— Бог их знает, — пожал плечами Катанги, но лицо его сияло.
— Теперь мандат обеспечен, смело можно сказать, — продолжал губернатор, — если только Тенки не выступит против. Покамест от него холодом веет, как от айсберга, и на лице что-то странное, недоброе мелькает, когда на твою кандидатуру намекнут.
Тенки и правда прохладно держался с гостем из Пешта. При упоминании его кандидатуры насмешливо кривил губы, а за игрой обращался к нему с тем пренебрежительным прононсом, за который чернь не раз уже била окна в аристократических клубах.
— Ну еще бы! — с легким юмором отметил Менюш. — Позабыл, видно, про французскую революцию.
Впрочем, король Янош забрал уже графа в свои руки. "Секейский Бисмарк" знал прекрасно, что этого надменного вельможу легче всего пронять именно такой опекой. И он принялся расхваливать его кандидатуру.
Тенки уже закипал и готов был взорваться, когда появился хозяин.
— Столы больше не нужны!
Ферблисты опять расселись по своим местам, но Катанги, не в силах больше бороться с усталостью, выскользнул на свежий воздух.
Голова у него кружилась, руки, ноги дрожали; он чувствовал, что вот-вот упадет, не выдержит в этой жаре и удушливом дыму. И пока пробирался в сени через шубную, задумал дерзкий план — удрать. Он знал, что всем рискует, но больше просто не мог. Единственным его желанием было лечь и уснуть. Не только депутатский мандат — даже трон отдал бы он сейчас за обыкновенную постель.
Во двор как раз вышла миловидная, стройная девушка, вылить ушат с помоями.
— Как звать тебя, милочка? — ласково спросил наш герой.
Но та первым делом одернула синюю цветастую юбку, которая сзади была подоткнута, приоткрывая рубашку, — не бог весть какого тонкого полотна, но красивую и соблазнительную, — и лишь потом ответила:
— Жужи.
Доктор оглянулся украдкой, не слышит ли кто.
— Сделай мне, голубка, одолжение.
— Хоть два, ваша честь.
— Ловлю тебя на слове, Жужика. Два-то мне и нужно.
— Жаль, что я не «три» сказала, — улыбнулась девушка с такой простотой и грацией, любой графине под стать.
— И двух довольно. Но умеешь ли ты молчать?
— Не знаю, — рассмеялась она задорно. — Пока не пробовала.
— Ой, золотце, если не пробовала, тогда все пропало.
— Уж будто такая тайна? — склонила она набок головку.
— То-то и есть, что тайна. Извозчика надо нанять потихоньку, чтоб никто не заметил. Пусть подождет здесь где-нибудь, ну, хоть напротив, у церкви, и в Бранило[43] меня отвезет.
Жужика испуганно всплеснула руками.
— Иисус-Мария, святой Иосиф! Еще чего выдумали. Меня барин за это прогонит.
— Да ну?
— Вот вам и «ну». Нам строго-настрого наказано, если кто уехать захочет, сейчас барину сказать. А что же будет, коли я сама вдруг пойду и вам помогу?!
— Неужто не выручишь? — просительным тоном сказал Катанги.
— Ой, нет (она умоляюще сложила руки), видит бог, не могу, хоть и знаю, что вы нашим депутатом будете (тут она, отчаянно смутясь, поднесла кончик передника ко рту и ухватила его зубами). У меня ведь нет никого. Мне ничего не нужно, а вот Борбала… та сделает.
— Кто эта Борбала?
— Служанка, как и я, но у нее милый есть — значит, сделает. Борбала, она и черта не побоится, ведь у нее милый есть.
— А где она, Борбала эта?
— Мак на кухне толчет. Слышите, ступка звякает?
— Пошли-ка ее сюда!
Пока Менюш ждал Борбалу, во двор то и дело выходили гости, раскрасневшиеся от вина, и, схватив горсть, снега, терли себе лицо: секейское средство против сонливости.
"Надо это запомнить", — подумал Катанги и тоже растер лицо снегом.
Тем временем вышла Борбала. Вот это была деваха: рослая, статная, дородная, чувственный пунцовый рот, ямочки на щеках, а глаза черные, жгучие, как два светляка. Большим, тяжелым пестом, который был у нее в руке, она поигрывала, словно какой-нибудь мухобойкой.
— Ого, сестрица, да ты с палицей пожаловала!
— Жужика меня прислала, ваша честь, говорит, вам что-то приказать угодно.
Катанги поманил ее за собой к кладовой (у крыльца слишком много народу сновало) и там изложил ей свое желание: нанять извозчика и шубу еще разыскать, — ее можно узнать по сигарнице в кармане. Шубу надо на кухню как-нибудь перетащить, а ночью положить на повозку.
Борбала только головой покачала в такт своей палице.
— Трудновато будет, — поколебавшись, сказала она, — но я вас тоже об одном трудном деле попрошу. Услуга за услугу, идет?
И испытующе посмотрела на Катанги.
— А что такое? — не очень уверенно спросил тот.
— Замуж выйти хочу, — глухим голосом ответила Борбала, — и жених есть.
— Черт подери! Охотно верю.
— Но мне нельзя замуж, хоть он малый славный и люблю я его.
— Почему же?
— Из-за мужа покойного.