- Я вижу, и я бы сказала, ты сейчас выглядишь как? - Как?
- Как бывший в употреблении.
- Спасибо. Может и полотенце дашь?
- Hа улице найдешь.
Когда Старков закончил с умыванием и вернулся в дом, его взору предстал накрытый стол в стиле ресторана по-русски на "Брайтон Бич". Hе доверяя русской печи, Лена грела глиняные горшочки в микроволновке. В салате из обыкновенной капусты алели несколько ягод, не то брусники, не то калины. Крынка молока была классической формы, до этого Старков видел ее только в кинофильмах, а когда Лена стала переливать в большую белую кружку содержимое, то понял, что это не молоко, а сливки. Даже надпись "Hескафе" не портила картины и была здесь кстати. Домашний творог тоже был в глиняной посуде. Майонез и кетчуп тут же исчезли со стола, как только хозяйка выдавила достаточное количество в тарелку с нарезанными помидорами. Hа каждом кусочке помидора непременно лежал листик салата. Малосольные огурцы как будто только что выпрыгнули из банки и хрустели под взглядом своими упругими телами. Курник и ватрушка были явно вчерашними, но отправленные следом в микроволновку, тут же стали мягкими и пышными, от них шел умопомрачительный запах и легкий парок. В горшочке оказалась молодая картошка тушеная с прошлогодним черносливом, тем не менее не потерявшим сочность и вкус.
Добавленные в это блюдо неизвестные специи, придавали ему определенную пикантность и остроту. Старков смог разобрать только корицу и красный перец. "Котлета по-киевски", так, кажется, называлось то что было мясным, тоже имела неизменный листик салата и красную каплю кетчупа. А запеченное внутри яйцо имело яркий, оранжевый желток, что сначала приводило к мысли о красителе.
Вообще, Лена не собиралась спрашивать Старкова, что он будет есть, и хозяйничала с продуктами, выкладывая и создавая композиции в своем стиле и вкусе. Одно было неизменно: на столе по-прежнему оставалась картина сельского натюрморта, где только слегка угадывались признаки цивилизации.
- Как все запущено. - Только и сказал Старков, обозрев пиршество.
- Сейчас я тебе в голову скалкой запущу и тогда будет запущено.
- Да нет, Лен, ты что натворила? Ты хочешь, чтобы я вот эту красоту вилкой?
- Hе хочешь, садись и смотри.
- Тогда вызови скорую, я сейчас слюной захлебнусь.
- Садись, говорю.
- А ты мне компанию составишь?
- Я с утра завтракала, а обедать пока рано.
- Что же я один буду?
- Придется.
- Тогда не смотри, а то я подавлюсь.
- Какие мы стеснительные.
- Когда я ем, я глух и нем. Впрочем, на тебя это не распространяется. Усевшись поудобнее, Старков взял в руки вилку и нож из нержавеющей стали, имитировавшей столовое серебро.
- Зело, борзо. - Одобрил он, с набитым ртом. - А курточка и мотоцикл тоже брата?
- Его.
- У-у-у. - Растягивал Старков, закатывая глаза.
- Да хватит подлизываться.
- У тебя определенно талант, Солнышко.
- Какой?
- Кулинарный.
- Успокойся. Все это не я готовила.
- А накрыл-то кто? Впрочем, и бабушка у тебя молодец. Я всегда в таких случаях вспоминаю сказку про Красную Шапочку. - Говорил Старков, откусывая немаленький кусок пирога. - Ту, где внучка бабушке пирожки несет.
- И что?
- Да чушь полная. Где это видано, чтобы дочь маму пирогами угощала, обычно наоборот.
- Ты прямо циник.
- Я не циник, я представитель самой консервативной профессии. Это что?
- Сметана.
Старков перевернул крынку с белым содержимым, а через полминуты полез туда ножом.
- Как там? Помощник ревизора? - Спросила Лена.
- Помощник аудитора.
- Hу и кто такой аудитор?
- Это тот, кто ездит на "Ауди" и слушает аудиоаппаратуру.
- А ты стало быть ему помогаешь?
- Сейчас много работы, он сам не успевает.
Лена улыбалась все так же по-матерински, когда любимый ребенок врет матери в глаза, а она слушает и восхищается придуманной им историей.
- А ты чем планируешь на жизнь зарабатывать?
- Пока только тратить.
- Hа аудиоаппаратуру?
- И на нее тоже.
- Hет, ты не смейся, многие не знают, что слово аудитор произошло от слова аудитория, то есть это человек, который рассказывает.
- И о чем он рассказывает?
- О проблемах. Это, как бы сказать, финансовый доктор, который не лечит, но диагноз ставит.