"Но если я не могу ускользнуть от давящих тисков, то быть может в силах нанести удар по ним, пусть и ценой своей жизни? Она и без того обесценена. Нет ничего моего — все в этой стране принадлежит РСБ… Неужели я умру, раздавленный ими, превращенный в покорную скотину? Или все же, обменять ненужные и пустые десятилетия загнанного и запуганного существования, предстоящего мне, на один миг гибели — но достойной? Я хоть на миг одержу победу над этой системой, над этим государством. Я ударю по этим тискам, которые жмут не только меня а всех честных и умных рабсиян! Артур давал мне книгу Ильича Нелина. Там сказано, что глупо отдать жизнь революционера за убийство жандарма. Но ведь я не революционер… К подпольной борьбе я не способен, повстанцы не обучали меня, не тратились особо на мое содержание… Кто я? В этом море я бессильная креветка… Неужто так уж убыточно для революции обменять жизнь ничтожной креветки на жизнь такого кита, как лейтенант Подлейшин? Сколько средств затратило государство на его подготовку! Сколько зла и вреда может он еще нанести революционерам?! Скольких выследить? Скольких доносчиков найти? Офицер РСБ — мишень почти недостижимая, даже повстанцам редко удается обнаружить, выследить и истребить такую важную птицу… А тут… Если я смогу это сделать, то быть может и мою жизнь повстанцы вспомнят как осмысленную, а мое имя впишут в ряды достойных, не зря погибших? Революция только выиграет от такого неравноценного обмена…"
В этих рассуждениях проявлялся, конечно, глубокий комплекс неполноценности. Но попробуй избежать его в том государстве, где РСБшники обладают ореолом всесилия и неуязвимости! Поддерживая этот ореол, газеты и телевидение поставили сотрудников РСБ над обычными разумными существами планеты — и тем самым превратили их в хтонических чудовищ. Истребление которых, если верить древней мифологии — удел героев. Так стоит ли удивляться, что Янек поддался этой логике? Лейтенанту Подлейшину предстояло пасть жертвой того самого превосходства, которое позволяло ему высокомерно и презрительно смотреть на всех непосвященных, вне РСБ стоящих граждан. Такая вот диалектика…
"Ничто не доставляет радости… Жизнь кончена" — думал Янек — "Значит, не жить… Покончить с собой… Умереть… Но — как умереть? Умереть тоже можно по-разному. Смерть может быть гражданственной и героической. В один голос учат, что на них невозможно поднять руку, что они — некие сверхсущества. Доказать их уязвимость и смертность — какое наслаждение, какая победа может быть выше и слаще этой для любого недовольного рабсиянина?"
Рассуждая в подобном духе, Янек заметил: к нему возвращается активность. Теперь он знал, что предстоит сделать. Не желая быть пешкой ни у повстанцев ни у РСБ, Янек вдруг ощутил себя карающим мечом, призванным отомстить за страхи и запуганность всего поколения. Нажать на кнопку, потому разгрызть ампулу…. Потерять всего-то жизнь запуганной креветки — и отнять у противника жизнь целого офицера РСБ — какой неравноценный обмен! Какая предсмертная пощечина государству!
Янек двигался к скверу как робот, монотонной походкой. Шумная суета улиц его не трогала. Перед мысленным взором стояло вовсе не то, что окружало его сейчас.
"Только бы не сорваться, доиграть эту партию до конца… Они воображают, что уже расставили силки и навяжут мне свои правила… Но я порву силки, и навяжу им — им, всесильным! — свой вариант развития событий… А Наташу отпустят… После моей смерти держать ее в заложниках бессмысленно… Вот и сквер. Как тепло вокруг, и как холодно на сердце! А вот и мишень на горизонте… Вот он, Подлейшин."
Лейтенант приближался молодцеватой упругой походкой, со стороны бара "Субмарина". В этот момент он обдумывал предстоящую поездку в Горный Юрт, и не считал, что диалог со студентом будет особенно сложен: куда ему деваться, обложен со всех сторон… Конечно, прав Шкуродеров: исчезновение Янека из-под наблюдения весьма подозрительно… Но, черт возьми, мы здесь хозяева!
