— Там же, в мифах, россказни о чудесах: превращении воды в вино, хождении пешком по морю, воскрешении мертвецов… — рассмеялся Алеша — Короче, фантазии древних людей.
— Это вранье далеко не безобидно — нахмурился Рэд — на мифах и лжи построили целую систему, чтобы оправдывать преступления властей вымышленной божьей волей, внушать подвластным смирение перед несправедливостью, создавать у людей комплекс вины, а затем играть на нем. Если мы сторонники Истины, то мы должны не терпеть ложь, а ненавидеть ее. Уничтожить.
Раздался звонок. Алеша отлучился в прихожую. Через минуту он вернулся вместе с Николаем — писатель, как всегда, приехал в гости к брату под вечер.
— Придя к власти, — продолжил подпольщик — наш Союз Повстанцев, конечно, использовал бы все возможности, что бы с этой ложью бороться. Запретил бы преступные организации, которые в корыстных целях ее проповедуют, глумясь над логикой и разумом, навязывают искаженную картину мира и уродуют души комплексом греховности. Победа правды над ложью, разума над недоумием, научной картины мира над религиозной — это само по себе огромное достижение, это улучшит и украсит наш мир.
— Да — подал голос вошедший литератор — Это избавит людей от страха перед выдуманными фетишами, и даст каждому ясное представление о том, как устроен мир на деле. Ведь любое разумное существо живет ради постижения Истины, стремится к знаниям…
— Да. Конечно, мы снимем религиозную пелену с глаз народа.
— Хм… Ну, я с вами согласен, это будет огромное достижение.
— А почему этот ответ "недостаточен"? — спросил Алеша
— Потому, что сама религия тоже вытекает из чего-то. Из бессилия людей перед природной и общественной стихией, над которой они не властны. Об этом после… Также я мог бы сказать, — Рэд взял со стола пластмассовую головоломку — что мы дадим народу социальные гарантии: дешевое жилье, бесплатное здравоохранение и образование, достойные пенсии, в общем — чувство защищенности. Еще я мог бы пообещать, что мы покончим с фашизмом и национализмом, с рознью между трудящимися разных народов, ведь им нечего делить между собой. Наша идея — космополитизм, мы стремимся к слиянию всех наций в единое человечество. Исчезнут войны и границы между государствами…
— Да, эта идея благородна, даже величественна. Но это тоже, по-вашему, недостаточный ответ?
— Угу. — Рэд недовольно покосился на Алексея: заговорщик развивал мысль последовательно, не желая чтобы его перебивали.
Хозяин квартиры понял это, и умолк. Рэд благодарно кивнул в ответ.
— Также я мог бы сказать, что мы вернем смысл жизни и гибели тысяч героев прошлого, погибших в прежние времена за революцию, ради счастья людей — ведь если нынешний режим будет царить, то получается что все революционеры жили и погибли зря… Придя к власти, мы дали бы людям верную картину истории, не только природы. Я мог бы сказать, что наша система будет демократичнее нынешней, больше учитывать мнение граждан, самого народа. Мы не хотим очередной казармы.
— Это очень важно — взволнованно произнес Чершевский. — В восприятии многих, вы лишь претенденты на трон тирана…
— Нет конечно — улыбнулся Рэд — Мы боремся с диктатурой не для того, чтобы установить вместо нее свою тиранию…
Чершевский кивнул.
— Но обратите внимание — продолжил подпольщик — это всё мои слова, а голым словам в политике верить нельзя. Потому я и говорю: все эти ответы поверхностны. В них — наша идеология, благие намерения. Благие пожелания. Любой проницательный человек обязательно спросит: где гарантия выполнения ваших красивых обещаний? Революцию делают для того, чтобы большинству людей лучше жилось. А при вас будет ли лучше? Да? Обоснуйте. И без голых слов, а фактами. Вот что спросят в первую очередь.
— И как вы ответите на этот вызов? — Алеша склонил голову набок.
— Давайте рассмотрим простого человека, не интеллигента, а работягу с конвейера. Социалисты прошлого, в том числе и Марел Карс, видели причину его бед в эксплуатации: половину рабочего дня он работает на себя, вторую половину — на дядю, на капиталиста.
