К этому времени они уже сблизились, даже сдружились, если можно так считать, учитывая двойную игру Юсупова и скрытный, волчий нрав непосредственного его начальника. Но все кругом так думали, поскольку видели их почти всегда вместе, когда Мустафа возвращался на базу после очередной вылазки. Михаила он все еще не брал с собой.
- Скажи, Анатолий, когда ты пошлешь меня на дело? Кровь застоялась, и руки чешутся, - полушутя-полусерьезно спросил Михаил, когда они, уютно расположившись на кошме, выпивали, отмечая успешный рейд моджахедов Яценко.
- Когда дело будет помасштабнее. Достойное твоей подготовки, - в том же ключе отвечал ему командир; они давно уже были на "ты", и он относился к Михаилу как к равному. - Пока же все по плечу моджахедам. Берегу я тебя!
Видя, что друг не в силах скрыть разочарование, успокоил, пообещал:
- Не переживай, скоро для тебя найдется работа, и довольно опасная. Война заканчивается нашей победой, русские вот-вот уйдут. - Помолчал и немного приоткрыл замысел: - Они вооружают Наджибуллу до зубов, оставляют ему технику и необходимых специалистов. Так вот, мы задумали хитрую операцию, чтобы поживиться, а если не удастся, - побольше уничтожить. Улавливаешь?
Сердце Михаила учащенно забилось. "Наконец-то, слава Богу! - мелькнула радостная мысль. - Как раз то, что мне нужно". Он сразу понял, в чем суть диверсионной операции, но на всякий случай предположил:
- Напасть, снять охрану и увезти все, что можно?
- Обижаешь, друг. Мы с Абдуллой не такие простаки! - лукаво взглянул на Михаила, азартно блеснув цыганским глазом, Яценко. - Что таким образом добудешь? Мизер! - Сделал паузу и объяснил: - Куда лучше по подложным документам перебазировать тяжелую технику поближе к границе. Но для этого нужно несколько человек, похожих на русских, и хотя бы одного натурального офицера. Доходит?
До Михаила давно уже все дошло, но он старался не выдать охватившего его волнения. Сохраняя бесстрастное выражение лица, поинтересовался:
- И как скоро надо приступить?
- Время не ждет. Необходимые бумаги и образцы печатей у нас уже есть. Думаю, недели три хватит, чтобы подобрать нужных людей, - деловым тоном обрисовал ситуацию Яценко. - Но ты должен начать подготовку немедля. Завтра посвящу тебя в подробности операции.
Михаил уже знал о своем командире все, или почти все. Постоянные контакты и застольные беседы позволили выяснить многое о его характере и прежней жизни. Ему стукнуло уже сорок, и родом он был с Западной Украины.
- Понимаешь, Миша, с самого детства на мне лежало клеймо: моего отца бендеровца - повесили у всех на глазах в сорок пятом, на Львовщине. Он там был командиром отряда украинских националистов. Давай выпьем не чокаясь. Мир его праху! - предложил он помянуть своего родителя. - Отряд его в области был хозяином. Все колхозы платили ему налог, наравне с властью. Коммунистов-руководителей и всех непокорных уничтожал беспощадно. Словом, много крови пролил, - ровным голосом поведал он другу, и было неясно, одобряет он отца или осуждает.
- Может, так и надо было? - решив подыграть, подал реплику Михаил.
- Не знаю. У меня отношение до сих пор двоякое, - признался Яценко. Не разделяю я самостийной идеи. У русских и украинцев одни корни, и жить им надо вместе. Может, я так думаю, потому что мать у меня русская. Но отец из потомственных запорожских казаков, а они не желали никому подчиняться. У него вообще в жилах больше турецкой крови, потому мы с братом черные, как цыгане. - И усмехнулся, глядя на Михаила захмелевшим черным глазом. Слушай, может, потому меня к исламу потянуло? Дедовская кровь заговорила? Но ненависть моя к коммунякам лишь косвенно, из-за отца, - продолжал он свои признания с потемневшим лицом. В основном - из-за лицемерия и безжалостности режима, для которого человек - ничто, а народ - быдло!
