— Разберемся, — Яна критически обозрела Карину с ног до головы. — Рис, что на тебя нашло?
— Политическая необходимость нашла. Нам выпал великолепный шанс — зубастый, зеленый и чешуйчатый. Появилась возможность сделать хороший ход, фактически шах, а то и мат в одной партии. Нет времени объяснять.
И он стремительно нырнул вперед, в сумерки.
"Яна, контакт. Карина, Контакт. Семен в канале. Топайте к сцене, по ходу дела объясню".
"Здесь Яна. У меня картирование здания заканчивается, сейчас пойдем. Объясняй. Ты же знаешь, я сюрпризов не люблю, а Кара — тем более".
"Здесь Семен. Танцевально-вокальный номер. Импровизируем втроем. Светотехнику я запрограммирую. Кара, подключай к своей проекции наработанные в виртуальности навыки работы с тоскалой, если еще не сделала".
Обреченно плетущаяся за уверенно идущей впереди Яной Карина чуть не запнулась от неожиданности.
"Здесь Карина. Рис, я давно их подключила. Ты хочешь, чтобы я показательное выступление устроила?"
"Здесь Семен. Да. На пару со мной. Изображаем то, что у троллей называется цуругимай — пляска с мечами. Два партнера под музыку демонстрируют технику работу с клинками — фактически реальный бой, только с элементами танца. Высший шик в том, чтобы не задеть партнера, но в то же время работать клинками как можно ближе к нему. Желательно — вплотную к коже".
"Здесь Карина. Рис, я думала, в нашей компании только один сумасшедший — Лика".
"Здесь Яна. Меня забыла. Меня во время последнего приключения чокнутой так часто называли, что я уже и сама поверила", — высунутый язык, демонический хохот в темноте, блестящий в звездном свете окровавленный нож.
"Здесь Карина. Ребята, мне не до шуток. Рис, я понятия не имею, как плясать твой цугуру… цурагу…"
"Здесь Семен. Цуругимай. Не переживай, справишься. Ты мастер Пути, забыла? На тренировках ты ничуть не менее сложные комбинации исполняешь, здесь всего лишь темп повыше. Я передаю тебе по вспомогательному визуальному каналу подсказки, ты их отрабатываешь, я подстраиваюсь зеркально. Предварительные наброски передаю по второму вспомогательному, лови. Ритм я задам — начинаем медленно и постепенно ускоряемся. Как несущую ускорять, ты уже знаешь, воспользуйся, если окажется сложно реагировать в реальном времени. Коэффициента два или три должно хватить. Я запрограммирую стробоскоп-эффекты с помощью местной светотехники — закрой глаза, а лучше вообще отключи оптическое зрение, чтобы не мешало, перейди на объемный сканер. Яни, вспоминай свои вокальные навыки".
"Здесь Яна. И что петь? Я в вашем Пути вообще не разбираюсь".
"Здесь Семен. Нужен вокал. Чистые тона на любую мелодию, укладывающуюся в ритм. Под метроном".
"Здесь Яна. Ага, спой то, не знаю что… Ну, Рис, спасибо тебе за задачку!"
"Здесь Семен. Трудности закаляют мужчин. И женщин тоже. Кара, смотри внимательно сценарий выступления…"
— Рис!.. — простонала Карина вслух, и закрытая занавесом сцена, подсвеченная тусклым дежурным светом, неожиданно распахнулась перед ней лобным местом. Она вцепилась руками в какую-то не то тряпичную декорацию, не то вспомогательный занавес и тихо застонала.
— От кого я не ожидала таких выходок, так это от Риса, — выдохнула она, отчаянно пытаясь уложить в голове транслируемую последовательность техник. — Нет, не ожидала…
— Все мужчины немного чокнутые, — пожала плечами Яна, отсутствующе глядя перед собой. — Ага, знаю, что спою. Тот же Гром — даром что княжеский сынок, всю жизнь под присмотром, а едва ли не хуже Лики. Кстати, их ни за что нельзя вместе сводить, иначе конец нашей планетке. У женщин мозги мутятся только во время менструаций, а у мужчин постоянно сезон гона, гормоны в мозги шибают. Наш Рис, конечно, куда старше Лики, но все равно самец. А-самец, что еще хуже. Доминанта в любой стае. Вот и обожает свою харизму проверять на слабых женщинах. Кара, расслабься. Он хоть раз требовал от тебя чего-то, что ты не в состоянии выполнить?
— О-о-о-х… — Карина опустилась на пятки прямо на пыльный истоптанный пол.
Какой-то невзрачный темнокожий мужичонка в синем комбинезоне рабочего сцены, не то гулан, не то сапсап, вывернулся к ним из закулисных дебрей с гигантской стремянкой наперевес.
— Эй, дамочки! — удивленно проговорил он. — А сюда посторонним нельзя. И вообще, я сейчас свет гашу…
— Нам можно, — отмахнулась Яна. — Директор разрешил. Сейчас выступать станем перед большими шишками. Опоздали вот к своей очереди…
— А… — мужичок почесал в затылке и со стуком поставил стремянку на пол. — Ано-о… занавес кто поднимать станет? И осветители уже ушли. И вообще нет никого. Да и в зале-то пусто.
— Зато в центральной ложе битком набито. Любезный, я сосредоточиться пытаюсь, — досадливо покосилась на него Яна. — Если хочешь помочь, найди кого-нибудь, кто сможет раздвинуть занавес.
И в этот момент пространство вокруг взорвалось гулом деловитых голосов. Замелькали синие комбинезоны.
— Момбацу сама Карина Мураций, — высокий широкоплечий тарсак в свободных штанах и вычурной блузе остановился перед Яной и Кариной и низко поклонился им. — Момбацу сама Яна Мураций. Я Масахи ах-Коротар, режиссер-директор. Главный директор приказал мне обеспечить вам все, что необходимо. Момбацу сан Панариши просил передать, что появится через несколько минут.