Миновав памятник древнему поэту, Подлейшин обратил внимание: студент, завидев его, нервно привстал со скамьи. "Еще, чего доброго, подает кому-то знак…" — сердце лейтенанта кольнула игла подозрительности. Ему вдруг вспомнился эпизод из истории революционного движения: однажды завербованный агент покаялся перед революционерами и заманил своего куратора в ловушку, где того и убили ударом лома[26]. Эге, уж не притащил ли парень с собой товарищей? Не страшно… Сквер близ РСБ особый: здесь на углу бессменно дежурят два вооруженных шпика, а на фонарных столбах укреплены видеокамеры. Незамеченным не подберешься… Он окинул взглядом окрестные лавочки: ничего подозрительного… На дальней скамье примостилась старушка, у мраморного бортика стайка студентов попивает лимонад… Не запретишь ведь им по скверу ходить…. Ну-ка…
Широко улыбаясь собеседнику — на этот раз с победным высокомерием — сыщик решил проверить догадку.
— Здравствуйте, уважаемый Янек!
— Здравствуйте! — в ответе не было иронии. Губы Янека побелели, он сосредоточился на одном: "хоть бы мне удалось!".
— Эх, погода-то какая чудесная… — лейтенант блаженно закатил глаза — Птички поют… А знаете, поблизости открылся луна-парк, там фонтанчики плещут… Кафе работает… Может, зайдем и перекусим? Что здесь-то сиднем сидеть?
"Если он кого-то привел, то идти откажется" — такова была затаенная мысль лейтенанта. И вправду, Янек отказался — поглощенный тем, что ему, предстояло, парень оцепенел. Встать со скамьи он уже не мог физически.
— Д-да нет, с-пасибо… — процедил Янек, запинаясь.
Такой ответ заставил Подлейшина еще раз пристально оглядеть окрестные скамейки. "Хм… Никого… Вот и студенты ушли… Да нет, просто это шок… Сидит, как пень, окаменел весь… Ничего, сейчас предложу ему план спасения его Наташи, и парень сразу оживиться.."
— Я слышал, у вашей подруги какие-то неприятности… — участливо поинтересовался лейтенант — Может быть, наша организация могла бы вам помочь? Вы изучаете право, но некоторые тонкости в таком деле, возможно, упустили…
— В-вот как?
— О, да… Уверен, тут есть кое-какие лазейки… Их можно использовать! Я вам сочувствую и готов выручить…
— Хм… Н-но вы же н-не просто так… предлагаете… п-помощь?
— Почему же? Поддерживать правопорядок и пресекать необоснованные преследования — наша прямая обязанность. Вот запишите пожалуйста мой телефон, и надеюсь, что вы скоро убедитесь в нашей объективности… Думаю, история с Наташей — просто недоразумение… Все выяснится. Конечно, если вы лояльный гражданин, и настроены всеми силами защищать законность и порядок, то почему вам не помочь? В этом мы союзники, не правда ли? Ведь так, согласны?
Оставалась сущая формальность: кивнуть и ответить "да". Подлейшин удовлетворенно отметил, с какой готовностью Янек сам полез в карман за авторучкой.
— Да не стоит трудиться, у меня и своя есть… Вот, давайте, я вам продиктую. Потом вы мне напишете еще один малюсенький текст на бумажке, и…
Янек, направив ручку стержнем к себе, а огнестрельным концом — в лоб Подлейшину, подвинул вперед ребристый металлический ползунок. Выстрела он не услышал. С удивлением Янек поднял глаза: уж не осечка ли? Тут он увидел на асфальте какие-то странные комья, подернутые, как ему казалось, черной дымкой…
"Холодец? Кто же его тут опрокинул? Откуда ему тут взяться?"
И только сейчас Янек понял: эти комья — мозг лейтенанта Подлейшина.
"Черные мозги…" — подумал Янек — "Я не ошибся — он был реакционером! Да еще властным! По совокупности — медвежучий нелюдь. Значит, я стер с лица Мезли крупинку Зла, убрал действительного негодяя! Но как же так быстро? Как я вообще это смог? Всего лишь я — и убил целого РСБшника?! Их ведь считают неуязвимыми! Неужто вся государственная машина, что за ним стояла, не помогла ему? А может, это сон? Может, это гипноз, и я сейчас проснусь, а РСБшники будут смеяться мне в лицо? Нет… Вот он… Действительно мертв… Ничего сверхобычного не происходит. Значит… Значит и они смертны! Значит, даже их можно победить! Теперь я достоверно это знаю… С таким знанием умирать не страшно! Добро может побеждать! Если можно убить одного злодея, то можно истребить и их всех! А значит когда-то, кем-то, это будет сделано… Не все так безнадежно на нашей несчастной Мезле… И они тоже смертны! "
Счастливая улыбка блуждала на губах затравленного студента. Ни один наркотик во всей галактике не мог бы дать ему той эйфории, что он испытывал сейчас…
Он не видел сквера, не видел деревьев и фонтанов, не видел сыщиков, что опрометью, сбивая друг друга с ног, бросились от угла улицы к скверу, не слышал их криков. Сжимая зубами стеклянную ампулу, парень думал об одном: "Они тоже смертны!".
