Посмотрел на ее безжизненное лицо, на безвольно поникшие плечи - и без слов понял, какое безутешное горе принес в этот дом, - никто и ничто не утешит ее сейчас. Он молча поднялся, скрипя протезом, и с темным от душившего его гнева лицом подошел к ней и хрипло пробормотал:
- Прости меня, Светочка, ради Бога! Я этого никак не предполагал. Спасибо за угощение и не поминай лихом. Не провожай - я захлопну дверь. Уходя, он повернулся и буквально прорычал: - А твоему гаду так и скажи: ему это с рук не сойдет! Мишка его пощадит - так я не прощу! Пусть снова в тюрьму угожу!
Оплакивая крушение своей семейной жизни, Светлана совершенно забыла, что ей нужно идти на работу, даже не позвонила в театр предупредить. Морально опустошенная, раздавленная, она ощущала вокруг себя только пустоту. Жить дальше совсем не хотелось.
"Ведь счастье было рядом! Разве я не заслужила его, о Боже? За что ты меня покарал? Я так много лет его ждала, была верна клятве... Это несправедливо!" - стонала она, упиваясь своим горем и ропща на жестокость судьбы. О муже она почти не думала: ясно, почему он так поступил. Вовсе не из-за неприятностей, связанных с отменой свадьбы. Не сумел отказаться от своей мечты в момент, когда она сбывалась, - даже ценой предательства... Что ж, это лишь подтверждает силу его любви и, как ни странно, не роняет его в ее глазах. Просто она его не любит, вот и все. Верна ему, старалась быть хорошей женой. Считала: раз Миша от нее и от сына отказался, она добросовестно попытается его забыть и полюбить Марика...
Последний год они жили очень плохо; Светлана радовалась, хоть мать переехала к Степану Алексеевичу и не видит этого, - стыдно. Основная причина их неладов - раздражительность и нетерпеливость Марка, несколько раз он устраивал ей сцены даже в постели: ревновал к Михаилу.
- Когда же ты перестанешь его вспоминать? Сколько еще лет потребуется? - возмущался он, нервно закуривая. - Чем я плох как мужчина? Тебе же хорошо со мной? А ты... почему ты... шепчешь его имя?..
- Тебе показалось... Ты просто зациклился на своей ревности, отговаривалась Света, неуверенная, правда ли это: она и впрямь не помнила, что непроизвольно шептали ее губы.
Потом начались конфликты из-за Пети: пусть мальчик называет его папой.
- Ты все еще надеешься, что Мишка к тебе вернется и тогда ты меня бросишь! - упрекал он ее. - Потому и сыну не даешь ко мне привыкнуть.
Последнее время Марк настаивал, чтобы она родила ему ребенка, устраивал скандалы, а когда они не помогли, пытался взять лаской, застать врасплох. Но к этому времени она уже твердо решила, что детей у нее от него не будет, и по совсем иной причине, чем та, о которой сказала матери. Она открыла, что муж у нее законченный наркоман, и испугалась дурной наследственности. Когда Марк попытался в очередной раз завести разговор о ребенке, откровенно заявила:
- Не хотела я поднимать этот болезненный вопрос, Ма-рик. Все надеялась, что временная это у тебя слабость. Так вот, - она серьезно посмотрела ему прямо в глаза, - пока будешь сидеть на игле, пока не вылечишься - и не думай даже об этом. От наркомана у меня детей не будет!
- Ты что, в своем уме? - попытался он принять вид оскорбленной добродетели. - Кто тебе наплел эти небылицы? Сколько же завистников!
- Не изворачивайся, бесполезно, - с не свойственной ей суровостью взглянула на него Света. - Я что, слепая и не вижу следы уколов? И кроме того, до меня доходит молва о твоих подвигах на выезде с этими... из кордебалета.
- Ну это уж слишком! - сдвинул брови Марк, изображая негодование. Отлично знаешь, что, кроме тебя, для меня женщин не существует!
