— Б-благодарю. Ради этого я сделаю все возможное…
Кошмар пришел в Зловещенск десятого децембера.[11] Из грузовиков на центральную площадь высадился вооруженный дубинками десант ОПОНа — двести автоматчиков, одетых в камуфляж и черные маски. К ним присоединились местные полицаи, в масках серых. Опричники врывались в городские кафе, избивая и арестовывая всех подряд. Задержанных штабелями запихивали на задние площадки автобусов и отвозили в здание полиции. Их бросали в подвал, ставили лицом к стене. После пыток горожан фотографировали, снимали отпечатки пальцев и вынуждали подписать пустые протоколы. Отказавшихся били резиновыми дубинками. Измученные люди подписывали чистые листы не глядя, лишь бы вырваться.
Когда начался погром, инженер биокомбината Ярослав Муравьев корпел в своей квартире над компьютером, проектируя аэрлифтную систему ферментера. Его отвлек от работы дикий, нечеловеческий крик. Муравьев встрепенулся и подбежал к двери. Кричал сосед, пятнадцатилетний Сережа Архипин. Пользуясь тем, что родители мальчика ушли на смену, полицаи выломали дверь, выволокли из пустой квартиры неодетого и хромого парня, засунули в автобус.
— Что же это? — подумал инженер, и тут же в его голову пришла другая, страшная мысль: — Наташа! Она же там, во дворе! Вышла выносить помойное ведро… Что с ней сейчас?
Инженер страстно любил жену, их двенадцатилетний брак был на редкость удачен. Кое-как накинув пальто, Муравьев выбежал из подъезда — и вовремя. Его жену Наташу ломали три гогочущих ОПОНовца. Она сопротивлялась молча, стиснув зубы. Тогда один из них, матерясь, с размаху ударил ее дубинкой по лицу, изумительно красивому, выражавшему обычно смесь возвышенности и скромности, столь чаровавшую Муравьева. Удар пришелся по губам, брызнула кровь…
— Она не кричит. Всегда считала крик и визг ниже своего достоинства… — неожиданно подумал Муравьев — Да о чем это я?..
Второй ОПОНовец пнул Наташу кованым ботинком в лодыжку, та застонала и повалилась… Не помня себя, Ярослав бросился на истязателей, и ему пришлось бы плохо, если бы его не опередил местный участковый, въехавший во двор на полицейской машине.
— Эй, ребята — крикнул он — эту бросьте, ей профилактика ни к чему, я их знаю… Вот и муж рядом стоит…
ОПОНовцы не были склонны отпускать жертву, один из них, по инерции, еще раз ударил упавшую Наташу, на этот раз сапогом в плечо. Мурвьев отличался холодной выдержкой, и вместо того, чтобы кинуться на обидчиков с кулаками, подбежал к упавшей жене. Он не помнил, как ОПОНовцы прыгнули в автобус, как уехали. Помог Наташе дойти до дома, уложил на диван, перевернул аптечку в поисках лекарств, забинтовал жене раненую ногу, оттер кровь с лица ватным тампоном …
А на улицах Зловещенска творилось нечто несусветное. ОПОНовцы и полицаи насиловали женщин, останавливали на улицах машины и выбрасывали пассажиров, не предъявляя никаких документов или обвинений. Избивали прохожих, не объясняя, за что их бьют. Слухи о погроме разнеслись по городу. Воцарился страх. Люди боялись выходить на улицу, и даже в продуктовые магазины пробирались перебежками, оглядываясь, нет ли поблизости полицаев. Массовые облавы, брань и дубинки обрушились на головы горожан внезапно. Лишь несколько молодых парней пытались оказать сопротивление, защищали девушек и подростков, выпрыгивали из полицейских автобусов и помогали бежать другим. Были случаи., когда отцы бесстрашно отбивали у полицаев своих детей. А на окраине города рабочие вышли на улицы с лопатами и вилами, чтобы защитить свою молодежь. Здесь ОПОН впервые применил огнестрельное оружие, хотя стреляли только в воздух. Сломив сопротивление рабочих, их собрали возле автобуса и беспощадно избили. Около полусотни парней увезли в зловещенскую полицию, там ставили на колени и для острастки приставляли к вискам автоматы.
Полицейские твари лютовали четыре дня. Позже в больницу обратились более трех сотен избитых… Среди их была и Наташа, жена Муравьева. Она получила увечье, и на всю жизнь осталась хромой. Лицо ее было изуродовано — сломана челюсть.