- Здорово тебе, видно, досталось от режима, Анатолий! - посочувствовал Михаил, желая узнать подробности.
- Да уж, пришлось попереживать! До конца дней им этого не забуду! зло проговорил сквозь зубы Яценко, и лицо его приняло мстительное выражение. - Они у меня это еще попомнят! - Тяжело вздохнул, налил по полной. - Давай, Михаиле, выпьем за справедливость! Может, когда-нибудь воцарится она на грешной земле?
Опрокинул стопку, закусил и, смягчившись, признался:
- Как вспомню - аж за сердце хватает. Не люблю бередить душу, но тебе скажу, раз на то пошло. Выгнали меня из академии! С позором исключили из партии, жизнь и карьеру сломали! А в чем моя вина? - Замолчал, налил себе еще, выпил залпом, не закусывая, и объявил: - Скрыл я в анкете про отца. Вынужден был. Знал, что никуда не примут. У нас только говорят, что сын за отца не отвечает. Я эту ложь на своей шкуре с детства испытал! В школе проходу не давали, мать со свету сживали! Три раза мы переезжали с места на место. А я ведь только хотел быть со всеми на равных!
- Ну ладно, друг, - решительно сказал он, как бы подводя итог разговору. - Давай-ка лучше выпьем за то, чтобы жизнь не была такой жестокой! Ты хоть не хлебнул того, что я, но чую - меня понимаешь!
Узнав, в чем трагедия этого способного военачальника и мужественного человека, Михаил испытал чувство глубокого сожаления о его исковерканной судьбе. Он не одобрял его измены родине и участия в войне против своего народа, чем бы это ни было вызвано, но все же Мустафа стал ему ближе и понятнее.
Для получения боевого задания Михаила вызвали к Абдулле через две недели. Какими непредвиденными трудностями объясняется задержка, он не знал. Все это время у него ушло на тренировки по рукопашному бою с отобранными членами диверсионной группы.
- Ну и силен ты, Михаил! - одобрительно похлопывали его по плечу скупые на похвалу моджахеды. - Скажи правду: в спецназе служил?
Не могли поверить, что он юрист - крючкотвор, а не профессиональный борец, - и были недалеки от истины. С самого начала он скрывал свое спортивное мастерство, но приобретенные навыки сказывались.
За время подготовки в лагере - под руководством китайских инструкторов, вместе с отборной группой моджахедов-диверсантов - он овладел приемами восточных единоборств, и ему среди тех, с кем обучался, не было равных.
Когда он вышел и доложил, что его люди к выполнению задания готовы, Абдулла предложил ему сесть и развернул карту.
- Выступление намечено на утро следующего понедельника. Все детали операции обсудим в четверг, когда вернется из разведки Мустафа. Он проверит обстановку и связи по всему маршруту движения. А сейчас изложу план в общих чертах.
С хитринкой в глазах, но без улыбки посмотрел на Михаила и изложил суть дела:
- Тебе надлежит с группой сопровождающих афганцев-водителей явиться в отбывающую советскую часть и предъявить письменный приказ на передислокацию колонны танков. Вот отсюда - к этому пункту. - И указал место на карте. Бумаги сделаны - комар носа не подточит! Ты - представитель советского командования при правительстве Наджибуллы, присланный специально из Москвы. Сам выделишь из группы, кого выдать за представителя Наджибуллы. Он примет технику по акту. Понятно?
Михаил молча кивнул головой, и командир продолжал:
- Всем членам группы следует знать и водить танки. Никаких подозрений чтобы не возникло. Связь танковой части с командованием надлежит прервать. У них не должно быть возможности получить какие-либо разъяснения в момент передачи имущества.
Абдулла немного помолчал, сурово глядя на притихшего Михаила.
