- Кто будем, не твоя забота. Заблудились мы в горах, отбились от своего отряда и заплутали. - Гунтер выступил вперед, положив руку на рукоять ножа. - Три дня уже болтаемся...куда эта дорога ведет?
Старик пожевал губами, что-то соображая, и стал молча рассматривать нас, уделяя особое внимание торчащим из-за спин арбалетам. Придя к какому-то выводу, скривился и посмотрел на Гунтера.
- Стрелки, стало быть... отбились от своих. Дорога эта ведет в Бернштайн, а дальше через горы в Эрсен.
- Сколько дней пути отсюда до Бернштайна? Пешим ходом, разумеется?
- Вы молодые...за два дойдете, если шустро ногами будете топать. - Старик подозрительно посмотрел на Лукаса, который стащил арбалет и поставил его у ног на землю. - Лошадей у нас нет, хоть убейте.
- А что есть? - весело спросил Лукас и почесал впалый живот. - Каша хоть есть? За три дня во рту ни крошки не было...
Сидя в самом крайнем доме и уплетая кашу за обе щеки, парни переглядывались между собой, а женщина, выставившая на стол котелок, сидела напротив, подперев щеку рукой. Сперва у нее округлились глаза, когда я стянула с головы заскорузлую шапку, но потом она вздохнула и присела. За дверями прятались две девчонки, тощие и растрепанные, подсматривающие за неожиданными гостями в щелочку. Старик, встретивший нас, был отцом Катарины, и по праву старшего в деревне решил, что его дом больше всего подходит для нас, благо и стоял он первым у въезда. Мужа Катарины мы не видели и по тому, как у нее забегали глаза и она неопределенно махнула рукой, поясняя, что он "там", вдаваться в подробности не стали. Не наше дело это. До Бернштайна еще простирались земли Айзенштадта, хоть это и была самая его дальняя точка.
- Ешьте, ешьте, - Катарина положила на стол серый ноздреватый хлеб и поставила кувшин с молоком. - Коли через Бернштайн пойдете, там рынок есть, он не в самом городе, а под стеной.
- А чего под стеной-то торгуют? - с набитым ртом поинтересовался Лукас, закашлялся и потянулся за молоком. - Ох, давно не пил молока...вкусное!
- Да кто ж разрешит, чтобы все со своими товарами прямо за городскую стену шли? - удивилась Катарина. - Неровен час, чужаки какие прокрадутся.... Нет, бургмайстер приказал - всем пришлым продавать только под стеной. В городе лавки есть, но их разрешено держать только горожанам.
- Ну дурак ваш бургмайстер, - протянул Гунтер, - это ж сколько денег он теряет! Так каждый хоть по пфеннигу отдавал бы при входе, все в казну деньги б шли!
- А и так все отдают, как разложатся так сразу с них подать рыночную собирают, - Катарина хлопнула ладонью по столу, - а ну, закройте дверь да марш отсюда обе! Делать вам нечего? Сейчас живо пристегну каждую...Анхен, марш за водой на колодец, да не забудь, что вечером гусей загнать надо!
- А куры есть или только гуси у вас? - Лукас состроил уморительную рожицу и хозяйка улыбнулась ему по-матерински ласково. - Нам бы с собой чего-нибудь, а то и до Бернштайна не дотянем, помрем на дороге! Вы же возите в город на продажу кур, яйца...молоко...- мечтательно протянул он, закатив глаза.
- Катарина, мы заплатим, если вы соберете нам еды в дорогу, - я рискнула вступить в разговор, несмотря на все предупреждения Курта. - И не только еды...кое-что из одежды.
Взгляд женщины сразу стал по-крестьянски оценивающим и на лице отразилась усиленная работа мысли. Она осмотрела нас, прикидывая про себя кредитоспособность троих немытых бродяг, и пододвинула оставшиеся ломти хлеба.
- Сколько дадите? - деловито спросила она.
- Серебряную марку. - Я вспомнила объяснения Курта и продолжила, - нам нужны суконные одеяла, мешки, котелок и кресало. Из еды - хлеб, сыр, крупу, пару кур, яйца вареные.
- Две марки серебром, - подумав, ответила хозяйка. - Позавчера коза ногу сломала, забили ее, половину дам.
Я пыталась прикинуть, продешевила я или нет, получая это все за две монеты. Катарина, не дождавшись ответа, заерзала на лавке.
- Гуся еще дам, сейчас забью...
- А кур сколько? - поинтересовался Лукас.
- Двух! - отрезала хозяйка. - Зато яиц дам два десятка!
