— У вас сложился неверный стереотип о нашей работе. — промолвил Шкуродеров — Преследования и репрессии — дело далекого прошлого… Возможно, полвека назад и можно было встретить в правоохранительных органах садистов, негодяев. Сейчас — иное дело. Мы никого не преследуем. Преследуем мы лишь одну цель — обеспечить безопасность страны. Мы боремся с преступниками, жуликами, бандитами и наркоторговцами.
Янек прекрасно знал, что сказанное — полуправда. Он и сам был безвинно избит в полиции после митинга, да и репрессии против "политических крайнистов", то есть инакомыслящих, были общеизвестным фактом. Чем дальше он слушал полковника, тем более удивлялся.
— Уверен, что в ходе беседы мы найдем какие-то точки соприкосновения… — продолжил меж тем Шкуродеров — Мы проводили подобные беседы с сотнями людей, и я не припомню ни одного случая — подчеркиваю, ни одного! — когда мы не нашли бы с собеседниками точек соприкосновения.
После этих слов Янеку стала наконец ясна цель беседы.
— Я понимаю, что ваша деятельность разнообразна… — осторожно подбирая слова, ответил студент — Я стараюсь рассматривать её без предубеждений, объемно, а не односторонне. Но найдя с вами точки соприкосновения, я был бы вынужден поступать непорядочно… Непорядочно по отношению к своим друзьям…
— Мы вовсе не желаем вас принудить к непорядочности — ответствовал полковник — Но ведь мы с вами — граждане одной страны, и должны заботиться о процветании Рабсии. А если в стране начнутся массовые беспорядки, политические убийства — то это процветание будет недостижимо…
Процветание… Янек, отведя взгляд от роскошного шерстяного пиджака полковника, вспомнил лица ограбленных режимом пенсионеров, которых он видел на том митинге. Достаются ли им плоды процветания? Или у них, да и многих других, отбирают последнее?
— Наверное, неуместно тут открывать дискуссию… — Янек тяжко вздохнул.
— Нет, почему же — поощрил Шкуродеров — Мы с интересом выслушаем ваше мнение.
— Процветание страны — это замечательно. Но кто же воспользуется его плодами? Сегодня ими пользуется… — студент осекся — Ну, вы же знаете: ими пользуется лишь узкая группа лиц…
— По-вашему, это можно изменить? Как именно? — заинтересованно спросил Шкуродеров.
— Мне хотелось бы… хотелось бы большего равенства в обществе… А сейчас эта идея как-то… отодвинута, что ли…
— Вы не разочаровались в ней? — спросил полковник — Из чего вы делаете вывод о неизбежности такого равенства? Как вы его себе представляете?
— В людях можно и разочароваться, но сама идея… В древности церковь признала равенство всех перед богом. У нас вот, в конституции — равенство перед законом… А следующая ступень — может быть, равный доступ людей к техническим возможностям, ресурсам? Впрочем., вы наверняка знаете мои взгляды… Возможно, вы читали и мои письма друзьям, перехватили их?
— С чего вы взяли, что мы читаем вашу переписку? — сердито спросил полковник, сыграв даже обиду.
На это Янек не ответил. О том, что РСБ вскрывает почту, было известно в Рабсии каждому, об этом писали не только зарубежные, но даже и рабсийские газеты — оправдывая попрание прав граждан интересами их "безопасности".
Шкуродеров прервал затянувшееся молчание, переведя разговор на вопросы истории. Он спрашивал о том, какие группы в обществе заинтересованны в прогрессе. Разговор приобрел философский оттенок, стал напоминать одну из тех бесед, которые Янек часто вел с друзьями. размышляя о смысле жизни. Янек, не претендуя на роль гения или пророка, лишь выражал свое восприятие мира. Но такой поворот темы не усыпил его бдительности: он не назвал ни одну из фамилий своих друзей, ни один конкретный факт своей биографии — за этим он следил в ходе беседы особенно тщательно. Студент обратил внимание и на то, что лейтенант Подлейшин, молча сидевший поодаль, бросал на него в ходе беседы испытующие взгляды, очевидно делая некие выводы. Шкуродеров неожиданно перешел к вопросу о деньгах — заметил, что любой прогрессивной группе нужно финансирование… "К чему он клонит?" — спросил себя Янек — "Может быть, в окрестностях города повстанцы провели экспроприацию, ограбление банка? Но при чем же тут я?"
