Его реакция меня более чем удовлетворила: он подпрыгнул, как от удара током, глаза чуть не вылезли из орбит.
- Какого?... - Он сорвал с головы наушники.
- Непорядок, - коротко пояснил я и включил связь. - Ронда?
- Я слушаю, - тут же откликнулась она. - Почему мы остановились?
- Мы этого не хотели. Просто мы лишились лепешки.
- Это происходит уже шестой раз подряд, - вставил Билко задумчивым тоном. - Стоит нам приблизиться к "Миру свободы", как происходит расстыковка.
- Что тут творится? - раздался у меня за спиной требовательный голос.
Я оглянулся и увидел Кулашаву. Дама прожигала меня негодующим взглядом.
- Все, что нам пока известно, вы успели услышать, - ответил я ей. - Мы шесть раз лишались лепешки при попытке сблизиться с "Миром свободы".
Она перевела взгляд на Джимми. Казалось, такого сгустка негодования не выдержала бы и бетонная плита. Но Джимми не так-то легко пронять.
- Это не я, - проверещал он. - Я ничего не делал.
- Разве не вы ответственный за музыку?
- Джимми не виноват, - вмешался я. - Дело, скорее, в самом "Мире свободы".
Теперь сокрушительный взгляд устремился на меня.
- Конкретнее!
- Возможно, проблема в массе, - подал голос Джимми, по молодости не разбиравшийся, когда лучше заткнуться и изобразить неодушевленный предмет. - Поэтому, наверное, лепешки не способны сближаться с планетами...
- Перед нами астероид, а не планета.
- Да, но...
- Масса ни при чем, - отрубила Кулашава. - Другие гипотезы?
- Их двигательная установка, - предположила невидимая Ронда.
- Скажем, радиация от огромного ионоуловителя... Вдруг она их отпугивает?
- Или вообще убивает, - спокойно проговорил Билко.
При всей невероятности этого зловещего предположения оно пришло в голову всем нам. Мы ничего не знали о жизни и смерти лепешек; может, они вообще бессмертны? Мы знали одно: они помогали нам совершать дальние вояжи, и мысль, что мы могли стать косвенной причиной гибели сразу шести, была нам не очень-то приятна.
Во всяком случае, большинству она не понравилась.
- В чем бы ни состояла причина, результат налицо, - заключила Кулашава. - Каковы дальнейшие действия, капитан?
- Ситуация не очень-то отличается от той, которую мы ожидали,
- проговорил я, стараясь не думать об умирающих лепешках. - Разница только в том, что приблизиться к "Миру свободы" будет легче легкого. Следуя за ним, мы рассчитали его вектор, поэтому нам остается всего лишь набрать такую же скорость, как и у них, а потом позволить лепешке облепить нас, чтобы снова подлететь ближе.
- Даже если это будет стоить жизни еще одной лепешке? - спросил Джимми.
- Ну и что? - нетерпеливо бросила Кулашава. - Их в космосе пруд пруди.
- К тому же мы не уверены, что причиняем им вред, - добавил я
- и тут же в этом раскаялся. На физиономии Джимми и так застыл ужас, а теперь я читал в его взгляде осуждение, адресованное любителю отрывать головы невинным птахам.
- Тогда за дело! - распорядилась Кулашава, нарушив неуверенное молчание. - Мы и так потеряли много времени. Вопрос к машинному отделению: долго ли продлится набор скорости?
- Это зависит от заданного параметра ускорения, - ответила Ронда ледяным тоном. Видимо, ей моя ремарка тоже пришлась не по вкусу. - При одном "g" на это уйдет около часа.
- При взлете с Ангорски вы набрали два "g", - напомнила Кулашава.
- Это продолжалось самое большее десять минут, а не полчаса, возразил я.
- Вы молоды и здоровы, - заявила она. - Если я могу это выдержать, то вы и подавно. Два "g", капитан. Вперед!
Ронде потребовалось десять минут на запуск двигателей. За это время мы с Билко еще раз проверили вектор движения "Мира свободы" и режим повышенного ускорения нашего корабля. Потом мы на протяжении двух часов переживали двойное тяготение - не очень-то приятное, но терпимое ощущение.
Гораздо серьезнее было другое - окруживший меня холод. Мои приказы немедленно исполнялись, штатные доклады звучали секунда в секунду, но все выговаривалось сугубо официальным тоном, без той непосредственности, которая всегда отличала обстановку на корабле. Я привык к натянутым отношениям с Джимми, но то, как на меня надулись Ронда и Билко, я счел верхом несправедливости.
Я отказывал им в праве на недовольство. Я допускал, что мое замечание было необдуманным; но, если разобраться, разве были у нас доказательства, что мы убиваем лепешки или вообще причиняем им какой-то вред, приближаясь вместе с ними к "Миру свободы"? Лично я склонялся к мнению, что ввиду неких свойств астероида они отлепляются от нас вблизи этого небесного тела.
Однако моя попытка довести это суждение до сведения экипажа завершилась неудачей. С их точки зрения, я продался Кулашаве с потрохами и теперь ради денег был готов на все, даже на массовое истребление бедняжек-лепешек.
Казалось, процессу ускорения не будет конца, но наконец мы разогнались. Настал ответственный момент.
Теоретически мы могли бы обойтись сейчас без лепешек: "Мир свободы" находился в пределах досягаемости, и небольшой дополнительный разгон позволил бы нам его настичь. Однако это привело бы к новой отсрочке и к дополнительному насилию над двигателями, поэтому я приказал Джимми запустить новую музыкальную программу. Его это не очень порадовало, но я уже давно перестал обращать внимание на эмоции юнца. Если Ронда и Билко тоже придерживались на сей счет особого мнения, им хватало ума держать язык за зубами.
Заиграла музыка, произошло облепление/разлепление, неуловимое для глаза, и мы снова сели "Миру свободы" на хвост.
Даже мельком увидев его с расстояния двадцати километров, нельзя было не поразиться; теперь, все больше с ним сближаясь, мы и подавно разинули рты. Одно дело - знакомиться с техническими характеристиками, и совсем другое - видеть собственными глазами огромный астероид, прокладывающий себе путь в пустоте.
Зрелище напоминало рекламный ролик из времен Войны Возврата: астероид с неровной поверхностью, яйцевидной формы, километров восемнадцати в длину и двенадцати в поперечнике, освещаемый только светом звезд... Свечение выброса не позволяло разглядеть сами двигатели, но было ясно, что они огромны. Более светлые участки, рассыпанные по поверхности, указывали на местонахождение антенн и сенсоров; я заметил также пару прямоугольников видимо, люки.
- Он вращается, - прошептал Билко у меня за спиной. Видимо, зрелище так его заворожило, что он забыл об объявленном мне бойкоте. - Видишь, как закручивает выброс из сопла?
- Так они создают искусственное тяготение, - отозвался я. - В те времена еще не изобрели ложную гравитацию.
- Сделаю-ка я спектральный анализ оболочки. - Он застучал по клавиатуре, поглядывая в свой прибор. - Так мы лучше разберемся в этом вращении. Ух ты!
Если бы не ремни, я бы вылетел из кресла.