И когда подбежавшие филеры схватили юношески тонкие руки мертвеца, их поразило выражение нездешнего блаженства на коченеющем лице Янека.
— Шут вас раздери совсем! Где вы работаете? Нет, я вас спрашиваю: где вы работаете! В богадельне? Всех разгоню к свиньям собачьим! — бушевал Шкуродеров — Вас что, как статуи для украшения поставили там стоять?! Немедленно удостоверения на стол! Под суд пойдете! Сорву погоны!
— Но кто этого мог…
— Ты мог! И не предотвратил! Тебе что поручено: обеспечивать! Ты хоть крабом под скамейками лазай, мне плевать как ты это сделаешь, но ты обеспечивай! Вы… калеки чертовы… Слепо-глухо-немые что ли? Увечные?! Нам таких и даром не надо. На комиссию и немедленно под суд! Все, убирайтесь к чертовой матери! Пшли вон! Э, нет, погоди! Оба ждите в прихожей, мы с вами еще разбираться будем! Это вам так даром не пройдет!
Кондратий Шкуродеров лютым зверем глянул на сыщиков-растяп. Втянув голову в плечи, они бесшумно покинули начальственный кабинет.
"Черт побери! Кому теперь ехать в Горный Юрт? Чужому такое дело не поручишь… Эх, Подлейшин — Подлейшин… Как мы славно сработались… И вдруг такой финт! А этот щенок Янек… Ну и фанатик… А ведь я предчувствовал… Я ведь лейтенанта пре-ду-пре-ждал! Еще утром, в "Субмарине". Что в лоб, что по лбу… Какой-то глупый каламбур получается… В лоб он и выстрелил… Эксперты говорят: ручка стреляющая сделана в мастерских Союза Повстанцев… Это их стандарт. Ай да Сероглазый… Переиграл меня в первых же ходах. Вот это гамбит! Офицер за пешку. Ну как им удалось этого кутенка превратить в убийцу-смертника?"
Вины своей и государства за случившееся — Шкуродеров, естественно, не чуял. Он валил все на сверхъестественные агитационные способности Сероглазого. Между тем, Рэд с Янеком даже не встречался, а Зернов сделал все для спасения парня. У Шкуродрова не укладывалось в голове, что государственная политика "закручивания гаек" за десять лет может сжать сознание обычного студента до взрывчатки, детонирующей столь мощно и разрушительно.
"Что ж… произошло то что произошло. Теперь начнут копать, с кем Подлейшин с утра разговаривал, кто его видел. А видел нас с ним в "Субмарине" официант. Так что с официантом надо решать по-быстрому. Сегодня же вечером зайду, кофе попьем, и придется сыпануть ему. кулечек… из заветного сейфа. Естественная смерть, отек легких. Никто не догадается. Так, с этим понятно. Ну ладно, раз некому ехать, взрыв на рынке пока отложим… "
Если бы Янек знал, что убийством лейтенанта Подлейшина он предотвратил гибель сотен горожан!
"..Так. Иснабара я вызову через месяц, шифрованным письмом… Отправлю связника к Карзаму, в темную. Но переговоры связнику поручать нельзя — он не в теме. Исанбар приедет, мы с ним здесь, в Урбограде, обговорим условия… Но сначала придется разгребать случившееся. Смерть офицера РСБ не шутка, затронута честь мундира. Если Сероглазый ускользнет после такой дьявольской проделки — начальство меня, глядишь, свиней пасти отправит… "
— Шкуродеров на связи! Ну что, эксперты завершили работу? Вызывай телевизионщиков. В общем, ситуацию подай так: междугородные ужасисты убили офицера РСБ, раскрывшего банду торговцев наркотиками. По заказу криминальных структур, угу. Так. Дальше. Всех сотрудников на склад, переодеть в штатское, и немедленно бросить на патрулирование улиц. Перекрыть все выезды из города: вокзалы, пристани, полустанки, автобусные стоянки. На всех дорогах расставить посты автоматчиков. Связаться с полицией и внутренними войсками. Завтра мы начнем серию обысков на квартирах, и не только подозреваемых в оппозиционности, но и связанных с ними лиц: родственников, друзей и так далее. Что? Переполох? Не обращайте внимания, сейчас это можно и нужно. Угу. Наша активность должна быть зримой. Всем раздать фоторобот Сероглазого, напечатать дополнительные тиражи, расклеить по улицам. Угу. И телефон доверия. И сумму в двести тысяч укажите, что мелочиться… Прочесать все подвалы и чердаки, заброшенные дома, садовые участки в черте города. Отчеты ко мне на стол.
