— Еще раз назовешь Милой, по носу щелкну, — пообещал Камилл. — Джа, валяй, не смущайся, как девственница перед дефлорацией. Все свои, даже смеяться слишком сильно не станем.
— Ну ладно, — Джао пожал плечами. — Мириэра, можно тебя отвлечь от забот ненадолго?
— Да, Джао, — прозвенела колокольчиками белокурая девочка в длинном синем платье, возникнув в воздухе перед Демиургом. — У меня достаточно ресурсов для общения. Доброго дня, господа и дамы, рада приветствовать вас в Ракуэне.
— Милашка! — одобрила Майя, разглядывая Художницу. — Почти такая же милашка, как я. Джа, неужто сам внешний вид разрабатывал? У тебя наконец-то прорезался художественный талант?
— Да он синий цвет от аквамаринового не отличает! — фыркнул Камилл. — Вон, Лика подтвердит. Моя Колыбель визуализацию собирала, по типовым шаблонам.
— Не твоя Колыбель, а мастер Нобара Гахака при помощи Колыбели, — поправил Джао. — Только не начинай дискуссию! Потом, если хочешь, всласть поспоришь. Мириэра, снимаю ограничения на передачу информации о Ракуэне всем Демиургам, а также Кансе.
— Принято, — прозвенели колокольчики. — Художницы и Контролеры оповещены.
— Спасибо. Покажи нам, пожалуйста, Вамати. Без обратной связи.
— Выполняю.
Мир вокруг Кансы мигнул, и она вдруг очутилась высоко над землей, машинально ухватившись за мужа покрепче. Вокруг парили какие-то незнакомые птицы, а под ними…
Под ними расстилался город. Не очень большой — около версты в длину, раскинувшийся по обеим берегам неширокой спокойной реки. Незнакомого вида дома в три-четыре этажа — островерхие черепичные крыши с торчащими каминными трубами, беленые стены, застекленные стрельчатые окна. Широкие улицы, мощеные пригнанными каменными кирпичами, деревья с корнями, аккуратно обложенными бортиками из красного кирпича, ленивые собаки, валяющиеся у ворот низких оград вокруг двориков с аккуратными ухоженными цветниками… И люди. Деловито спешащие люди в одежде странного покроя. Женщины в легких платьях разной степени открытости, с корзинами в руках. Мужчины в мешковатых старомодных костюмах и потешных широкополых шляпах, неспешно шествующие налегке или инструментами. Возчики, подгоняющие запряженных в повозки осликов, всадники и всадницы на конях, седоки в легких открытых повозках…
И вокруг — ни одного автомобиля. И фонарные столбы, к которым не тянется ни одного провода.
— Погоди-ка, Дзи! — Палек пошевелился, и Канса почувствовала, как под ногами формируется что-то невидимое, но твердое. Она с облегчением выпустила руку мужа и украдкой потопала ногой, чтобы проверить, как держит. — Я же сюда заглядывал… да буквально два или три дня назад. Меня девчонки таскали, чтобы похвастаться, как здорово нарисовали. Здесь же пусто было! Дома стояли — и все.
— Сорок два планетарных часа назад, — прозвенела Мириэра, — результаты испытаний системы на полигоне признаны успешными. Ракуэн переведен в штатный режим эксплуатации примерно восемнадцать планетарных часов назад. В настоящий момент разбужены триста восемьдесят один нэмусин в пятидесяти четырех локациях. На данной стадии значимых отклонений от прогнозируемых траекторий развития не зарегистрировано, хотя статистических данных недостаточно для достоверного анализа.
— Джа, что такое "нэмусин"? — требовательно спросила Майя. — Объясняй с начала.
— Нэмусин — психоматрицы биоформ, полностью перемещенные в виртуальность. Мириэра, я временно возьму управление каналом на себя. Демонстрирую на примере.
Город внезапно резво прыгнул навстречу, и один из мужчин словно оказался обрамленным невидимой, но вполне ощущаемой рамкой. По ее сторонам заструились потоки разноцветных символов, которые Старшие использовали в общении между собой.
— Эй, помедленнее! — окликнул Палек. — Я не воспринимаю. И Каси наверняка тоже.
— Мириэра, дублирование на общем, — скомандовал Джао, и с одной стороны рамки потекли вполне узнаваемые слова.
