— Что же?
— Идеология нынешних правителей — религия и консерватизм — поможет им сохранить власть. Но от падения в колодец ограниченных ресурсов такая идеология не спасет. Более того, она и толкнет страну в этот колодец, в эту ловушку. Судите сами. Навязывание абсурда — потребует тотальной цензуры, запрета на мысль, то есть на разоблачение вранья. Следующий этап — регламентация одежды и поведения… В общем, рабство и унылый шаблон во всем. Рано или поздно психология рабов, навязанная массам, вступит в конфликт с развитием науки. Ведь с детства всем будут прививать веру в чудеса, нелогичное иррациональное мышление, терпимость к несуразной лжи и отвращение к поискам истины. Наука — это опора на разум, это дерзость гипотез и сомнение в общепринятых догмах. А религия не терпит сомнений, требует слепой веры. Два несовместимых типа мышления! Религия и консерватизм создают психологический климат для выращивания фаталистов, смирившихся с будущей гибелью цивилизации. Лентяев, которые вместо надежды на свой ум и силы, на свою науку и технику — надеются на рай после смерти или на помощь божества. Под нажимом церковной цензуры, растущего невежества и фанатизма — застопорится научный прогресс. Ресурсов будет все меньше. И возникает черный водоворот, порочный круг: меньше ресурсов — надо ограничить потребление — больше религиозных и законодательных ограничений — меньше простора для мышления и научного творчества — деградация — еще меньше ресурсов… В конце концов, мы потеряем возможность выхода из ресурсного кризиса, и человечество Мезли погибнет. Или постепенно деградирует до первобытного уровня. Из-за исчерпания ресурсов и краха промышленности.
— Вы описали чудовищную картину гибели цивилизации. — Алексей вздрогнул, как от холода — Может быть, и гибели всей разумной жизни на планете… Неужели нет выхода, кроме затягивания поясов и падения в пропасть?
— Второй выход, сценарий спасения мы и предлагаем — улыбнулся Рэд — В этом стратегическая цель Союза Повстанцев, сердцевина всей нашей идеологии. Мы хотим опереться на новые разработки, о которых я рассказывал. Нужен дерзкий государственный план по освоению ресурсов океана и космоса. План централизованный, проводимый ради блага человечества, и вопреки интересам горстки монополистов. Потому у нас в программе и стоит "социализм". План грандиозный, планетарного масштаба, требующий дружной работы всех жителей Мезли — потому у нас в программе и "космополитизм". План, опирающийся на научное мировозрение, которое сознательно будут культивировать — в противовес религиозным мифам и слепой вере. Потому у нас в программе и "атеизм". Наконец, план решительный, революционный — он войдет в противоречие с денежными интересами монополий, с притязаниями церкви, с нынешним государством.
Воцарилось молчание. Братья обдумывали слова подпольщика. Реализацию гигантского замысла по спасению планеты каждый слушатель представлял по-своему, но но масштабность задачи, в любом случае, поражала воображение.
— Хм… Теперь я, кажется, понял вашу идею до конца. — нарушил молчание Николай — Действительно, группа с такими взглядами, взяв власть и подавив сопротивление противников, может начать этот колоссальный проект… С помощью автоматизированной новейшей техники. Прыжок за ресурсами… Космос и океан… Пожалуй, иного спасения от ресурсной ловушки не найти. А новая промышленность, обходящаяся без фабрик — 3D-станки, "электронные муравьи", собирающие вещи по мере надобности — тут очень пригодятся. Без этих технологий наверное и невозможно будет осуществить проект такого масштаба…. А затем они перейдут и в быт, станут всеобщим достоянием… Место старого индустриального производства займет новое, автоматизированное. На этой технической базе и вырастет новый общественный строй — строй свободных творцов, где каждому достается "по потребностям", где каждый защищен от стихий природы, имеет материальную и общественную возможность для творчества и развития индивидуальности, может получить хорошее здравоохранение, жилье, достойный уровень жизни — в том числе и в старости. Где образование даст каждому четкую материалистическую картину мира, цельное мировоззрение без предрассудков. Где исчезнут войны, порождаемые грызней за ресурсы….
Собеседники вновь умолкли.
— Это величественно! Но все же, это экстенсивное развитие — заметил Алексей — Исчерпаются и ресурсы океана, когда-нибудь.
— Дополнительную перспективу дает многократное использование сырья — успокоил Рэд — Те же "электронные муравьи", способны разбирать собранную вещь, на период пока вещь не нужна. И использовать ее составные части для создания других вещей, в данный момент нужных. Составные части, о которых я говорю — это малюсенькие блоки, как в конструкторе… По этому направлению — проект "Живые вещи" — также проводились эксперименты. Но тоже в закрытом режиме: рабсийская пресса о них не сообщала.