В тот период в Рабсии еще теплились последние искры угасающей демократии. Правозащитники из Моксвы приехали в Зловещенск. Они встретили яростное сопротивление местной мэрии. В кафе «Водолей», где вели прием пострадавших, городские службы отключили электричество и водоснабжение. Заодно лишились воды четыре жилых дома. Однако уголовное дело по фактам телесных повреждений в ходе «профилактической операции», все же было возбуждено. Но его спустили на тормозах: «стрелочниками» оказались командир роты ОПОНа, начальник городской полиции и несколько участковых — им был объявлен строгий выговор. В целом же операция была признана «законной и необходимой».
Как часто бывает, оборотной стороной выдержки Муравьева была крепкая память на злое. Наблюдая за ходом расследования, за полицейскими погромами, охватившими словно пожар всю Рабсию, он принял решение — отомстить верховнику и полиции. Отомстить страшно, беспощадно. Всякий раз, когда он смотрел на изувеченную жену, в его мозгу поднималась багровая волна ярости и гнева. «Хуже убийства только одно — безропотно сносить насилие. Кровь за кровь! Раздавить гнусных тварей! Втоптать их в землю! Истребить их, до единого, до последнего! Чтоб их туши волокли крюками по асфальту, как падаль…» Но ни разу Муравьев не поделился своим горем с друзьями. Лишь Наташа, хорошо его знавшая, подозревала — за внешним спокойствием мужа, за его всегдашней дисциплиной и аккуратностью клокочет, не находя выхода, мысль о кровавой мести.
Вскоре в Зловещенске стало невозможно жить. Этот городок, в полусотне верст к северу от Урбограда, был небольшим — два десятка девятиэтажек в окружении частных домиков, и всего тридцать тысяч населения. Зарплата держала горожан у черты бедности, а безработица перешагнула за тридцать процентов. Было там, до реставрации капитализма, три предприятия — полиэфирный комбинат, завод арматуры, а также биокомбинат, где Муравьев работал инженером. Кто мог предсказать, что перспективный промышленный городок окажется в тупике, а жители его обнищают? Тем не менее, по вине Дельцина и Медвежутина, случилось именно так. На биокомбинате и прежде работали только две установки из двенадцати, а через три месяца после погрома были остановлены и они. Комбинат ушел в металлолом. Ярослав любил свою работу почти также сильно, как и жену. Правящий режим оставил его без любимого дела, жену изуродовал… Но Муравьев остался жить — теперь он жил мечтой о мести. Часто доставал он с полки древний фолиант, и читал нестареющие строки: «Что же это за правительство, которое так нагло издевается над законами страны, которое не опирается и не желает опираться ни на народ, ни на общество, ни на свои собственные законы? Что представляет оно, как не воплощение грубой силы? Против подобного правительства все дозволительно. Оно уже является не выразителем воли большинства, а организованным произволом. На уважение оно может претендовать не больше, чем шайка придорожных разбойников, которые бьют, грабят и режут, пока на их стороне сила. Но как избавиться от этой банды, укрывшейся за лесом штыков?»[12]
Ярослав начал искать ответ на мучавший его вопрос. Лобовое столкновение со злом было невозможно — требовалось обойти врага с тылу, ударить внезапно, позади его неприступных позиций…
Разговор с Маратом Каршипаевым прошел в деловой суховатой манере. Рэд принял его через полчаса после ухода Сироткина. В коренастой фигуре замкнутого шофера чувствовалась надежность. Побеседовав с ним, оценив его готовность к борьбе и убежденность в правоте идей подполья, Рэд предупредил водителя, чем тому грозит работа на повстанцев. Получив в ответ решительное согласие, заговорщик разъяснил методы сохранения тайны. Каршипаев был холост и тяжело сходился с людьми, не имел широких знакомств — это облегчало конспирацию. После вводного инструктажа, единого для всех, подпольщик принялся излагать Марату конкретные детали:
— Через две недели после нашего разговора, вам предстоит уволиться из Дома Культуры и перейти на работу в фирму «Урбо-саунд». Мотивируйте это тем, что Сироткин предложил вам большую зарплату.
Каршипаев хмуро кивнул в ответ. Его светлые глазки-буравчики выражали напряженное внимание.
