Направляясь к Тарани в машине, Вилл чувствовала себя прекрасно. Еда действительно помогла. Возможно, головокружение было отчасти вызвано голодом. Вилл нравилось так думать, это успокаивало.
Тарани сама открыла дверь.
— Привет, — сказала она подруге. — Папа с мамой собираются в кино, а Питер ждет, когда за ним зайдут друзья, так что мы останемся одни.
Здравствуйте, миссис Вандом! — она помахала маме Вилл, которая так и осталась в машине. Мама помахала в ответ и уехала. — Входи.
Папа Тарани надевал плащ, попутно хлопая себя по карманам.
— Здравствуй, Вилл, рад тебя видеть. Тарани, тебе не попадались ключи от машины?
— Они у тебя в другом пиджаке, пап. Ты сегодня был в сером.
— А, точно. Спасибо, милая. Передашь маме, что я сейчас выведу машину из гаража?
— Хорошо, пап.
— Приятного вам вечера, девочки, только не засиживайтесь допоздна.
Все было таким привычным, таким обыденным, думала Вилл. Как трудно поверить, что даже такие извечные вещи, как время идти спать и потерянные ключи от машины исчезнут вместе с разрушением Вселенной, если Горгону удастся задуманное.
Девочки заварили чай и пошли с кружками в комнату Тарани. Миссис Кук попрощалась и вышла за дверь. Она выглядела очень нарядной, синее бархатное платье и жемчужные серьги делали ее непохожей на строго судью.
— Твоя мама выглядит такой счастливой, — заметила Вилл.
— Сегодня одна из их годовщин, — улыбнулась Тарани.
— Одна из годовщин? Что ты имеешь в виду?
— У них их штук пять, не меньше. День, когда он впервые увидел ее, день знакомства, день первого свидания, день, когда он сделал ей предложение, ну, ты знаешь, как это бывает…
Вилл кивнула, ощутив при этом укол сожаления. Она не знала. У ее родителей не было никаких годовщин, они не приглашали друг друга в кино, они даже не жили вместе. Она была счастлива вдвоем с мамой, правда-правда, но иногда случались моменты, когда ей хотелось иметь такую семью, как у Тарани, или у Ирмы и Корнелии: дом, полный народа, сестры, братья, родители, домашние животные, все веселые и шумные, мешающие друг другу, хлопающие дверями, вместе смеющиеся над шутками и понимающие, что они есть друг у друга. Вилл вдруг вспомнила, что она чувствовала сегодня, когда мама обняла ее: люди заставляют нас помнить, кто мы, где мы и в каком времени находимся. Наверное, у Горгона ничего такого не было. У него не было никаких привязанностей, и неутолимая жажда власти и запретных знаний уводила его все дальше и дальше, в серый туман. Пока он и сам не превратился в туман, в Призрака Времени.
«Ну, у меня-то есть привязанности: мама и друзья, — подумала Вилл. — Например, у меня есть Тарани, а у нее я, и пора дать ей почувствовать это».
— Тарани, — заговорила она, — что у тебя происходит с Монго?
Внезапно улыбка на лице Тарани погасла.
— Ничего, — ответила она, ссутулившись и сразу будто сделавшись меньше, чем всегда.
Вилл раздумывала, как поступить. Тарани имела право хранить секреты, если хотела. Даже лучшие друзья не обязаны делиться абсолютно всем. Но, видимо, у Тарани был самый худший из секретов — секрет, который пожирает тебя изнутри и меняет тебя, превращает во что-то такое, чем ты вовсе не хотела бы стать. Вилл решила, что подругу нельзя оставлять наедине с такой тайной.
— Расскажи мне, — мягко попросила она.
— Что рассказать? Тут не о чем говорить! — Тарани выглядела непривычно: упрямой и испуганной одновременно.
«Странно, — подумала Вилл, — как будто она в одночасье стала намного моложе». Такой вид часто бывает у первоклашек, они напряженно озираются по сторонам, пугаясь всего нового и всех, кто кажется больше и сильнее их.
Так. Настало время выложить козырь.
Вилл потянулась за Сердцем Кондракара. Сияние талисмана заплясало на стенах, как отражение воды в бассейне. Отблеск скользнул по стеклам очков Тарани, свет залил ее лицо.
— Дотронься до Сердца, — предложила Вилл. — А потом снова скажи, что с тобой ничего не происходит. Тогда я тебе поверю.
Тарани уставилась на камень. Глаза ее за стеклами очков были испуганны и широко распахнуты. Она подняла было руку, а потом замерла.
— Это не честно, — пробормотала она так тихо, что Вилл едва смогла расслышать.
— Что не честно?
— Все. Я не… Я не такой уж плохой человек.
— Тарани, ну конечно нет! Ты самая лучшая девчонка из всех, кого я знаю.
Тарани выпрямилась.
— Да? Тогда не поступай так со мной.
— Но…
— Я серьезно. Если ты хоть немного мной дорожишь, не заставляй меня. Оставим все как есть.
— Я только хочу помочь!
— Нет, ты ошибаешься. Это не помощь, а вмешательство.
Сердце потускнело. И не по команде Вилл — свет иссяк сам собой. На какое-то мгновение кристалл, обычно такой чистый, показался серым.
— Тарани, мы должны держаться вместе. Если мы до сих пор этого не поняли, значит, жизнь нас так ничему и не научила!
Тарани затравленно посмотрела на подругу. И в этот миг, через Сердце Кондракара, Вилл уловила мысль Тарани, которую та хотела утаить.
«Маме будет так стыдно за меня!»
— Что? — удивленно вытаращилась Вилл. — Это ты о чем? Почему ей должно быть стыдно?
У Тарани от неожиданности отвисла челюсть. Она тут же вскочила с дивана.
— Убирайся из моей головы! — закричала она. — Хватит подглядывать за моими мыслями. У тебя нет на это права!
Вилл отшатнулась, пораженная вспышкой ярости у всегда такой спокойной подруги.
— Я не хотела… — начала она.
— Я не твоя игрушка! Ты не должна лезть в мою жизнь!