Положив трубку, начальник политического сыска углубился в сводку наружного наблюдения за Янеком. "Ага! После первой беседы с лейтенантом, по дороге домой, парень долго беседовал с каким-то водителем… Машина рядом притормозила. Номер автомобиля зафиксирован. Отлично! Владельца срочно найдем, и немедленно в камеру. Наверняка это повстанческий связник. А если даже и не связник…" — Шкуродеров ухмыльнулся — "Что ж, если это не связник, а обыски и проверки ничего не дадут — мы из него связника все равно сделаем. И выведем на процесс. Да и контакты его надо покопать… Авось знаком с кем-то из оппозиции: вот вам уже и раскрытый заговор. Начальство будет довольно: хоть какие-то результаты… "
Репортаж об убийстве видел в "Криминальной хронике" отставник Игорь Харнакин, куратор силовой группы повстанцев. Случившееся было неприятным сюрпризом.
"Вот черт… Кого-то шлепнули, свалили на нас, и сейчас начнется шухер по всему городу… Как там наши бойцы, под чужими документами? Не зацепит ли их полицейская сеть? РСБшники взялись основательно… Ну и переплет… Это нам всем большая проверка. Теперь не раньше чем через два месяца придется первый акт ставить, против Леньки Вурдалака… Мы-то хотели рассеять ореол полицейской неуязвимости, а тут кто-то пошел на убийство аж лейтенанта РСБ! И того круче… Такого не только убить — такого и выследить-то трудно… Кто же это сделал? Какие-то внутренние разборки? Или криминальные? Эх, проклятье — из их репортажей правду не выцедишь… Приписывают нам. Что ж, опровергать не будем! Но если все утихнет, а через два месяца вслед за жандармом отправится к праотцам банда полицая Лёньки, тогда горожане и вправду стряхнут с себя оковы страха, поверят в мощь повстанцев. Пережить бы эти месяцы… Ничего. Конспирация вполне герметична."
Видел репортаж и повстанческий вербовщик Зернов. В отличие от Игоря, он знал предысторию убийства, и мог догадаться о мотивах Янека.
"Эх… Ведь я ему дал все для выживания… Паспорт, деньги, инструменты, адрес… Ну какого же черта он решил покончить с собой? Очевидно, не готов был уйти на дно. Или уж так обозлился на этого Подлейшина? В любом случае, я чувствую вину за его гибель. Эх, надо было мне пакет раскурочить, ампулу и ручку не давать… Но кто мог знать его психологию? У меня и досье-то не было, все в спешке…"
Артем Зернов пил умеренно и только в компании — но на сей раз до краев наполнил стакан коньяком. Музыкант сел за синтезатор, и заиграл тоскливую минорную композицию. Когда его жена вошла в комнату с сумкой в руке, она поразилась: по щекам неугомонного весельчака текли скупые холодные слезы.
Братья Чершевские об убийстве не знали — телевизор они не смотрели принципиально. Потому и Рэд, скрывавшийся у них, не ведал о масштабной полицейской операции. Сейчас он сидел у зеркала и накладывал грим: операция "Генезис" завершена, из города пора уходить.
— Все бредни о "лимитах на революции" это мракобесная чушь. В духе лакеев из Розовой партии. — Рэд брезгливо сморщил нос, припомнив их дебильную писанину — Тут даже и обсуждать нечего. Никуда не делись причины революций — кризисы капитализма и вызываемые ими войны за передел мира. Причины в сохранности — будут и следствия. И не нам, революционерам, ужасаться по этому поводу.
Заговорщик осторожно провел по щеке упругой нейлоновой кистью. Короткими мазками он принялся наносить на лицо грим. Вчера ночью конспиратор изготовил состав, а утром извлек из морозилки: светлый тональный крем, вязкая палевая гуашь, растительное масло. Подпольщик менял внешность и готовился к отъезду.
Алексей Чершевский, закончив с делами в клинике, поспешил домой: он считал своим долгом проводить гостя. Сейчас, сидя напротив, он готовил возражения. Помешал звонок в дверь.