"Майцура Васурэппой. Родился 18.26.769. Умер 03.06.858. Непосредственная причина смерти: острая коронарная недостаточность. Общая причина смерти: естественный возрастной износ организма. Текущий уровень подавления личности: 34 %. Тенденция к восстановлению личности: недостаточно статистических данных. Последний род занятий: пенсионер. Предпоследний род занятий: старший оператор роботизированной линии на автомобильном заводе корпорации "Курума" в городе Тахока. Текущее положение: ремесленник в жестяной мастерской…"
— Джа, я тебя разве не учила в свое время, что термины перед использованием необходимо определять? Что такое "подавление личности"? — поинтересовалась Майя, отбрасывая за спину золотистую гриву. Внезапно она нахмурилась. — Только не говори, что ты перетаскиваешь в виртуальность умерших в реальном мире!
— Почему не говорить? — удивился Джао. — Именно так и скажу: я перетаскиваю в виртуальность умерших. По крайней мере, тех, с кого наш с тобой комбинированный эффектор успел снять зрелую психоматрицу. А что тебя так удивляет?
— Масштабы, Джа. Масштабы. Ты вознамерился перетащить сюда вообще все население Текиры?
— Майя, а можно я все-таки начну с начала, предварительно дав определения? — с ехидными нотками в голосе поинтересовался Джао. — В точности, как ты любишь?
— Валяй, — милостиво кивнула Демиург, и ее устремленный на Кансу взгляд стал задумчивым. — Начни с места, когда тебе вообще идея в голову пришла.
— Она не мне пришла. Она возникла задолго до меня. Ты у нас поумнее Камилла…
— Спасибо, Джа, — Камилл отвесил царственный поклон. — Я ценю твое высокое мнение.
— …так что в психологии разбираешься получше его, — невозмутимо закончил фразу Джао. — Какова, по-твоему, причина возникновения упорядоченных верований в сверхъестественное?
— Мне начать с цитирования предисловия к какому-нибудь учебнику или диссертации? — деловито поинтересовалась Майя. — Поиск выдает больше полутора тысяч полностью и частично уцелевших источников начиная с девятнадцатого века.
— Ты своими словами. Ты ведь интересовалась темой, я знаю. Ну?
— У меня нет короткого ответа, Джа. Масса причин. Что ты хочешь услышать? Вернее, так: твоя версия?
— Смерть. Причем смерть не собственная, а чужая. Вот как у Каси сейчас.
Джао покосился на Кансу.
— Смириться со своей собственной смертью сложно, но можно. В конце концов, она касается только тебя. Когда умираешь сам, все заканчивается раз и навсегда. Куда тяжелее смириться со смертью любимых и близких — они уходят, а ты остаешься жить с сознанием утраты. Зачастую человеку легче пожертвовать своей жизнью, чем позволить умереть тому, кто ему дорог. Верования в загробную жизнь, перерождение или продолжение существования в той или иной форме в прежнем мире — все это не только и не столько попытка понять, что станет с самим тобой. Это прежде всего попытка убедить себя, что дорогие тебе люди по-прежнему живы, пусть и не доступны тебе. Ребенок, который убеждает себя, что мертвая мама просто уехала и скоро вернется — тот зародыш, с которого начинается любая вера. И главный столп любой религии — иконы и алтари, у которых молятся за счастье умерших или приносят им дары.
— Мне одному так кажется, или его освистал бы любой историк из разбирающихся в предмете? — в пространство вопросил Камилл. — Знаешь, Джа, хреновый из тебя Конструктор, Джа, с такими-то взглядами. Ладно, с предисловиями можно заканчивать. Ты решил создать загробный мир. В общем-то, по названию можно было и сразу догадаться. Ты его как, специально сваял, чтобы своим подопечным шок от смерти родственников сглаживать? Или у тебя более широкие планы? И что там с подавлением личности?
— С начала мне рассказать, похоже, не судьба, — Джао развел руками. — Все и без того умные, с полуслова догадываются. Камилл, я всего лишь решил, что разум, которого в нашей Вселенной и без того не хватает, не следует терять попусту. В нашем огромном мире мы освоили лишь крохотные участки пространства, неразличимые на общем фоне. И никогда не освоим — Демиургов осталось меньше тысячи, и даже если каждый умудрится поднять сотню точек концентрации сознания одновременно, нам не обжить даже Млечный Путь.
