Харнакину предстояли сложные пластические операции: лицо офицера было навеки изуродовано. Память оставалась ясной. В ней сохранился номер секретного счета: СЧ51057.
Если бы Харнакин был в состоянии передвигаться, то увидел бы под окнами госпиталя пышную похоронную процессию. Вьентамский лидер Туи Зиап неожиданно скончался от инфаркта, унеся в могилу свои тайны.
На секретном счету в Чинайском банке лежали пятьдесят миллионов штатовских таллеров, выручка от продажи спецтовара. Волею случая, Игорь Харнакин — боец Мировой Революции — оказался единственным наследником огромного состояния.
Журналист Клигин, вернувшись домой после инструктажа, снял в прихожей щегольские оранжевые ботинки. Один из них, очевидно, натирал ногу — под его задник была подложена скомканная бумага. Клигин вынул ее, однако не выбросил.
Он вспомнил, что к Рэду их троица пришла почти одновременно. Нервный торговец Пенкин, будущий повстанческий контрразведчик, уже сидел в комнате, когда Клигин вошел. Веселый рассыльный Вадим Гуляев подтянулся последним. Они видели друг друга, ибо им предстояло работать вместе. Однако Клигин задержался дольше других — его инструктаж был самым подробным. Именно Валентину предстояло курировать всю пропагандистскую группу…
Вспоминая о прошедшей беседе, Валентин прошел к себе на кухню. Будущий куратор группы пропаганды бережно развернул и аккуратно разгладил скомканный лист.
Затем включил конфорку, приподнял листок над пламенем.
Выступили коричневые буквы — надпись была сделана раствором соды. Запомнить со слов Рэда длинный инструктаж не было возможности. Писать чернилами опасно. Что ж — прибегли к тайнописи. Шифровать запись, однако, не стали. Содержание инструкций Клигину предстояло запомнить, потратив на это сутки, а затем лист нужно было сжечь.
Валентин углубился в чтение. Имена и фамилии в документе не упоминались, их заменили конспиративные клички. Множество сокращений, фрагменты на инглезианском языке, рисунки вместо многих слов — делали проявленную рукопись неудобочитаемой.
В расшифрованном виде это выглядело так:
План работы городской группы пропаганды.
Цель группы: выпуск и распространение нелегальной газеты раз в неделю, тиражом 20.000 экземпляров.
Куратор группы: Валентин Клигин
Подчиненный Клигину аппарат: финансист Сироткин, водитель Каршипаев, связник Гуляев, контрразведчик Пенкин. Специальные звенья:
— редактор газеты Новиков
— типографщики Изотов и Истомина
— переносчики прессы Белкин, Юрлов, Прыгачев
— распространители прессы Рысацкий, Скороходов, Зайцев. Изоляция звеньев группы
Куратор (В.Клигин) планирует работу группы. Члены группы не знакомы со своим куратором. Исключения: контрразведчик Пенкин и связник Гуляев[22]. Все контакты идут через связника. Устные или шифрованные указания куратора связник Гуляев передает, при необходимости, тому или иному члену группы.
Водитель Каршипаев работает в фирме финансиста Сироткина, т. е. они знакомы. Но о распространителях и переносчиках прессы финансист и водитель ничего не знают.
Редактор Новиков связан лишь с водителем Каршипаевым, которому он передает флэшку с файлом готового номера, при моментальной встрече в универмаге. Указания от Клигина редактор получает бесконтактно, через тайник. Остальных членов группы редактор не знает.
Типографщики Изотов и Истомина связаны лишь с водителем Каршипаевым, доставляющим бумагу, расходные материалы, продукты питания, и увозящим готовый тираж. Остальных членов группы типографщики не знают.
Тираж закладывается водителем Каршипаевым в тайники для бесконтактной передачи. Переносчики, изымающие прессу из тайников, с водителем не знакомы. Друг с другом также не знакомы. Каждый переносчик знает лишь "своего" распространителя, которому несет газеты. (Пары: Белкин-Рысацкий, Юрлов-Скороходов, Прыгачев-Зайцев). Остальных членов группы каждый из переносчиков не знает.
Таким образом, три цепи транспортировки — взаимно изолированны: работники каждой цепи о работниках двух других цепей не знают.
В каждой цепи передача газет осуществляется после обмена паролями между переносчиком и распространителем — или же бесконтактно, через тайник.
К любому из членов группы с указаниями от Клигина, или же для передачи денег и паспортов для побега, может прийти связник Гуляев.
За безопасностью работы группы наблюдает контрразведчик Пенкин[23] — он, будучи уличным торговцем, обходит город с лотком в руках по заданному маршруту, наблюдая за сигналами благополучия или провала. Сигналы это следующие: появление подпольщиков в определенном месте в определенное время, условный жест, деталь одежды, цветная штора на окне, надпись на столбе, условленное безобидное объявление у подъезда[24]. Ни один из подпольщиков не знает контрразведчика Пенкина, наблюдающего за их безопасностью. Отчеты о безопасности всей группы Пенкин ежедневно предоставляет куратору Клигину."