- Верно. Это когда ты в своем уме, а не под действием кайфа, спокойно осадила его Светлана. - У меня нет оснований не верить: слышала от непосредственной участницы. - И успокоила его, презрительно сложив губы: Напрасно так разволновался. Я не собираюсь устраивать тебе сцены и делать решающие выводы. Ты серьезно болен, Ма-рик, и я требую, чтобы ты вылечился!
После каждой ссоры наступало охлаждение и они едва разговаривали, пока находчивый Марк не придумывал какое-нибудь празднование на выезде или дома - наступало временное перемирие. Но теперь и этому хрупкому существованию пришел конец.
После разговора с Виктором Сальниковым Светлана слегла: не справилась с нервной депрессией, наступил полный упадок сил.
Вере Петровне пришлось перебраться на Патриаршие пруды - ухаживать за дочерью и внуком. Дачный сезон как раз кончился.
Однажды, покормив завтраком обоих, она принялась готовить обед, когда зазвонил телефон.
- Кто?.. Миша?.. - Она замерла. - Откуда говоришь? Из больницы? Так вы... здесь, в Москве?
- Наконец-то я до вас дозвонился! - Михаил заметно волновался. - Две недели уже здесь валяюсь - травма. В первый же день, как прибыл в Москву, угораздило! - И принялся оправдываться: - Я как получил письмо - сразу прилетел. Верьте мне - я не знал, ничего не знал! Думал, что ребенок от Марка, что Света не дождалась... Ну а семья - дело святое! - И умолк: что скажет Вера Петровна? Не дождавшись, продолжал:
- Ваше письмо мне всю жизнь перевернуло! Я ведь в Западносибирск перебрался, чтобы быть подальше. Считал, в Москве мне делать больше нечего, так для всех лучше. Теперь все наоборот! - Он не скрывал своей радости. Теперь у меня появилась цель в жизни: хочу быть рядом с сыном, помочь ему вырасти... достойным славного рода, потомком которого он является.
Слушая его взволнованную речь, Вера Петровна не проронила ни слова. Душа ее была переполнена болью и теплым чувством от сознания, что она в нем не ошиблась.
- Вы меня слушаете? - Михаил боялся, что их прервали. - Очень вас прошу, Вера Петровна, дорогая, как бабушку и, судя по вашему письму, моего друга: помогите мне найти подход к Светлане! - Потому и хотел поговорить сначала именно с вами. Я уже несколько раз звонил из больницы, но никак не удавалось вас застать: подходил Марк или Света. Помирите нас! Скажите ей, что я полностью осознал, как был не прав!
Помолчал, унимая волнение, и пояснил:
- Слишком поздно узнал, как она меня ждала, как ухаживала за мамой; а что вопреки воле отца оставила ребенка и решилась родить без мужа - только из вашего письма. Настоящий подвиг, и я счастлив вдвойне, что у меня есть сын и рожден он женщиной благородной души. Я не ошибся, когда ее полюбил! Тут же спохватился: - Вы только не подумайте, дорогая Вера Петровна, что я... из трусости не решаюсь сказать все это сам, - нет! Я только прошу вас подготовить и организовать нашу встречу, познакомить меня с сыном. Это ведь так непросто! - И умолк, с волнением ожидая ответа.
Вера Петровна не сразу откликнулась, раздумывая, подбирая нужные слова, в растерянности: что она может предпринять, не посоветовавшись с дочерью? Наконец с трудом промолвила:
- Не могу пока обещать вам, Миша, что-нибудь определенное. Света ведь так ничего и не знает о письме и о вашем возвращении. - И пообещала: - Но томить вас не стану, понимая ваше состояние. Вам и так пришлось слишком много пережить. Я немедленно поговорю со Светой. Она болеет, и я за ней ухаживаю. А вообще... я снова замужем, за ее родным отцом, и живу отдельно. Но здесь побуду еще дня три, так что звоните.
"Какой замечательный человек Михаил, какое благородство! - думала она. - Недаром Светочка так его любила... Да может, и сейчас еще любит?.. Почему не разрешает Марку усыновить Петю?.. А сын как на него похож..."