— Ты собираешься отправлять их осваивать космос? — деловито поинтересовалась Майя. — Надеюсь, ты не намерен делать Демиургами всех подряд? Кара и прочие твои подопечные — с их кандидатурами я полностью согласна, но их ты отбирал и воспитывал индивидуально. А планета населена миллиардом с лишним личностей трех рас, причем большинство людей мне глубоко несимпатичны: эгоистичные себялюбивые хамы, готовые убить кого угодно ради собственного комфорта, власти, денег. Я лично решительно возражаю против предоставления им полных возможностей. И потом, зачем дожидаться смерти? Шок все-таки, и серьезный. Многим психику может сломать напрочь, поверь мне как эксперту. Выбрал нужных личностей, сунул в стасис и послал к дальней звезде…
— Я не намереваюсь делать всех Демиургами. Я еще не знаю, в какой форме отпускать их. Я даже не знаю, стоит ли давать нэмусинам бессмертие — или же предоставить возможность умереть снова. Майя, главная проблема в том, что мы не можем забирать из общества лучших. Тогда оно прекратит развиваться. Или начнет развиваться не в ту сторону. И мы не можем явно объявить людям, что по достижении определенного возраста трансформируем их в нечто другое: предчувствие смерти играет для личности огромное значение. Отнимите у человека сознание своей смертности — и он перестанет быть человеком, а общество изменится до неузнаваемости. А мы, кажется, договорились сохранить Текиру в неизменности…
— И ты замечательно поддерживаешь статус кво, — согласился Камилл. — Одна только война 93-го между Грашем и ЧК чего стоит. Ну да, ну да, хребет княжьей аристократии следовало сломать, ты очень убедительно все разъяснил. И эффектор Майи на волю выпустил — тоже замечательно стабильности поспособствовало. Но ты мне лучше скажи, а судьи у тебя кто? Вот помер человечек. Ты его душу по какому принципу сортировать вознамерился? У тебя даже организованной религии нет, чтобы на следование моральным догматам ориентироваться. Лично намерен жизнь каждого изучать под микроскопом начиная с годовалого возраста? Пуп не развяжется?
— Я не намерен никого изучать, — Джао пожал плечами. — Бессмысленно.
Он щелкнул пальцами, и в воздухе повисла колоритная фигура: угрюмый мужчина далеко за пятьдесят, с толстым свисающим пузом, озлобленным лицом, изборожденным глубокими морщинами, и носом, покрытым сетью лиловых прожилок.
— Вот тип, который все неприятен: пьяница и хам, живущий на пособие и интересующийся только следующей выпивкой. В один прекрасный день помер от запущенного рака поджелудочной железы — и его психоматрица в нашем распоряжении. Что с ней делать? Стереть за отсутствием положительных качеств?
Еще один щелчок пальцами — и рядом появился молодой человек лет тридцати с небольшим. Его черты явно угадывались в пятидесятилетнем, но морщин и лиловости носа на лице еще не наблюдалось, хотя талия уже изрядно подзаплыла жирком.
— Вот он же за двадцать лет до того — уже изрядно разочаровавшийся в жизни, но все еще сохранивший какие-то идеалы. В сердце еще осталась тоска по неизведанному, но ее уже начала вытеснять усталость. Начальник — сволочь, жена оказалась стервой и ушла, досрочно расторгнув контракт, забрав детей и отсудив большую часть имущества. Таланты его никому не интересны, да и цель жизни становится все более и более расплывчатой. Не за горами кризис среднего возраста, и сердце смутно подсказывает, что пережить его окажется не так-то просто.
Еще щелчок пальцами.
— Вот он же за примерно двадцать лет до того. Только-только закончил старшую школу и поступил в университет. Жизнь полна радужных надежд, девушки зазывно улыбаются, преподаватели поощрительно кивают на семинарах, и впереди, безусловно, сверкающее будущее.
Еще щелчок.
— А вот он же еще на десять лет раньше. Младшешкольник из благополучной семьи, любит папу и маму, старательно учится и ведет себя как хороший мальчик, потому что мама настрого так наказала. Образцовый ребенок. Кто может предположить, что через полвека он превратится в дебошира и безнадежного пьяницу? А теперь вопрос — кто из них настоящая личность? Семилетний? Двадцатилетний? Тридцатилетний? Или пятидесятилетний? Кого судить? Кого награждать или карать? Человек — животное социальное, и в том, кем он стал, виноват не только он лично. Да, под конец жизни спился и скатился — но ведь вокруг не нашлось никого, кто подал бы ему руку. Разве справедливо судить его так же, как и того, кому помогли? Ведь выйди вон тот парень, — он указал на тридцатилетнего, — из дома на две минуты позже в один прекрасный день, и встретился бы с замечательной девушкой лет на десять его моложе, но умницей и красавицей, искренне бы в него влюбившейся. И тогда…
Щелчок пальцами, и рядом с пьяницей появился еще один человек. За пятьдесят, то же лицо, что и у алкоголика — но спокойное и доброжелательное, без прожилок, а в уголках рта собрались крохотные морщинки, таящие в себе скрытую улыбку.