталась сильная хромота. Поначалу я удивлялась, почему это герцогские наемники сцепились с монастырскими охранниками, но потом поняла, что у них были разные правители, которые никогда не упускали случая пощипать соседа, если представлялась такая возможность.
Пирог еще не дошел, я потыкала его палочкой, налила себе травяного чая и присела у плиты на лавку. Я жила в этом мире уже два года и до сих пор не могла понять, что же все-таки было настоящей причиной того, что я попала сюда, да еще так глупо...
Два года назад...
...- Марита, привет! Это я, Катерина...ты что, спишь? Слушай, тут Лерка приехала на неделю, бросила своего красавца с дочкой, взяла билет и уже в Питере! Она жутко соскучилась по нам и попросила меня разыскать Ленку. Ты знаешь о ней что-нибудь?
Трескотня по телефонной трубке вырвала меня из сладкого утреннего сна, в котором я пребывала после рабочей недели. Постоянные звонки, посетители, накладные так и мелькали перед глазами и только утро субботы давало возможность отключиться и выспаться. А вчера я еще встречалась с Алексеем, который приходил к нам выписывать документы и мы здорово посидели с ним в пивбаре. Правда, я потом поймала такси и он не возражал, что я уеду, что автоматически означало окончание еще не начавшегося романа, но болтали мы вроде бы неплохо...странно, чего это я ему не понравилась? Он еще на складе удивлялся моему имени и решил, что я из прибалтов, а разубеждать его не хотелось - так интереснее. На самом деле история была проста до безобразия. Назвали меня родители Мариной и жила я этой самой Мариной до момента получения паспорта, в котором по ошибке записали имя Марита. Мама побежала со мной в милицию и только там узнала, что в свидетельстве о рождении была такая закорюка вместо буквы "н" в имени, которую запросто можно было принять за что угодно. Вот ее и приняли за "т". Я жутко обрадовалась и решила остаться Маритой до конца жизни.
- Катька...да, слышу...ага...да сплю я, устала...Ленке я позвоню, она у своего парня живет во Всеволожске, никуда она не пропала! Да согласная я на встречу, забито на вечер!
Нас в институте было четыре подруги - я и Ленка жили в Питере, Катька приехала из Мурманска, Лерка из Пятигорска и мы окончательно сдружились только к пятому курсу. Справляли праздники у Катьки и Лерки в общаге, гуляли на свадьбе у Ленки и также дружно отмечали ее развод через год перед самой защитой диплома. После окончания учебы я пошла работать, меняя дислокацию в среднем раз в год, Катька нашла богатого бойфренда и пристроилась к нему, Лерка уехала в Северодвинск, встретила там бывшего одногрупника и неожиданно вышла за него замуж, звоня нам оттуда и докладывая о своих семейных и производственных успехах. На семейном поприще у нее уже имелась годовалая дочка, которую она сейчас и оставила на Владика, а сама махнула к нам на недельку...или на столько, на сколько ей позволит ее красавЕц, как называла его Катька. Высокая статная блондинка с удивительно добрым характером не могла простить ему, что он когда-то бросил ее, даже не объясняя причин и теперь при случае покусывала Лерку, поминая старые обиды.
Договорившись встретиться у Катьки, я повалялась в постели, но сон уже не шел и к середине дня я стала звонить Ленке, надеясь, что та уже встала. Заспанный голос объявил, что она слушает, но не слышит и отключился. Следующие звонки ушли в пустоту и сообщили, что абонент недоступен. Ничего не оставалось делать, как наскоро собираться и ехать во Всеволожск, благо дом ленкиного парня я знала хорошо. Трясясь в продуваемом вагоне, я куталась в легкую куртку, недоумевая, как это здесь может быть так холодно, если на улице почти двадцать градусов тепла? Погода решила порадовать всех перед майскими праздниками и за два дня преодолела расстояние от пяти до двадцати градусов, сведя с ума всех питерцев.
- Ленка, привет, - рассохшаяся дверь в дом заскрипела и поддала мне под зад. Какой идиот придумал эти пружины? Ойкнув, я проскочила в прихожую и, потирая синяк, стала уговаривать Ленку прийти сегодня на встречу.
- Марита, я, конечно, приду, раз Лера приехала, но долго не просижу. - Ленка всегда отличалась здравомыслием и рассудочностью. - Юра работает в вечер, так что я должна успеть на последнюю электричку, чтобы не приезжать после него. А это...- она перелистнула расписание, - почти одиннадцать вечера. Проводите меня до метро?
- Мы у Катьки решили собраться, там до метро пять минут ходьбы. Может быть, я с тобой вместе уеду, если надоест сидеть. Ты же знаешь, что они дружили с третьего курса, им всегда есть о чем поболтать, если только Катька не будет про Владика вспоминать. А Юра твой где работает, сегодня же суббота!- спохватилась я.