— Четыре дня в неделю будут посвящены разьездам по делам фирмы. Два дня — субботница и воскресница — выходные. А вот понедельница посвящена работе на подполье. В вашем фургоне потребуется оборудовать тайник — двойные стены, вот по такой схеме — Ред придвинул к шоферу монитор «Пелены» — Сможете это сделать?
— Угу. — буркнул он — Возиться с автомобилем — мое хобби. Мог бы работать автомехаником. Модификация кузова — задача интересная. Вполне выполнимая.
— Так вот, в девять утра вы загружаете в этот тайник расходные материалы и бумагу, а в кузов — коробки с продукцией фирмы «Урбо-саунд». По легенде вы перевозите на склад именно ее. Сироткин поможет вам в погрузке. В полдесятого — выезжаете на маршрут. Ровно в десять вы прибываете в универсам — Рэд взял со стола «Пелену», отобразив на мониторе нужный район. — Универсам вот здесь. Там подходите к полкам с рыбными консервами.
— Угу — сухо бросил Марат, едва приоткрыв тонкогубый рот. — Понял.
— Одновременно с вами туда подойдет вот этот парень — Рэд показал на мониторе лицо Новикова, будущего редактора газеты. Заговорщик ни слова не сказал о нем Сироткину, ибо работа редактора не касалась финансиста — Он будет стоять справа от вас, и его левая рука на миг соприкоснется с вашей правой. В этот момент он передаст вам флэшку с данными. Помните — в универсаме расставлены видеокамеры — и потому соприкосновение ваших рук должно быть быстрым и незаметным: своими телами вы оба заслоните кисти рук от съемки. Затем парень выберет консервы и уйдет. Не пытайтесь общаться с ним — передача должна занять полсекунды, не более. Вы останетесь в универсаме и наберете продукты в расчете на недельное питание двух человек, даже с запасом.
Каршипаев вопросительно посмотрел на Рэда, тот ответил на невысказанный вопрос:
— Платит фирма. Деньги наличными даст вам Сироткин.
Водитель понимающе кивнул, заговорщик продолжил:
— Продукты вы загружаете в фургон. Там должно оставаться для этого достаточно места. Затем вы едете на склад фирмы «Урбо-саунд», на окраину города, вот сюда — картинка на мониторе вновь сменилась. — По пути на склад необходимо провериться, нет ли за вами слежки. Ездите туда всякий раз разными маршрутами. И предпочтительно — по малолюдным улочкам. Знаете ли вы, какие автомобили обычно использует РСБ для слежки?
— Нет. — хмуро бросил Каршипаев.
Рэд обратил внимание: масляные пятна на спецовке водителя были совсем свежими, лицо шофера — испачканным. «Не заходя домой, прямо с работы ко мне» — с симпатией подумал заговорщик, и продолжил инструктаж:
— Мы обобщили опыт, и пришли к выводу: для слежки они используют легковые автомашины, отечественной марки. Недорогие, неброские. Цвет такой машины, как правило, серый, темно-зеленый или темно-голубой. Если вы заметите, что «хвост» не отстает, отправляйтесь на другой склад фирмы, и откажитесь от операции.
— А если слежки нет, я должен ехать в указанную точку?
— Да. Подъезжайте туда к 13–00. Это частный домик на окраине. Вокруг овраги, рытвины… Машины в этом районе ездят редко, поэтому и слежку легко заметить. Если ее не окажется, остановитесь у склада. Двор его окружен забором. Слуховое окно чердака должно быть занавешено красным. Запомнили?
— Угу. — скуластое загорелое лицо водителя оставалось бесстрастным. — Красная занавеска.
– Верно. Если ее нет — проезжайте, не останавливаясь. Если же она висит, приостановитесь у ворот, вам откроют. В доме живут двое наших товарищей. Они помогут разгрузить привезенную вами бумагу, расходные материалы, недельный запас пищи. Там же вы пообедаете, и загрузите в тайник фургона литературу, расфасованную в полиэтиленовые пакеты. В 15–00 вы увозите литературу.
— Куда именно ее везти? — флегматично и чуть хрипловато спросил Марат
— Нужно заложить ее в определенные места. — Рэд вновь сменил картинку на мониторе — В тайники. Первая закладка вот здесь, в овраге между гаражами. Положите там жилет с двойным подкладом, набитый литературой, и заберите такой же, но пустой — через неделю вы передадите его в типографию для новой набивки. Вторую закладку сделаете вот здесь, в лесу, в заброшенном погребе. В ларь нужно поместить полиэтиленовые пакеты с литературой и присыпать их сверху слоем картофеля. Третья закладка вот в этой лесополосе, между рекой и городским парком. Вдоль реки тянется пустынная грунтовая дорога…
— Я бывал там — кивнул Каршипаев — дорога ведет к автостоянке.
