— Конечно! — лихо подмигнул Рэд — Без них нет развития. Но это будет борьба за свое мнение, за свою научную гипотезу, за свой эстетический вкус. Под ней не будет корыстной подкладки, и непримиримого конфликта интересов. В развитии целого, в познании истины тут одинаково заинтересован каждый спорщик. Это ведь не драка за кусок.
— Что ж… Выходит, Союз Повстанцев хочет своей революцией вырвать научные открытия у нынешней гнилой реакционной власти — как древний титан вырвал огонь у богов, чтобы дать его людям?
— Верно. И воздвигнуть на Мезле, путем внедрения новых технологий, рукотворный рай. Не вымышленный, не религиозный — а вполне материальный, доступный каждому. Это в наших силах.
— Величественная задача… Задача планетарного масштаба… Но позвольте, вы ведь действуете только в Рабсии…
— Вы плохо информированы — улыбнулся Рэд — Впрочем, при нынешних стенах цензуры, это не ваша вина. В других странах идут сходные процессы, и там наши единомышленники не менее активны. Мы не зря говорим, что мы космополиты. В Центральный Совет входят уроженцы всех регионов планеты. И для каждого из нас главный враг — реакционеры "собственной" страны, ведь именно по ее территории проходит его участок фронта. А в случае победы — именно "его" страна станет плацдармом и базой для развития революции в мировом масштабе. Для нас разные страны — это не "родины", а лишь территории. Плацдармы для реализации идеи. Мы не влюблены в кусочки, обмотанные проволокой границ. Понимаете, мы патриоты планеты, патриоты человечества. А по отношению к нынешним государствам — мы космополиты. Нам плевать на патриотическую демагогию правительств. Казенный патриотизм лишь рычаг в их руках. Мир един. Сейчас он движется на всех парах к пропасти исчерпания ресурсов. Слепые оптимисты делают вид, что все идет нормально, ретрограды-пессимисты кричат: нажмите стоп-кран поезда, притормозите прогресс, ограничьте потребление! Но остановка приведет к тому, что поезд медленно покатится на дно той же пропасти: ограничения сдерживают не только "безумное потребительство", но и научное творчество, способное вытащить нас из ловушки. Быстро или медленно, существующие ресурсы все же исчерпаются. Выход один: с помощью техники разогнать поезд прогресса до огромной скорости, чтобы он мог перепрыгнуть через пропасть! Приделать к нему крылья! Тогда спасемся. Исходов всего два: научный и технический прогресс, освоение океана и космоса — или же деградация и гибель от исчерпания ресурсов. Политическая революция расчистит дорогу для технического прогресса — и тем спасет человечество!
Устыдившись неожиданного пафоса последней фразы, которую могли принять за самовосхваление — в то время как Рэд говорил больше о товарищах, чем о себе — подпольщик смущенно улыбнулся, и прибавил:
— Вот так. Ни больше ни меньше…
Братья раздумывали: в словах гостя была определенная логика, они поняли ее. Между тем, Рэд решительно поднялся с кресла. Он внимательно осмотрел книжные полки и тахту: никаких следов пребывания, ничего здесь не оставил. Что ж. Время. Пора уходить.
— Ну ладно, спустимся с этих небес — произнес он, протирая очки — спасибо вам огромное за помощь, за приют. Надеюсь, я не очень обременял вас все эти шесть дней.
— Что вы… — добродушно улыбнулся Николай Чершевский — Напротив, я у вас в долгу. Наши беседы дали мне пищу для нового романа. Помните, я говорил вам? Фантастического….
— Вот как? — Рэд несколько даже опешил — Я польщен…
— Просьбы ваши тоже не обременяют… Костюм вам купил без труда, какой просили…. Вы, я вижу, мастер конспирации. А цвет глаз вот изменить не удастся — шутливо продолжил писатель — Хотя очки с простыми стеклами я принес. Роговая оправа, без сомнения, меняет ваше лицо, а глаза-то прежние… Тут уж ничего не поделаешь.
— Ошибаешься, братец — возразил доктор Алексей — Продаются и контактные линзы, позволяющие менять цвет глаз. Правда, они дороги. Товар для богачей.
— Кстати о богатстве — нахмурился Рэд — Тех денег, что я вам дал, хватило? Очки и косметика дешевы, а вот костюм… В связи с войной все дорожает, в том числе и одежда.
— Нет, на этот костюм цена приемлемая… Товар вы указали неходовой. У молодежи классика не пользуется спросом. Хотя Медвежутин снова обмундировал учащихся в форму, но вне школы и университета они по-прежнему предпочитают яркие тона. А тут такое: размер для молодого, цвет и фасон для взрослого… Торговец не дорожился, рад был что взяли.