И глубоко вздохнув, Вера Петровна принялась за готовку - никто за нее этого не сделает, а подумать можно и за делом и потом пойти к дочери. Разговор предстоит нелегкий, надо справиться с волнением.
Когда Вера Петровна вошла в спальню, Светлана с безразличным видом лежала вперив взор в потолок. Устала уже горевать, просто ни о чем не хочется думать. Как жить дальше? Это представлялось ей неопределенным.
- Доченька, родная моя! - ласково позвала Вера Петровна, присаживаясь на край-постели. - Нельзя же так! Расскажи маме - что тебя мучит? Облегчи душу! Я же все пойму...
Светлана каким-то безжизненным голосом тихо ответила:
- А я и сама не знаю, мамулечка, что со мной происходит. Тошно мне... Горько, что так не повезло...
- Это как же - не повезло? Такой замечательный парнишка у тебя подрастает, дом полная чаша, муж заботливый... Больше пяти лет живете - и вдруг...
- Да ничего ты не знаешь, мама! - так же ровно, бесстрастно прервала ее Светлана. - Петеньку я люблю, но он же постоянно напоминает мне об утраченном. А семейная жизнь моя, наверно, кончилась. Сама не знаю, что делать. Но с Мариком жить не смогу больше.
- Что же он такое натворил? - испугалась Вера Петровна. - Серьезное, видно, что-то, а то не стала бы ты так...
- Уж серьезнее быть не может. - Светлана как бы очнулась от дремоты, приподнялась на подушках; гневные огоньки зажглись в ее синих глазах.
- Это по его вине, мама, Петенька растет без отца, а у твоей дочери не жизнь, а сплошной компромисс и фальшь. Это он лишил меня счастья. Стольких лет разлуки с Мишей... Разве я не заслужила немного счастья?
- Что ты говоришь, доченька?! О чем это ты толкуешь - не пойму я?
- Ко мне приходил Виктор Сальников, друг Марка и Михаила; инвалид он, афганец. Мы с ним вместе хоронили Ольгу Матвеевну. Накануне нашей с Марком свадьбы он получил верную весть, что Миша жив и возвращается; велел Марку мне передать, а Марк... скрыл. Понимаешь?.. Предал и друга, и нас с Петенькой. Я же вышла за него потому, что... ценила его порядочность, самоотверженную любовь... Верила, что наше счастье для него важнее собственного. Как же я ошиблась! Он просто... расчетливый эгоист, мама.
Вера Петровна была потрясена: она ценила Марка, успела к нему привязаться; по отношению к ней он всегда проявлял заботу и внимание. Отношения у них были намного лучше, чем обычно между тещей и зятем. Да, такого она от него не ожидала...
Наступило продолжительное, тяжелое молчание.
- Что же ты думаешь теперь делать? - прервала его наконец Вера Петровна.
- Сама еще не знаю, - устало отозвалась Светлана. - Многое я прощала ему. Не хотелось мне тебя посвящать, боялась, хуже будешь к нему относиться, но скрывать больше смысла не вижу. Марик - наркоман со стажем... Не сразу обнаружила, хотя давно замечала неладное. Он отпирался, тщательно скрывал. В последнее время на почве семейных ссор эта болезнь у него усилилась. Опустился даже до измен - распутничал с наркоманками. Но я терпела.
- Так ты любишь его все-таки? Тебе трудно его оставить?
- Я тоже себя спрашивала, - призналась Светлана. - Ведь привыкла к нему - не только телом, но и душой. Хотя сердце мое было отдано другому, с этим я поделать ничего не могла. А Миша меня и сына знать не захотел. И поделом мне! - И впервые за эти дни обильные слезы вновь потекли из ее прекрасных синих глаз, отогревая застывшую душу.
"Пусть выплачется... - подумала Вера Петровна, - потом, потом все скажу". Она терпеливо ждала. Кажется, наступил подходящий момент.
- Доченька, родная моя! Хоть и тяжело тебе сейчас, но есть у нас еще одна неотложная забота. Хочешь не хочешь, надо ее решать. Речь... о Мише идет, доченька.