Братья зачарованно смотрели на подпольщика: рассказы о научных достижениях, умение мыслить смело и увязывать общественные проблемы с техническими — все это произвело неизгладимое впечатление на слушателей. Наконец, Алексей смущенно развел руками:
— Цель ваша прекрасна. Но, несмотря ни на что, я против насилия. Если есть шанс решить дело мирно, надо найти это шанс…
Голос доктора звучал неуверенно, говорил он теперь извиняющимся тоном.
— Уговорами? — язвительно усмехнулся Рэд, и перешел в атаку — "Олигархи, откажитесь от своих миллиардов во спасение человечества!". Вот уж бесполезное занятие. У нас есть отличный исторический образец, как нам действовать. В Славном Семнадцатом страну развернули к прогрессу волевым усилием. Передовые люди, захватив государственную машину, разгромили сословные и церковные ограничения, уничтожили церковную цензуру над научными работами, ликвидировали безграмотность, создали технические университеты, подготовили специалистов, провели электрификацию страны. Так и только так — волевым, динамическим вторжением, усилиями людей, действиями живых субъектов — можно убрать гири с ног технического прогресса. Отсечь их мечом. Другого способа нет.
— Он прав! — решительно поддержал Николай Чершевский — Алеша, не все проблемы решаются технически. Если вещь понята или изобретена, это еще не значит, что она создана и внедрена. Внедрению мешает отживший социальный строй. Примеров тому уйма. Скажем, паровоз был одновременно изобретен и в отсталой самодержавной Рабсии, и в передовой Инглезии. В Рабсии локомотив использовался как игрушка, сгнил невостребованным. А в Инглезии железные дороги стали основой для промышленного подъема. Вчера мы, помнится, разобрали схему всех революций: изобретение ученых, препоны со стороны отжившего строя, а в ответ — политический переворот… Передовые деятели свергают прежнюю власть, берут управление в свои руки, принимают новые законы, благоприятные для прогресса… И вот результат: новая техника входит в производство. Под ее влиянием меняется экономика, быт, вся жизнь общества — вот это происходит постепенно. А все же без революционного насилия, на начальном этапе, дело не обошлось. Революции — локомотивы истории!
— Лет десять назад, когда в Рабсийской компьютерной сети еще не было цензуры — робко улыбнулся доктор Алексей — мне доводилось читать о вполне мирных способах. Выглядело очень привлекательно. Утописты, проникнутые миролюбием, предлагали устройство школ, коммун и прочих фаланстеров… Это было еще до запрета всех неправительственных организаций под предлогом "крайнизма и шпионажа"… Организаторы воскресных школ и мирных кружков хотели разъяснить людям преимущества научного мировоззрения, безупречной логикой убедить общество следовать по пути прогресса. А часть из них даже надеялась, что развитие науки и техники само собой решит все проблемы.
Заговорщик шумно вздохнул, стирая пот со лба:
— В свое время им прекрасно ответил Ильич Нелин: "ученые разрешили сложнейшие вопросы техники, а общественной строй застопорил проведение в жизнь этих улучшений из-за тупой скаредности горстки миллионеров". Тех самых миллионеров, что кладут под сукно патенты и присваивают себе монополию на знания, объявляя их "интеллектуальной собственностью". Тех самых миллионеров, что навязывают нам религиозное мракобесие через государство и систему образования, чтобы обеспечить покорность угнетенных ими масс.
Николай Чершевский снисходительно потрепал брата по плечу:
— Алексей, тут тебе трудно придется. Доводы нашего гостя убедительны. Сладенькие мечтатели забыли, что материальные интересы монополистов, чиновников и жрецов неуязвимы для логических доводов и лежат вне логики. Спор прогресса и реакции — не шахматная партия, где выигрывает умнейший.
— Какие там шахматы! Рукопашный бой без правил. — Рэд расстегнул воротник, в комнате было душно — Это битва материальных интересов, тут на кону стоит сытое благополучие мерзавцев, тормозящих прогресс. И чтобы победить, идея прогресса не должна быть бесплотной. Она должна нагулять себе общественную мускулатуру, отрастить крепкие зубы и когти, опереться на субъективный фактор — и воплотится в учреждениях. Захватить государство. Делается это через политический переворот. Все другие способы — беззубая утопия. А для переворота надо поднять всех недовольных.