- Хорошо, по рукам! - торговаться дальше не имело смысла, деревня не столь богата, чтобы долго торговаться, и вряд ли нам предложат что-то еще. Это бы не отобрали, когда мы уйдем отсюда! Да еще была у меня одна задумка...
- Катарина, вода горячая у вас есть?
Спали мы по очереди. Несмотря на вроде бы нормальное отношение, опасения все равно шевелились внутри и мы поделили ночь на троих. Сеновал, куда нас отправила хозяйка, был почти пустой - старое сено уже скормлено, новое еще сушится где-то, только в одном углу валяются остатки, прикрытые дерюгой. Суконных одеял дали всего два, но для грядущей дороги и это было хорошо. Двое спят, третий на страже, все нормально. Надо будет - прикупим в Бернштайне. То, что там рынок под городской стеной, играло нам на руку - в город я заходить не хотела ни за что и ребята со мной согласились. К утру Катарина обещала все собрать нам в мешки и ушла, подгоняя любопытных дочек.
После мытья я с брезгливостью рассмотрела мятую и пропотевшую рубашку, но больше одевать было нечего, а стирать я не решилась - все-таки я иду с двумя молодыми парнями и кто знает, что там у них будет на уме? Придется подождать до города и прикупить что-то там.
- Марта, мы тут с Лукасом поспорили, - Гунтера в темноте не было видно, но оба не спали, живо обсуждая что-то до моего прихода, - а сколько тебе лет? Нет, нам просто интересно стало...
- Двадцать семь. Чего еще интересует? - достаточно холодный ответ заставил ребят примолкнуть на время.
- Да ты не сердись, мы же знаем, что ты венчанной женой герра Хайгеля была, а не просто так, - примиряюще сказал Лукас. - Просто заспорили, я сказал, что ты старая, а Гунтер стал на меня...ой, прекрати, ну что я такого сказал? У Гретхен мать на два года тебя старше, а выглядит как ... как... ну, гладкая такая, круглая, едва в дверь проходит, а ты тощая и темная от солнца, даже Гретхен была вся белая...
Он смутился и замолчал.
- Ребята, а вам-то сколько лет? - обижаться я не стала. В зеркало посмотреться в горах было негде, а спасение собственной жизни дороже внешности. Может быть потом посмотрюсь, если будет возможность.
- Мне семнадцать! - радостно откликнулся Лукас. - А Гунтеру скоро двадцать будет...
- Ну и хорошо. Теперь спать давайте, завтра с утра выходим. Так, Гунтер?
Тот буркнул что-то неразборчивое и завозился в одеяле.
- Следующего разбужу через пару часов, имейте в виду. Пока так и быть, посижу на страже, - поставила я ребят в известность и села спиной к столбу, подпирающему потолок.
Утром нас растолкала Катарина, зашедшая на сеновал. Собственно, было уже не утро и солнце поднялось высоко, а Лукас, стоящий на карауле, бессовестно дрых, свернувшись клубочком и посапывая. Гунтер, разозлившись на дружка, пнул его в бок и тот долго не мог понять, что это выдернуло его из сладкого сна.
- Ты чего это разлегся? - рыкнул он на незадачливого дежурного. - Перерезали бы нас ночью, как хорек курей, а ты и не услышал бы! Болтать только горазд!
- Да я до рассвета досидел, вот тебе истинный крест! - возмутился Лукас, - а вот потом только глаза прикрыл на чуток...
- Я тебе дам "чуток"! - опять пригрозил Гунтер, но без прежней злости. - Продрых все...
- Эй, ребята, я вам все собрала уже, как договорились, - позвала нас Катарина. - Вот посмотрите - котелок почти новый, хлеб, половина козы, гусь, куры, яйца вареные вот тут... Я коз подоила, будете пить молоко?
Парни переглянулись и пошли к бочке с водой, умываться, а хозяйка подошла ко мне.
- Фройен... или фрау, уж простите, не знаю, как правильно называть...
- Неважно, Катарина. В чем дело?
- Как же это вы с двумя парнями в путь идете? Да еще в мужской одежде... Трудно, поди? Кто-то из них ваш сын или родственник?
- Нет, Катарина, они просто попутчики. Но мне деваться некуда в Айзенштадте, приходится уходить в другие земли. А ребята...пока вместе идем, как дальше получится - не знаю, может, наши пути и разойдутся. Спасибо за еду и вещи...да, вот возьми еще два пфеннига, девочкам пригодятся.
- Спасибо, фрау...как вас по имени-то?