Далее было расписано по дням, очень подробно — кто и где должен быть и что делать в каждый из дней недели, расписана была логистика, бесперебойная работа машины заговора. К примеру, водитель в типографию должен приезжать по понедельницам, в 13–00. Связника Гуляева нужно ждать в типографии — при необходимости — в средовицу, в 10 утра. Белкин будет забирать газеты из тайника в понедельницу, а отдавать газеты распространителю, обменивая полную сумку на пустую в парикмахерской — на следующий день, в 11–00, выслушав пароль пришедшего… Так был расписан каждый день, действия каждого из подпольщиков — и в случае бесперебойной работы, и на случай провала.
При опасности требовалось подать сигнал. Однако никто из подпольщиков не знал, что именно торговец Пенкин будет фиксировать эти сигналы тревоги — контрразведчик был неизвестен рядовым членам группы.
Упоминались в документе мотивы подпольщиков, возможные проблемы и уязвимости каждого из них, излагались советы и рекомендации. В приложении были схемы городских улиц. Адреса типографии, жилища активистов были отмечены квадратами и ромбами. На отдельном листе был список кодовых фраз. Для каждого из повстанцев — свой пароль, которым связник Гуляев должен обменяться с данным подпольщиком, принося очередной приказ куратора.
Наконец, рассказывалось и о том, что куратор группы, Клигин, должен регулярно встречаться со своим шефом, лидером городского подполья. Необходимо получать от него данные о новых преступлениях, планируемых властями против народа (эти сведения добывала разведка), а также описание подвигов, намечаемых силовой группой для защиты народа и наказания правящих мерзавцев. В случае опасности для кого-либо из членов группы пропаганды, лидер подполья мог выдать Клигину фальшивый паспорт с фотографией этого активиста, чтобы тот мог бежать от полиции.
Короче говоря, встречи с лидером подполья связывали пропагандиста Клигина с иной, не-пропагандистской, деятельностью повстанцев — силовой, разведывательной и обеспечивающей безопасность. Лишь тогда пропаганда будет вестись эффективно и адресно, бить в яблочко.
Журналист Клигин еще раз перечел инструкцию. Все эти данные предстояло хранить в голове. Надо было их запомнить. Клигин мастерски владел мнемоникой: финансист Сироткин осиротел, потерял сына; водитель Каршипаев — похоже на "подшипник"; связнику Гуляеву предстоит много "гулять", разнося по городу приказы, Пенкин — судя по описанию, нервен и вспыльчив, "пенится"; распространитель Скороходов бегает с газетами — поистине "скороход"…. Заучить логистику на память перед сожжением бумаги — требовалось непременно[25].
Через месяц группа пропаганды должна быть готова к своей благородной миссии.
Именно этой группе предстояло разоблачать шовинистическую и рабославную ложь медвежучьих нелюдей, толкающих Рабсию в средневековье.
Именно этой группе предстояло нести рабсиянам свет разума и науки, истины и свободы.
Жители планеты Мезля обладали обостренной интуицией. Проявлялась она в переломные моменты. Прижатый к стенке Янек обрел удивительно тонкое восприятие природы, людей, красок и звуков. Эта способность прорезалась вчера, когда он узнал об аресте любимой девушки. А сегодня ему предстояла встреча в кинотеатре с неизвестным, нежданным помощником. Янек сжимал в кулаке мятый билет, оглядывая улицы. Тонкие ветви рябин, птичьи трели, солнце сквозь прозрачные липовые листья, белые клубки облаков на лазоревом небе, тени на асфальте, яркие полосы клумб, шатры уличных кафе, изумрудная трава газонов — все было чётче, резче, пронзительней, чем до трагедии. Студент впивал жизнь, со всеми ее мельчайшими оттенками. Впивал жадно, как будущий самоубийца, наметивший день ухода. В обыденных уличных картинах Янеку чудилась элегическая грусть, нездешняя печаль, коснувшаяся темным крылом деревьев и трав, птиц и прохожих.
Янек поэтически, тонко воспринимал мир — он был молод и впечатлителен. Кроме того, юноша был ценителем литературной классики: именно она и толкнула его выйти на митинг, в защиту униженных и оскорбленных. Все это вместе, под ударами РСБ, спрессовалось в подсознании… Так родилось новое качество восприятия.
Студент кожей чувствовал взгляды горожан — их теплоту и холод, цвет и настрой. Тем, кто лишен внутреннего зрения, сложно в это поверить. Янека потрясла новообретенная способность.
Не обладая конспиративными навыками, парень шестым чувством угадал за собой слежку. Агент наблюдения был одет, как тысячи молодых людей вокруг — синяя кепочка, белая футболка с вертикальными бежевыми полосами по краям, жеванные черные брюки, да серые шлепанцы на босу ногу. Безвкусица, но не столь кричащая, чтобы привлечь внимание. Неспособность или нежелание подобрать слаженный ансамбль одежды присущи многим мужчинам в период отпуска. Потому агент из толпы не выделялся. Но глаза на его узком костистом лице — настороженные, служебные глаза — выдали его.