— Мой персонаж, по легенде, молодой успешный аспирант, всего добился сам, тщеславен и гордится заслугами. Жаждет признания. Я, знаете, даже для эпизодических превращений продумываю мелочи. Не только внешность и походку, но и психологию. Учебники по актерскому мастерству читал с увлечением. Подойдет именно тот костюмчик, что я описал. Так-с… Можно взглянуть?
— Вот, пожалуйста… Классический черный. Шелковая белая сорочка. Ботиночки стильные, с претензией. Галстук легкомысленный, как просили, пестренький. Не забыл даже запонки… Ну и плоский чемоданчик-дипломат очень подходит к вашему образу.
— Дом кладут по кирпичу, а роль… Впрочем, это не мои слова. А то вы их, чего доброго, впишете в роман… — пошутил Рэд, переодеваясь. Разгрузочный жилет с набором выживания он надел под широкий пиджак.
— Нет, серьезно — пригладил круглую бороду Николай Чершевский — То, что вы мне рассказали в эти пять дней, начиная от психологии личности и кончая прогнозом о рукотворном рае — настолько цельно и закончено, что я пожалуй выведу героя, на Вас похожего… В будущей книге…
— Ну, спасибо. — Рэд даже прижал руку к сердцу, от избытка чувств — Вы решили мне подарить бессмертие… Ведь для нас, материалистов, оно в памяти других. В том следе, который личность оставляет после себя в истории.
— Да, в этом смысле, писатель волшебник. — весело откликнулся Алексей. — В отличие от нас, докторов, он способен дарить вечную жизнь… Свом героям, естественно.
— Будьте осторожны — напутствовал Николай Чершевский
— Николай, уж коль скоро я попаду на острие вашего пера, то смерти мне бояться нечего…. — Рэд теперь и улыбался по-иному, он без остатка растворился в образе самоуверенного аспиранта — Сейчас выключу "Пелену" и положу ее в карман. Потом вы откроете дверь, и я исчезну. Но хочу сказать напоследок: искренне рад, что нашел здесь приют и провел эти дни в вашем обществе. Прощайте, дорогие!
Он окинул взглядом тесное книгохранилище, массивные дубовые шкафы, узкую тахту и неказистый письменный столик, за которым ключевые игроки будущего подполья обсуждали тайные дела. На краю столешницы лежала черная коробочка "Пелены".
Толкнув обшарпанную дверь подъезда, Рэд впервые за шесть дней очутился на улице. Свет, тепло, звуки и краски мира с такой силой нахлынули на него, что с непривычки заговорщик опешил и остановился как вкопанный. Щурясь от нестерпимо ярких лучей, он оглядел двор. Кажется, ничего подозрительного. Безлюдье. Тишь. Буйные раскидистые деревья шевелят кронами под ветром. В живительной тени, у качелей, беседуют мамаши, покачивая коляски с детьми. Заперты и мертвы автомобили на парковочной площадке. На асфальт уже легли кое-где желтые листья. Подпольщик судорожно перевел дух. С непривычки кружилась голова. Он сощурил глаза, жадно вбирая новые впечатления — недельное затворничество обострило чуткость к природе. Городское небо, в легких перистых облачках, радовало его также остро, как синий купол над Урбальскими горами. Оно казалось живым и ласковым. Даже тонкие черные нити проводов, перечеркнувших лазурь, не портили впечатления. Придя в себя, подпольщик неторопливо двинулся вдоль исписанных стен, миновал футбольную площадку: там сейчас не звучали удары мяча и ребячьи голоса. Он прошел под арками, крашенными желтой охрой. Пересекая спокойный проулок, Рэд оглянулся по сторонам, еще раз убедился: слежки нет. Шел он через дворы, избегая людных мест, оглядывал дворовые скверики, и поймал себя на том, что тревожится за судьбу этих зеленых оазисов: ведь рано или поздно варварская "уплотнительная застройка" доберется и сюда… С элегической грустью, смешанной с радостью от чудной картины, подпольщик любовался маленькими фонтанчиками, роскошными бархатными цветами на клумбах, алыми гроздьями рябин. У него вдруг возникло щемящее чувство, будто он любуется природой в последний раз.