— Что ж, нынешний строй порождает их во множестве — понимающе кивнул Николай — Порождает своих могильщиков. Одни сейчас возмущены падением уровня жизни. Другие недовольны отсутствием политической свободы. Третьих возмущает покушение на свободу личную: навязывание патриотизма, религии и морали, разработанных негодяями для порабощения масс. У иных вызывает гнев цензура над прессой и компьютерной сетью, регламентация мыслей, одежды, искусства, субкультур. К активной позиции, к борьбе с режимом рабсияне подходят с разных сторон. Тут и анархисты, и социалисты, и демократы, и просто униженные граждане…
— Государство объявило их борьбу "политическим крайнизмом". — голос Рэда звучал глухо, он уже устал объяснять — На них обрушились репрессии. Хочешь-не хочешь, а под свирепыми ударами все недовольные сплотились в единую тайную организацию. Наш Союз Повстанцев — это база, к которой каждая горстка недовольных рано или поздно приходит за помощью. Мы растем каждый день в числе, у нас есть четкая программа. А поскольку войны и экономические кризисы с безработицей никуда не делись, капитализму присущи — нам сейчас надо лишь наработать авторитет. Акциями адресного возмездия. И дождаться войны, кризиса, всплеска недовольства… В нужный момент потребуется возглавить бунт масс, дополнить стихию заговором, внести в события план и цель. После победы, Союз Повстанцев займется не переделом имеющихся скудных благ, а внедрением в широком масштабе новой техники. Но первая задача новой власти — сломить сопротивление реакционеров. Мечом и гильотиной срезать с лица Мезли всякую нечисть! Всех, кто путается под ногами прогресса и тащит нас в средневековье, или хуже того — к гибели. Таких уродов процентов пять, не больше. Одолеть их — вопрос силы. Это не бунт, бессмысленный и беспощадный. Это революция — беспощадная, но осмысленная.
— Возможно, вы и правы — медленно произнес Алексей Чершевский, и горько вздохнул — Видимо, без революции не обойтись… Теперь я отлично понимаю ваши мотивы, представляю вашу программу. Повстанцы, значит, субъективный фактор развития, да? Меч в руках прогресса? Есть, правда, вопросы — что будет после вашей победы… Не ждет ли вас перерождение, как это уже было однажды с другими? Как будет выглядеть строй, к которому вы стремитесь? И как личности отдельной будет при этом строе — лучше или хуже? Я понимаю, что под словами "социализм" и "коммунизм" вы не имеете в виду казарму. Ваша цель — свободное общество, без угнетения. Но и в самом светлом будущем останется эта проблема: личность и общество. А вдруг, заполучив ваш чудо-станок, кто-то захочет собрать себе атомную бомбу? Что сделают с таким маньяком? Ему тоже "по потребностям", пусть себе бомбит? Или с ним поступят иначе? Но ведь это уже подавление…
— Завтра мы обсудим и вопрос о "светлом будущем", и опасность перерождения. Скорей всего, эта дискуссия будет у нас последней. Мне пора в дорогу. — Рэд устало вздохнул, почесал в затылке. Продолжил отрывисто и лаконично: — Вы верно сказали о нашем Союзе Повстанцев: "Меч в руках прогресса". Мускулы идеи. Стальная плоть медиа-вируса. Острые зубы ученой теории. Кулаки добра. Субъективный фактор. Как вы знаете, история движется через сознательную деятельность людей. Желаете участвовать?
Именно в этот вечер, после этой беседы — Алексей Чершевский согласился укрывать и оперировать раненых бойцов "группы действия".
Планета Мезля.
Рабсийская Федерация.
4004 год бронзового века.
21 авгутса. Пятница.
Бар "Субмарина" проигрывал другим кабакам в роскоши, но выигрывал в престиже. Стильный интерьер точно подходил к его названию. Посетитель ощущал себя здесь, как в кают-компании подводного корабля. Со сводчатых потолков свисали черные конусы фонарей, тускло освещая кабинеты-отсеки с круглыми иллюминаторами вместо окон. На стенах, облицованных рифленым железом, висели старинные морские карты, штурвалы, картины известных маринистов.
Уникальность заведения была в его закрытости: туда имели доступ исключительно сотрудники РСБ. Да и располагалась "Субмарина" в трех шагах от Управления. Владелец бара, доверенный агент, в свое время получил от спецслужбы деньги на его обустройство. Посторонних внутрь не пускали: требовалось удостоверение. А сотрудники Рабсийской Службы Безопасности использовали бар для встреч и бесед "в неформальной обстановке".
К двери этого бара и направлялся сейчас Никита Доброумов. Как подобает настоящему ученому, он стремился испытать на практике свою модель — невзирая на риск. Лабораторные опыты его не удовлетворяли: с новинками он выходил прямо "в поле". А для разработанной в его секретном НИИ новейшей системы прослушки, оптимальным полигоном был именно этот бар. Никита и прежде проверял здесь подслушивающие устройства. Тайком от начальства, рискуя увольнением.