- Ну как, справишься? Не подведешь? Мустафа за тебя поручился, но хочу услышать от тебя. Уверен в себе?
Михаил еле сдерживал себя, чтобы скрыть рвущуюся наружу радость. Как бы все не испортить, проявив легкомысленную самоуверенность. Как давно он мечтал о такой блестящей возможности! "Я же смогу перейти к своим прямо в танковой части! Надо только незаметно предупредить командира и тихо нейтрализовать сопровождающих..." - закружились в голове мысли, наполняя его верой в успех. Он сумел все же скрыть ту бурю, что бушевала у него внутри; серьезно, сдержанно заявил:
- Я готов к выполнению задания. Мы с группой отработали необходимые действия; люди полны желания показать, на что они способны. При любом повороте дела. - И умолк, преданно глядя в глаза Абдуллы и ожидая дальнейших указаний: старался безошибочно сыграть свою роль до конца.
- Это ты правильно сказал насчет поворота, потому что в случае провала нужно вывести из строя как можно больше техники, - одобрил командир и пояснил: - Мустафа сейчас занимается через наших людей на базе минированием объектов.
Михаил возвращался от него, веря и не веря в свою удачу. Ему все еще казалось, что происходящее он видит во сне - так долго ждал этого момента: более трех лет!
- Лишь бы не сорвалось, лишь бы не передумали! - шептали его губы. - О Господи! Пошли мне удачу!
Но Господь в тот раз не услышал его молитвы.
Тот черный день в жизни Михаила Юсупова начался с небольшой неприятности. Упражняясь на перекладине, он неудачно приземлился и потянул сухожилие. Ногу ему туго забинтовали, и он почти не хромал, но настроение испорчено. "Заживет ли до понедельника? - озабоченно думал он. - Хромота может подвести!"
Но настоящая беда пришла в полдень, когда прискакал верховой и принес траурную весть: при переходе границы в мелкой стычке убит Мустафа. Группа уже оторвалась от преследования и уходила в Пакистан, когда его настигла пуля снайпера: погиб на месте, не приходя в сознание.
Так тщательно подготовленная операция сорвана! У Му-стафы в руках находились все нити: только он управлял своей агентурой и держал с ней связь. У него в сейфе, конечно, хранились необходимые данные, но требуется время, чтобы эти связи возобновить и вновь четко проработать каждую деталь операции. Скорее всего время для нее упущено!
- Ты нам принес неудачу! - прямо при всех заявил Юсупову Абдулла, созвавший короткое совещание, чтобы дать отбой. - Видно, Аллах не хочет твоего участия в нашей борьбе. Уж лучше бы ты продолжал колоть дрова!
В дальнейшем Михаила использовали только для физической подготовки новобранцев. Никто не мог обвинить его, что он, хоть косвенно, повлиял на судьбу важной операции, но прежняя вера в него иссякла. Суеверный Абдулла больше не заикался о его участии в боевых действиях, да и сам Михаил об этом помалкивал, понимая, что после гибели друга и покровителя должно пройти время.
Вновь потекли однообразные дни, без проблеска надежды, пока не произошло важное событие, позволившее Михаилу вернуть активные позиции в отряде Абдуллы. Началась новая Афганская война, на этот раз - между моджахедами: не поделили власть, доставшуюся им после падения Наджибуллы.
- Ну что ж, пойдем на Кабул! - приказал своим соратникам Абдулла. Свергнем правительство самозванца Рабани!
Его отряд принадлежал к числу сторонников другого лидера моджахедов Хекматиара, находившегося в оппозиции новому правительству Афганистана.
- Вот ты, Михаил, и дождался! Принимай командование диверсионной группой. Это тебе не против своих воевать. Тут, думаю, нас не подведешь, откровенно высказал Абдулла свои тайные сомнения. - Через неделю выступаем.
Завтра получу новые данные и объясню всем оперативную обстановку.