- На кирпичном заводе. - Ленка расчесывала свои кудряшки у большого старого зеркала и рассматривала себя в профиль. - У них заказы пошли, вот и вышел в выходной. Зато деньги платят, а то я недавно в школу устроилась, там не так много получаю. Дети еще такие, с ума сведут кого угодно. Я, конечно, стараюсь не кричать, но никакого терпения не хватает с ними.
Представить себе Ленку, орущую на учеников, это все равно, что сказать, что посреди Питера извергается вулкан - также неправдоподобно.
- С твоим терпением только в учителя и идти, это вот Лерке и Катьке подобное противопоказано, хоть Катька и добрейшая баба, - рассуждала я, потягивая крепкий чай из огромной кружки. - Лен, ты пирог пекла с капустой?
- Ага, - откликнулась та откуда-то из дома. - Юрина мама научила, оказалось просто и быстро. Хочешь, рецепт дам?
- Да ну, из меня пирогопек никакой! Лучше уж я твой поем, ладно? - прихватила я еще один кусок к чаю.
- Ритка, если ты не научишься печь пироги и готовить, то будешь всю жизнь одна! - Ленка ткнула меня в бок пальцем. - Счастливая...одни ребра торчат, можешь пироги есть, сколько хочешь, а я опять прибавила два килограмма!
Проблема веса у Ленки была всегда - при росте в метр пятьдесят пять она весила пятьдесят пять килограмм и выглядела этакой пампушкой с блондинистыми кудряшками. Юра же был высоким, худым и чернявым, что долго отталкивало ее, так как она была уверена, что он приехал из ближнего зарубежья и на самом деле полукровка. Юра же был чистокровным немцем по национальности, имел родителей той же немецкой крови и очень смеялся, когда узнал, почему Ленка так долго не желала с ним разговаривать. Но сейчас у них все устаканивалось и немецкая педантичность Юры очень удачно легла на рассудительность и спокойствие Ленки, чему я была очень рада.
Допив чай, мы составили список того, что надо купить на встречу - эти две клячи, Лерка и Катька, наверняка даже не подумают пойти в магазин и лучше уж купить все по дороге сразу, чем потом тащиться опять на улицу.
- Катька сказала, чтобы брали все, что заблагорассудится, она денег даст, - я чиркала карандашом по листу бумаги, пока Ленка шнуровала ботинки. Получилась рожа страшная, я надписала "Юра" и прилепила ее к зеркалу.
- Рит, я в ботинках поеду, не жарко будет?
- Не думаю, к вечеру похолодает, так что в тапочках замерзнешь. - Ленка очень любила балетки, которые я дико ненавидела и звала тапками. - Я в джинсах и ботинках, сверху рубашку теплую одела на подкладке. Если бы к тебе не ехала во Всеволожск, то одела бы каблуки и юбку покороче, ты же знаешь! Ну все, собралась? Поехали, а то к семи не доберемся!
Добрались мы не к семи, а к восьми, но радости от встречи не убавилось. Катька чуть похудела и меня распирало любопытство, до чего хотелось посмотреть на ее бойфренда, которого она от всех скрывала. Лерка пополнела и ее чуть грубоватое лицо с крупным носом и глубоко посаженными глазами под темными широкими бровями приобрело очень женственный вид. И вообще она стала постоянно улыбаться, что ей потрясающе шло.
- Глянь, - толкнула меня Ленка, - похоже, что нашей Лерке наконец-то повезло с мужиком! Владик всегда был интересным парнем, но чтобы они сошлись с Леркой...у него все были, как Катька - длинные и фигуристые, манекенщицы просто, а она против них не смотрелась даже.
- Здесь не смотрелась, а в Северодвинске показалась, - буркнула я, задаваясь тем же вопросом. - Вон уже и дочка бегает...
Посидев за столом, мы вспомнили годы учебы, преподавателей, парней и девчонок, с которыми учились или ездили в колхоз по осени, перемыли кости всем, кому могли, вызвали по скайпу Марину из Калининграда, хохотали до слез, когда пытались поднимать с ней тосты и сидеть впятером за столом. Марина отключилась - вернулся муж с работы и она помчалась готовить ужин, а мы налили еще по одной...потом еще...
- Кать, а чего ты нам не показываешь своего боя? - Лерка тоже изнывала от любопытства и решила подначить подругу. - Ну покажи, чего тебе стоит? Что он, старый такой или негр?
Катька немедленно надулась и пообещала, что разгонит всех, если мы будем приставать к ней с непристойными предложениями.
- Чего тут непристойного-то? - поразилась я, нахально придвигая к себе тарелку с хамоном.
- Жрать хамон в одну харю непристойно, - Катька отобрала у меня тарелку и водрузила на середину стола.
- А как ты познакомилась-то с ним...кстати, как зовут твоего френда? - пристала Лерка.