— Да, Карс именно в этом видел главную проблему.
— Кроме того, рабочего подстерегают голод, болезни, угроза безработицы. Он беззащитен и перед природными катастрофами. Значит, он обязательно выдумает какого-нибудь бога, чтобы молитвой "влиять" на эти стихийные беды, от него не зависящие. Капиталисты разных стран, чтобы отвлекать внимание угнетенных от себя, от угнетателей-единокровцев, переключают возмущение людей на иностранцев, делят рынки сбыта, ведут для этого войны. Монополиям нужно и сильное государство, жесткая власть, преследование бунтовщиков — чтобы стабильно получать прибыль. То есть причины религиозного обмана, национализма, фашизма, войн, тирании — лежат в экономике. В капитализме.
— Да, так считал Марел Карс.
— Но что он предлагал вместо этого? — заговорщик Рэд воздел палец к потолку, требуя внимания — Он предлагал рабочим взять власть в свои руки, свергнуть капиталистов. Передать их собственность в распоряжение общества. Не "поделить", конечно. Наоборот, централизовать в руках ассоциации работников. Это все, что он предлагал. Его конструктивная часть, как мы считаем, совершенно недостаточна… Я буду жестко ее критиковать.
В комнате воцарилось недоуменное молчание. Николай Чершевский знал Рэда как убежденного социалиста, уважающего революционные традиции прошлого. И тут вдруг — критика древнего ученого. Что бы это значило? Алексей обратился в слух, а Николай воскликнул:
— Вот не ожидал! Вы же социалист, насколько я понимаю? Почему вдруг вы против предложения Карса?
— Да ведь такая революция не решает ни одной проблемы. Сама по себе.
— Вот как? — развел руками литератор — Смелое заявление!
— Судите сами. Возьмем того же работягу на второй день после этой революции. Был он вынужден приходить на фабрику в один и тот же час, повторять у конвейера рутинные стандартные движения, глушить утомление от этого водкой и религией. Да, он придаток машины, это мучительная, недостойная, ужасная роль для разумного существа. — Рэд вновь воздел палец к потолку — И что? Он после революции будет приходить на работу когда пожелает? Творчески вертеть любые рукоятки вопреки технологии? Заниматься рисованием и поэзией, когда мимо идет лента конвейера? В таком случае, фабрика взлетит на воздух. А не будет фабрики — не будет бытовой техники, лекарств, мебели, автомобилей, компьютеров, электрогенераторов. Города погрузятся во мрак, начнутся эпидемии и человечество откатится вспять. Остановите конвейер — и миллиарды жителей Мезли умрут от голода и болезней.
— Хм… Ну конечно, конвейер объективно нужен. Но ведь рабочий день уменьшится.. — возразил Алексей — Работник уже не будет полдня работать на капиталиста.
— Давайте посмотрим, куда деваются эти полдня. Задайтесь вопросом: сколько минут из этого времени рабочий работает на личное потребление капиталиста? На его автомашины, шмотки, курорты, рестораны, бассейны, дворцы… Ну? — Рэд жестом пригласил собеседников быть активнее в споре. — Если завод огромен, если на нем десятки тысяч рабочих, то доля потребления капиталиста в рабочем дне каждого составляет минут пятнадцать, не больше. Не может капиталист носить сотню костюмов и разъезжать на ста машинах сразу. Чисто физически, его потребности ограничены — а заводы на него работают гигантские.
— Хм… — почесал в затылке Николай — Ну, остальная прибыль идет на поддержание и расширение производства.
— Как вы думаете, после революции надо будет производство расширять и поддерживать? Или деньги, которые на это шли, можно проесть — выплатить в виде зарплаты? А может, вообще не производить прибыль, вдвое уменьшив рабочий день? Тогда пройдет пять лет, и заводы обветшают, рухнут.