"Что же делать?" — напряженно думал Янек. Беда — лучший учитель. Стихийно студент нашел верное решение: медленно поковылял мимо автобусной остановки, как бы и не думая к ней сворачивать. Тут к навесу из белого пластика подкатила маршрутка. Водители этих юрких скоростных микроавтобусов гоняли по Урбограду как придется, не соблюдая расписания, часто нарушая правила движения, срезая углы на поворотах. Молниеносно развернувшись, Янек прыгнул в салон за секунду перед тем, как двери закроются. Взвыл мотор, и маршрутка понеслась.
Сыщик РСБ не успел опомниться: он не ожидал от юного "объекта" подобных сюрпризов. Шепотом бранясь, филер полез в карман, вынул рацию, обрисовал положение начальству. Номер маршрутки он, конечно, запомнил. Что ж… Оснований для тревоги не было: путь микроавтобуса известен, а группы переодетых в штатское РСБшников стояли в эти дни вдоль проспекта — операцию "Вихрь" никто не отменял, автобусные остановки были под контролем. Лейтенант Подлейшин — а отвечал за слежку именно он — описал по рации внешность Янека, и приказал оперативникам, не задерживая студента, проследить за ним.
Янека спасла болезненная тонкость восприятия. Пугающая яркость и отчетливость предметов были для него в новинку, приключений в последние дни было слишком много… Студент почувствовал недомогание. Кружилась голова, сердце колотилось и прыгало в груди, в глазах пошли пятна.
— Остановите… — прохрипел Янек, когда маршрутка, бренча, проезжала под мостом — Остановите! Стойте! Мне плохо!
Отчаянно выругавшись, шофер притормозил. Янек спрыгнул на траву. Ему бросилось в глаза, что одна ветка торчит из куста, как воздетый к небу указательный палец: начальственно и грозно. Автобус давно уехал, а парень все сидел на газоне, под мостом. Он осваивался с новым восприятием, позволявшим видеть мир по-иному. Наконец, Янек пересек шоссе, и зашагал сквозь кварталы одноэтажных частных домиков… Пешком, пугливо озираясь, юноша добрался наконец до кинотеатра "Орион", где была назначена встреча.
Здание было старым и обшарпанным. "Орион" был построен очень давно: сразу после Антифашистской войны. Лепнина с тех пор обвалилась, штукатурку привели в негодность бактерии. Сзади к сооружению был пристроен уродливый пивной зал, из коего доносились пьяные крики. Превратить бывший очаг культуры в низкопробный кабак "индустрии развлечений" было неимоверно сложно, однако частным владельцам это удалось. Сказались и новые "патриотические" веяния: с крыши кинотеатра скульптуру воина-освободителя при Дельцине просто сбросили, а при Медвежутине на ее место водрузили трехцветный флаг, под которым сражались фашистские пособники. Янек был молод, но знал историю флага — и покривился, завидев новшество.
Он зашел в фойе: в нос ударил запах жареной кукурузы. Продавала ее недобрая карга. Студенту почудилось, будто она вампирски скалится: один зуб заметно больше и чище остальных. Интерьер выглядел пристойно: панели темного дерева вдоль стен, витые чугунные стулья, зеркала, хрустальные люстры. Пластмассовые пальмовые листья свисали из берестяных кадок, касаясь голов посетителей. Сеанс собрал толпу народа: буйная "золотая молодежь", воспринимавшая кинотеатр как ресторан, и состоятельные городские обыватели. Билеты стоили дорого. Бабушка в драной кофтенке, черных чулках и ободранных туфлях, выделялась на общем фоне. Студент понял: она привела внучат, а деньги на кино дали их родители.
Поглядывая на зеленые цифры часового табло, Янек ждал сеанса и наслаждался живой музыкой. Маэстро Артем Зернов — а играл именно он — старался на совесть, получая аплодисменты после каждой композиции. Повстанческий вербовщик не зря выбрал для встречи с Янеком именно тот кинотеатр, с которым заключил договор о концерте. Во всех общественных местах, велось видеонаблюдение. Конечно, у РСБ не хватит штата, чтобы засечь в режиме реального времени каждого из посетителей городских кинозалов. Однако есть вероятность, пусть ничтожно малая, что спустя мясяц-другой РСБшники захотят получить у администрации запись сегодняшних событий. Что ж… Музыкант, играющий в фойе, решил совместить приятное с полезным, посетить после концерта модную премьеру: мотивировка безупречна. Зернов создавал себе алиби загодя, для каждого перемещения по городу. Он страховался тщательно и всесторонне.
Янека била дрожь. "Кто придет ко мне? Чем поможет мне и Наташе?" — думал студент — "А что, если Новиков тоже участвует в провокации РСБ, и все это ими подстроено? Да и придет ли кто-то? А может быть, я перепутал время? Или опоздаю к началу сеанса?" Руки покрылись пупырышками гусиной кожи, стало холодно и неуютно. Задолго до звонка, парень прошел в зал. Вцепившись в потертое кресло с красной бархатной обивкой, юноша терзался бесконечными страхами.