"Что поделать" — думал энтузиаст науки — "Уволят так уволят, но… Эта площадка будто создана для таких испытаний! Здесь условия приближены к боевым."
"Субмарину" всячески страховали от утечки информации. В баре действовал запрет на мобильные телефоны. Генератор помех глушил радиоволны, подавляя возможное подслушивание. По вечерам специально обученный контрразведчик обходил заведение по установленной схеме, для обнаружения радиозакладок. Скрупулезно осматривались столики и стулья, стойка бара, светильники, жалюзи, портьеры и картины, все укромные уголки. После осмотра каждый зал запирали на ключ. Здесь работали пеленгаторы, способные засечь передачу информации в радиоэфир.
"Да, лучшего места для проверки не найдешь." — с хитрецой улыбнулся Никита — "Разве что, в здании Управления. Но туда вход только по пропускам, и по официальному делу. А здесь лишь удостоверение просят. Доброумов нажал кнопку звонка, помахал красной корочкой перед иллюминатором. Стальная дверь отворилась. В вестибюле охранник тщательно проверил документ, и гостя пропустил. Исследователь миновал компьютерный пункт, звавшийся тут "рубкой" — и сошел по металлическому трапу в подвальчик, в "общий отсек". Здесь мерцала сине-красная подсветка, у самого потолка висела резиновая надувная торпеда. Оглядевшись в полутьме, Доброумов с удовольствием отметил: бар пустует. Похоже, дело выгорит…
Молодой официант у стойки (без сомнения, информатор РСБ — других сюда не брали) — приветливо улыбнулся и кивнул посетителю:
— Здравствуйте, уважаемый! Рад видеть!
— Привет, привет… Что, пока никого? Ну конечно, раннее утро…
— Да, сегодня вы у нас первый посетитель! Что закажете на этот раз? Как всегда?
Никита посмотрел меню: уха, рыба жареная, рыба запеченая, вареные кальмары, салат из креветок, съедобные моллюски…
Надо было спешить. Доброумов, глянув поверх головы официанта, на микроволновую печь, заметил: внутри поворачивалась стеклянная кастрюлька с кальмарами.
— На сей раз обойдемся без первого… Что-нибудь легкое. Кальмары готовы?
— О, это быстренько! — улыбнулся официант — Я их первыми с утра поставил…
Он обернулся к стойке.
— Да уже сварились. Сейчас. Что-то из напитков?
Алкоголя здесь отродясь не водилось.
— Кофе с утра неплохо бы…
Через пять минут Никита, неся в одной руке дымящуюся салатницу с кальмарами, а в другой — стакан кофе, прошел в "хвостовой отсек" — узкий длинный коридор, по обеим сторонам которого располагались "каюты" — стилизованные кабинки. Они были отделены друг от друга толстыми переборками. Дверь "каюты" посетитель мог запереть изнутри, а окошечки-иллюминаторы — прикрыть герметичной стальной крышкой на петлях. Тем самым, обеспечивалась абсолютная конфиденциальность беседы.
Абсолютная ли? Доброумов решил вновь испытать ее на прочность, проверив новинку подслушивающей техники. Пройдя мимо первой "каюты", он свернул во вторую справа, поставил на стол кофе и салатницу, а затем вернулся в первую. Там он извлек из кармана рубашки горсть мелкого черного бисера, и аккуратно разложил его крупицы на полу, в определенном порядке. Со стороны это занятие выглядело нелепо. На самом деле, бисеринки были особыми: каждая из токопроводящей керамики, с емкой миниатюрной батареей и хитрой электронной начинкой. Каждая из них "чувствовала" соседнюю, ближайшую. Как стрелка компаса, одна бисеринка оборачивалась к другой — и передавала на ее фотоэлемент луч света, в невидимом инфракрасном диапазоне. Вторая бисеринка проделывала то же, пересылая луч третьей, и так далее — по установленной заранее программе. Первоисточником луча была тонкая мембрана, в точности похожая на огрызок липкой ленты. Надев тонкие резиновые перчатки, Доброумов прилепил ее под столешницу. Мембрана это улавливала разговор, преобразуя звуковые колебания в световой импульс. Через цепь "бисеринок" луч передавался за пределы каюты, даже и при закрытой двери — малюсенький зазор под дверью все же был. "Фактически, тут реализован эффект передачи по оптоволоконному кабелю" — ухмыльнулся Доброумов — "С той разницей, что кабель виден всем, а эти бисеринки почти недоступны для глаза. Да и магнитным искателем ее не засечь — тут одна керамика… Сейчас посмотрим. кто попадет на удочку…"