— Хм… Да… Работать придется почти столько же… — после долгого молчания протянул Николай — Но все же у рабочего появятся социальные гарантии, ему будет доставаться большая часть национального продукта…
— Угу, угу. — закивал Рэд — Он, как и прежде, придаток машины, подчинен дисциплине. Получает рабочий больше, лечится бесплатно, учит детей бесплатно. Запрещена религия, ведется научное просвещение. Нет безработицы, все трудоустроены.
— Ну вот… В этом и прогресс! — улыбнулся писатель.
— Да. — хитро прищурился Рэд — Но почему вот это — социальная революция? Это что, новый способ производства? Это же игра с нулевой суммой, перераспределение уже созданных на конвейере благ. При сохранности конвейера и всего с ним связанного. Это социальная революция? Нет. Передел собственности, и только. От рутинного труда рабочий не избавлен, от профзаболеваний не избавлен, от природных стихий по-прежнему незащищен. Подчинен фабричной дисциплине на работе, и решениям рабочей ассоциации вне работы. Как был пешкой в чужих руках, так и остался. Ну, построили корове теплый хлев, убили прежнего хозяина. По-прежнему она в положении дойной коровы… Это — революция?
— Хм… Вот не ожидал от вас таких анти-социалистических выпадов….
— Николай, это не выпады, а проблемы, и чтобы людям не врать, мы должны проблемам глядеть в лицо. Без страха, как исследователи общества. Учение Карса — это ведь не религия, а наука. В обществе идут изменения, накапливается опыт. Необходима критика.
— Ну… — писатель на миг замешкался, затем азартно возразил: — Хорошо, я отвечу так. Рабочего утешит сознание, что раньше им управлял диктатор, а теперь управляет он сам, совместно с другими. Допустим, через компьютерную сеть он голосует и принимает решения… В общих решениях есть и его капелька. Он не корова, как вы говорите, а хозяин своей судьбы…
— "Утешит сознание" — передразнил Рэд — Это не революция, а знаете что?
— Что?
— Это психотерапия. — Рэд улыбался тонкими губами. Серые его глаза лукаво и добродушно глядели на Чершевского — Психотерапия для рабочего. Раньше он каждый шаг, на работе и вне работы, подчинял дисциплине — и теперь то же самое. Раньше он страдал от болезней, стихий, голода, холода — и сейчас тоже. Раньше он полдня работал на расширение производства — и сейчас тоже. Но вот раньше его "утешала" рабославная религия, а теперь "утешит" сознание причастности к принятию решений.
— М-да… — вставил реплику Алеша — А ведь "общее решение" может быть и таким: дом его снесут, проведя шоссе на этом месте. Его единственный голос против большинства ничего не весит в этом решении.
— Верно — подтвердил заговорщик — Думаете, "община равных" не может быть деспотом и тираном по отношению к каждому из своих членов? Еще как может!
— В первобытном обществе, в крестьянской общине именно так и было. — дополнил Николай — Я встречал горе-социалистов, которые в этом "психологическом комфорте" видели золотой век, и звали к нему вернуться. А тех, кого приказ общины тяготит не меньше приказа буржуя — призывали расстрелять, уничтожить в концлагерях.
— Если это социализм, то я не социалист! — возмутился Рэд — Вы правы, Алексей: решения общины могут быть и тираническими, и зверскими, и некомпетентными, и преступными. Община, "электронное вече", не является непогрешимой и мудрой. И не скорость обмена информацией, а скорость и глубина осознания проблем помогает выработать верный план. Именно здесь лимитирующее звено в принятии решений. Власть общины, "сознание причастности", "всеобщие голосования", отсутствие резких имущественных различий — не исключают ни бед, ни тирании, ни трагедий.
— Все это и в казарменном лже-социализме присутствует. — кивнул Алексей — А если запретить религию, не устранив ее почвы — бессилия и бед — то верующие будут собираться подпольно, рабославная церковь уйдет в катакомбы. И пьянство никуда не исчезнет — ведь его тоже порождают страдания людей.
— И вандализм, как стихийный ответ на горькую участь, тоже при этом не исчезнет. — добавил подпольщик — Карать, запрещать? Но это и Медвежутин делает сегодня. Так что предложение Карса — неполно, а революция сама по себе вопрос не решает.
Собеседники надолго умолкли.