— Мне интересно с вами беседовать — заметил под конец Шкуродеров.
— Мне тоже — протянул Янек. — Только вот…
— Стены смущают? — подсказал полковник.
Янек хотел было ответить знаменитой фразой: "стена, да гнилая — ткни и развалится". Но подумав, решил не идти на открытую ссору — нужды в том не было. Он лишь буркнул:
— Угу.
— Ну, большой беды в этом нет. — глухим басом произнес полковник — Думаю, что эта беседа у нас не последняя… Мы, вероятно, встретимся еще не раз…
Пребывать в подвешенном состоянии Янеку до смерти надоело, и он открыто спросил::
— Означает ли это, что на меня заведено дело, и это дело ведется?
— Нет, что вы! — усмехнулся Шкуродеров — Это не допрос, а всего лишь беседа.
— Но какова же будет цель таких бесед? — еще более откровенно спросил Янек, желая расставить все точки над "и". — Неужели вы желаете меня вынудить доносить на инакомыслящих, сдавать вам своих друзей?
— Ни в коем случае. — веско произнес полковник — Не надо никого сдавать. Скорее вот что… Вы разумный человек, и если рядом с вами окажутся люди излишне горячие, то… Надо бы как-то корректировать их поведение. Удерживать в рамках разумного… Это позволит избежать многих трагедий.
Янек лихорадочно обдумывал сказанное. Неожиданно Шкуродеров произнес:
— Ну, ладно… До свидания. — вслед за чем покинул кабинет.
В разговор вступил лейтенант Подлейшин.
— Ну, каково впечатление от беседы?
— Неплохое впечатление. — удивленно пожав плечами, ответил Янек.
Беседа действительно была умной — если отвлечься от обстоятельств ее проведения и страшного стресса, ими порожденного. Студент не назвал имен друзей, не обсуждалось ничего конкретного. Речь шла лишь об истории и философии.
Лейтенант, будто уловив мысли Батурониса, задумчиво произнес:
— Да… Все мы здесь немного историки, немного философы… А как вы считаете, можно ли добиться прогресса с помощью мирной эволюции?
— Ну, эволюция… революция… Они ведь сменяют друг друга объективно, их порождают обстоятельства. Решительные изменения происходили до сих пор в ходе революций… Это ведь не я придумал. Это законы истории. В странах, где раньше произошла революция — сегодня стабильнее, меньше напряжений…
— Я так понял, что ваши взгляды политически левые, прогрессивные. А можно их назвать радикальными?
"Хороший вопрос" — подумал Янек — "Если я сейчас скажу "нельзя", это будет явной ложью — у них ведь мои письма к друзьям, где я излагаю свои взгляды подробно, возмущаюсь безобразиями. Кроме того, такой ответ будет зацепкой — если я против радикализма, то по их логике я должен помочь РСБ в борьбе с ним. С другой стороны, ответ "да" — не воспримется ли, как наглость? Но ведь это правда… Причем известная им правда. Осталось ее лишь подтвердить."
И сквозь зубы, глухо, но решительно, Янек ответил:
— Да.
— Выходит, — быстро подхватил Подлейшин — теорию об исключительно эволюционном пути вы отрицаете?
Разговор приобретал странный оборот. Янек не удержался от иронии:
— Неужели вы желаете ЗДЕСЬ агитировать меня за идеи социальной эволюции?
— Нет, конечно. — рассмеялся лейтенант — Я уважаю ваши убеждения.
— Я тоже терпим к чужим убеждениям. — миролюбиво ответил Янек — Иначе дискуссия невозможна…
— Но я ведь историк по образованию — произнес РСБшник — Я читал обширную литературу по этой проблематике, однако пришел к другим выводам.
Что здесь можно было сказать? Как всегда — если речь не касается имен и действий других людей — чистую правду. Янек вздохнул:
— Значит, мы сделали разные выводы из истории.