Усилием воли прогнав нелепое предчувствие, Рэд зашагал вперед. Покинув уютные дворики, он направился к шумному перекрестку городских магистралей — туда, где высились две старинные высотки, все в гипсовых завитушках. Вой моторов, рев сигнализаций и звуковых сигналов, трепетание горячего воздуха, гул людских голосов и суета прохожих — помогли подпольщику преодолеть разнеженность.
Сосредоточенно оглядывая широкие тротуары, Рэд примечал неладное: у обочины примостилась патрульная машина, и тройка полицаев с автоматами наизготовку проверяла документы у водителей легковушек. Поодаль, близ полицейской будки, занял пост кинолог с собакой, а внутри за стеклом виднелись автоматчики в бурых касках. На стороне, где пролегал его маршрут, вооруженных стражников не было — но в толпе у остановки наметанный глаз конспиратора сразу выделил нескольких мужчин в черных отглаженных брюках и белых рубашках. Дюжие молодцы походили друг на друга как близнецы: короткая, по-уставному опрятная стрижка, начищенные тупоносые ботинки единого фасона, крепкое телосложение, лица незаметно-стертые. Именно по нарочитой неприметности Рэд и засек их. "Это не полиция" — понял он — "Это РСБ. Причем не служба наблюдения. Очевидно, всех сотрудников кинули на патрулирование улиц. Крупная операция. Скорее всего, охота идет за мной."
Заговорщик лениво прошествовал мимо остановки, качая в руке чемоданчик. В любой момент он был готов подорвать "Пелену" в кармане, а вслед надкусить ядовитую ампулу. Ух… Кажется обошлось… Тех, кто шикарно одет, полицаи трогать боятся — мало ли какие связи у задержанного. Но ведь это РСБ, могли и задержать. Очевидно, маскарад и грим сделали свое дело. Вьехал в город загорелый, светлорусый, небрежный "мастер химкомбината" — уходит бледный и щеголеватый черноволосый аспирант, облеченный в классический костюм. Молодой всезнайка в претенциозном галстуке, с узенькой бородкой-"якорем"…
Итак, не задержали. Теперь проверим, увязался ли хвост…
Рэд неторопливо поднялся на высокое железное крыльцо магазина бытовой химии. Даже в этот момент заговорщика не оставила ирония. Он хмыкнул: хозяева магазина, дабы пластиковая дверь не захлопнулась, прижали её зеленой мусорной урной, лавочку отнюдь не украшавшей. Взойдя по ступенькам, Рэд глянул вниз: тротуар был как на ладони. Худшие опасения подтвердились: один из безликих следовал за ним.
"Черт, и откуда берутся такие одутловатые рыла с пегими ресницами." — выругался про себя заговорщик — "В чем же мой прокол? Выгляжу пристойно. Слишком улыбчив и роскошен, видимо. Похож на иностранца? Так, начинается… Посмотрим еще, для верности".
Он быстрой походкой проследовал в торец торгового зала, медленно развернулся. Выбирая у полки мелочь — медицинский клей, школьные акварели, ватные тампоны и перчатки для мытья посуды — он украдкой посматривал на соглядатая. Здоровенный бугай, обливаясь потом, бестолково скитался меж рядов, ничего не покупая. Все ясно, денег на оперативные нужды патрульным не выдали, срочно бросили на улицы весь состав….
Теперь, когда Рэд уверился в наличии слежки, им овладел мальчишеский азарт — "Ну, даже лучше, что это произошло здесь. До ближайшей точки пятьдесят шагов". Две точки, для ухода от слежки, были намечены и оснащены Рытиком заранее, они входили в стандартный план отхода, которым Рэд и воспользовался.
Сунув покупки в карман, он вальяжно и неторопливо вышел из магазина и направился вниз по тротуару, к химчистке за углом. Миновав торговок цветами и свернув, Рэд мгновенно ускорил шаг. В салон химчистки почти вбежал, и при такой жаре сбившееся дыхание скрыть не удалось — но это было и не нужно. Сконфуженно улыбнувшись, Рэд обратился к девушке за барьером:
— Скажите пожалуйста, где здесь туалет?
Приемщица была снисходительна: ишь как запыхался прохожий, видно нужда неотложная — и быстро указала на служебный вход. Юркнув туда, Рэд уверенно поднялся на второй этаж — он хорошо изучил планировку — зашел в кабинку уборной и запер дверь изнутри. Открыв зеленый шкафчик, подпольщик извлек оттуда драный дерюжный мешок — три часа назад его принес пенсионер Торопов, по указанию Рытика — и быстро вынул оттуда новый костюм: изодранные лохмотья бродяги. Там же лежал театральный парик (буйные грязно-седые космы), и длинная широкая накладная борода, столь же неопрятная.