— Верно. На эту стоянку вы и отгоните фургон. Но перед этим, вот тут, на глухом участке дороги, выйдете в лесополосу, и оставите в кустах, на тридцать шагов к западу от ближней опоры ЛЭП, рюкзак с литературой. При следующих рейсах пополняйте этот рюкзак, по мере того как литературу будут уносить. После этого — поставьте машину на автостоянку, а сами пешком отправляйтесь домой. К 18–00 вы будете уже около дома. На углу ведь там сапожная мастерская?
— Угу. «Ремонт обуви».
— Так вот, если вы в этот день обнаружили за собой слежку или почуяли иные неприятности, то проходя мимо нее, основательно почешите затылок — ваш сигнал заметят. Естественно, в таком случае за работу вы не принимайтесь, пока наши товарищи не выяснят в чем дело. А уж после Сироткин вам скажет, когда следует вновь выехать. Кроме Сироткина, вас может посетить и еще один человек. Связник. Это тот, кто в случайной беседе назовет вам пароль: «Сможете ли вы достать автомобильные свечи RTP-15?»
— Но такой марки свечей не существует… — шофер недоуменно поднял брови.
— Именно. — с легкой усмешкой подтвердил Рэд — Поэтому спросить вас о них может только наш связник. В таком случае, вы должны ответить: «Я видел подобные в автосалоне на Круговом шоссе-18, по цене 540 гроблей. Но точно ли вы запомнили марку?» Прошу вас, повторите отзыв дословно.
— Легко. «Я видел подобные в автосалоне на Круговом шоссе-18, по цене 540 гроблей. Но точно ли вы запомнили марку?»
— Да. После отзыва выслушайте советы и рекомендации связника, точно последуйте им. Вот, собственно, и все. Повторите, пожалуйста, все что вам предстоит делать.
Выслушав шофера, Рэд подивился четкости его мышления и цепкой памяти.
— Что ж… Прощайте. Успехов!
«Кремень» — подумал Рэд, когда дверь за Каршипаевым захлопнулась. — «Никаких капризов и психологических вывертов. Все четко и ясно. Эх, кабы все были такими… А то думаешь — куда сесть самому, куда устроить собеседника… Как ему руку пожать, как улыбнуться, каким комплиментом ободрить… Почему-то девушки особо ценят комплименты — а вскоре мне предстоит беседовать с Юлией Истоминой. Надо бы как-то настроиться на этот диалог. Не так уж часто мне приходится общаться с девушками, при монашеском-то образе жизни… Итак, что мы о ней знаем?» Прикрыв глаза, он помассировал затылок — и вновь углубился в материалы досье…
Муравьев оставил вымирающий городок Зловещенск, и переехал в Урбоград. Инженер устроился на пивзавод «Хишан». Пиво было одним из немногих товаров, производство которых в Рабсии росло. Доходы от продажи спиртного составили 44 процента всех поступлений в бюджет страны. Муравьев, квалифицированный биотехнолог, поневоле включился в пивную индустрию — не было других рабочих мест по его профилю. Однако он с ностальгией вспоминал прежнее время, когда обслуживал линию по производству искусственного белка. На спирту и парафине выращивались дрожжи, затем высушивались и шли на корм скоту. Тогда у Ярослава было гордое сознание того, что могущество человека позволяет создавать съестное искусственным путем. Инженер мечтал о создании новых образцов искусственной пищи, о преодолении голода, царящего в южных странах планеты Мезля… На пивзаводе было скучно, хотя и денежно. Знания и дисциплина высоко оценивались начальством — через три года Муравьев стал заместителем главного инженера. Но он ни на минуту не расставался с мечтой о мести. Ярослав ничего не простил своим врагам: верховнику и полиции…
Сейчас его коренастая фигура, облаченная в строгий черный костюм, терялась среди высоченных стальных цилиндров, где шло брожение сусла. Оно шло пятые сутки, до получения готового пива оставалось ждать еще столько же. Затем нужно было отправить жидкость на дображивание и созревание.