Быстро натянув перчатки, Рэд переоделся, открепил спинку жилета, извлек капроновый тросик с карабинами и положил на подоконник. Затем Рэд небрежно посадил на медицинский клей новую шевелюру. Пальцем он быстро растер на щеке голубую акварель, по краям смазал желтым, стушевав края мазни внутрь и наружу, а в центре ватным тампоном нанес алые пятнышки. Синяк вышел знатный: трехдневный, буро-зеленый, с кровоизлиянем. Рэд глянул в мутное зеркало: теперь там отражался не щеголеватый молодой аспирант со стильной бородкой-"якорем", а чумазый рваный алкоголик-бродяга с фонарем под глазом, заросший спутанными волосами.
— Ух ты… Страсти-мордасти! — не сдержавшись, заговорщик бросил реплику вслух.
Сложив прежний шикарный костюм в чемоданчик, Рэд лихо вышиб кейсом стекло в уборной, сбросил конец длинного троса в колодец хоз. двора, а другой конец веревки укрепил на батарее отопления. Спустившись вниз, на гаражную крышу, заговорщик спрыгнул в пустой сквер. Там он выбросил кейс в колодец, и поплелся к помойке — шаркая ногами, пьяно покачиваясь.
Сосредоточенно роясь в отбросах, Рэд украдкой зыркал по сторонам. Он видел, как безликий детина пулей выскочил из химчистки. Шпик заполошно метался по двору, его потная рожа раскраснелась, она сияла как медный самовар. Наконец, став от Рэда в пяти шагах, охотничек вынул мобильный телефон и бросил в трубку: "Ложная тревога. Очкарик живет в доме у химчистки. Его во дворе жена и дети ждали с покупками. Зачем? Ну, ключ забыли… Ага, я сейчас… "Признаваться в провале не хотелось — у начальства с неумехами разговор короткий. Еще минут пять горе-сыщик приходил в себя, стирал пот со лба, курил — и бросив под ноги Рэду окурок, направился на исходный пост…
Наблюдая за кульбитами РСБшника, Рэд позабыл о других опасностях. И потому, когда на плечо его легла тяжелая ручища — вздрогнул всем телом, пружинисто отпрыгнул в сторону. С образом спившегося бродяги такое поведение не вязалось.
— Н-ну ты, козел — его сосед, подлинный бездомный, с сизыми прожилками на обожжённом лице, трясся от ярости и похмелья — Ты чё на мой участок пришел..
Неизвестно откуда, но с поразительной быстротой, к пьянчуге пришло подкрепление — еще тройка местных люмпен-пролетариев.
— Ты урод, погань… Чё, порядка не знаешь… Я сейчас покажу… твою мать…
Рэд не нуждался в том, чтобы урбоградские алкоголики показывали ему кого-то из родных. Он задумался, как доходчивее растолковать им это. Худощавый и хрупкий заговорщик не отличался физической мощью, но знал двадцать смертельных зон точечного удара. Этого был достаточно, чтобы отправить к праотцам любого пьяного задиру.
"Все же, оборванец не виноват в своей деградации" — сочувственно помыслил Рэд — "Это режим Медвежутина и капитализм низвели беднягу на скотский уровень. Ладно, не стану калечить нищеброда…"
Меж тем, агрессор схватил палку и грозно надвигался, запрокинув лохматую голову. Усмехнувшись, Рэд собрал тонкие пальцы клювиком, и легонько ударил его чуть пониже кадыка, меж ключиц. Бродяги сперва не поняли, что произошло: забияка повалился на асфальт — кашляя, задыхаясь, обливаясь слезами. После же взглянули на Рэда с опаской: им стало ясно, что ловкий боец лишь выдает себя за старого бомжа. Оставив приставалу на попечение собутыльников, Рэд направился в дальний угол сквера, и исчез в подземном коллекторе.
Через двадцать минут, в полном соответствии с картой маршрута, Рэд вынырнул из тоннеля у поворота железной дороги. Товарные поезда тут замедляли ход — эта деталь была вовремя замечена и оценена командой Рытика. Иного пути и не оставалось: все выезды из города были перекрыты, на вокзале шла облава, платформы полустанков топтали сапоги автоматчиков, автомобильные пробки возникали на мостах по причине повальных проверок, в аэропорту и на речных пристанях творилось черт знает что.
Отдышавшись под кустом, Рэд дождался, когда грохочущий товарняк притормозил на излучине. Схватившись за чугунные ступеньки платформы, заговорщик перевалил через борт.