Карина обхватила голову руками и тихо застонала.
— …биржа зерна в нынешнем году, вероятно, поднимется, — Первый гэнро вежливо покивал, глядя на Сайрата Полевку. — Прогнозы на урожай в наших южных регионах очень хороши, но весна в Княжествах выдалась слишком влажной и поздней. Насколько я знаю, ваши фермеры в северных регионах не смогли вовремя провести посевную, да и с озимыми далеко не все гладко вышло. Так что цены на биржах неизбежно возрастут в ожидании повышенного спроса со стороны покупателей из ЧК.
— Вероятно, так, — согласился Сайрат. — Впрочем, синоптики еще в прошлом году прогнозировали, что в нынешнем с урожаем дела сложатся не блестяще. Министерство сельского хозяйства с прошлого лета занимается данным вопросом — льготные кредиты на закупку зерна про запас выдают, еще что-то в том же духе. Полагаю, что цена на твердую пшеницу действительно поднимется, но не так сильно, как ожидают некоторые. В нынешнем году еще и в Катонии прогнозируется повышенный урожай, что неизбежно собьет цену.
— Зерно, зерно… Что-то они долго, — пробормотал откровенно зевающий Громобой. — Обещали десять-пятнадцать минут, а прошло уже четверть часа. Куда они запропастились?..
Громко щелкнуло, и в зале воцарилась кромешная тьма. Из темноты раздался легкий шорох сдвигающегося занавеса.
— Все в порядке, — негромко сказал сзади один из телохранителей. — Контроль передает, что свет ненадолго погашен по просьбе момбацу сана Панариши.
— Вот это уже интересно, — пробормотал Громобой. — Кажется, пора включать запись.
Несколько долгих секунд ничего не происходило. Потом раздался громкий звонкий щелчок, и в такт с ним вспыхнул белый прожектор, выхватив обнаженную до пояса мужскую фигуру, стоящую на одном колене вполоборота к зрителям. Руки мужчины скрещивались на груди, и бликующие клинки двух тоскал, под углом смотрящих в потолок, казались продолжением предплечий. Тихо затикал странно-рваный ритм.
Свет тут же погас. Второй громкий щелчок — и другой юпитер на мгновение выхватывает из темноты женскую фигурку в белой блузе и черных коротких штанах всадницы, замершую в такой же позе. И опять тьма, и тиканье ритма все громче, начиная бить словно по оголенным нервным окончаниям.
И во тьме сильный женский голос заводит долгую звенящую ноту. Она тянется и тянется и почти незаметно варьируется руладами в такт ритму. Снова вспыхивает юпитер — на сей раз мужчина стоит, выпрямившись во весь рост, клинки устремлены в пол, в стороны и назад. Тьма. Щелчок — и женщина выхвачена в позе стремительного движения в ту сторону, где стоял мужчина, руки с клинками горизонтально вытянуты в стороны. И опять тьма.
Вспышка. Выхваченные в стремительном движение руки мужчины раскинуты горизонтально, клинки параллельны полу, один устремлен в горло женщины, почти касаясь его. Вспышка. Женская фигурка размазалась в переднем сальто, клинок проходит вплотную к левому боку партнера. Вспышка. Клинки мужчины, высвеченного в сальто вверх ногами, перекрещены перед грудью навзничь лежащей женщины, раскинувшей руки с мечами по полу.
Темп тикающего ритма ускоряется и начинает дробиться, громкие щелчки все чаще и чаще, и вслед за ними начинает повышаться и дробиться и голос вокалистки. Прожекторы вспыхивают все быстрее, вспышки все дольше, выхватывая то одну, то другую фигуру, то обе вместе. Белый свет сменяется синим, красным, зеленым, и вот уже в рваном стробоскопическом мерцании по сцене кружится невероятный вихрь стали и человеческой плоти, играющий потоками радужных искр. Иногда кажется, что клинки вот-вот пройдут сквозь тела, кромсая их на части, разбрызгивая капли крови и разбрасывая трепещущие куски мяса — но нет, танец продолжается. Вспышки все чаще, постепенно сливаясь в сплошное призрачное мерцание, и танцоры все ускоряют и ускорят темп в такт безжалостным метрономам, превращаясь в бешено кружащиеся волчки, окутанные прозрачными стальными пелеринами. И под конец уже не различить отдельных движений, и кажется, что танцоры присутствуют на сцене сразу в нескольких местах, и чистые ноты голоса певицы рвут на части барабанные перепонки. И когда кажется, что ни глаза, ни уши уже не могут переносить происходящее, ритм внезапно начинает замедляться и упрощаться. И в такт ему начинает замедляться и темп танца.
Вспышки юпитеров все реже и короче, и высвечиваемые из тьмы стремительно летящие фигуры кажутся высеченными из камня в своей неподвижности. И вот, наконец, вспыхивают сразу два прожектора, вспыхивают — и не гаснут, и фигуры танцоров замерли боком к зрителям, каждая припала на левое колено, и клинки в вытянутых руках лежат на плечах партнера, лезвиями прижатые к шеям, и голос певицы, напоследок взлетев к сводам зала на немыслимо высокой ноте, резко обрывается — и свет медленно угасает. И вновь кромешная тьма окутывает зал, и в тишине слышится лишь потрясенное дыхание зрителей…
— …хрена ж себе! — выдохнул Громобой, когда под потолком наконец замерцала, разгораясь, огромная хрустальная люстра, освещая сцену с задернутым занавесом. — Что это было?
— Цуругимай, — голос Канагари Дэрэя казался почти благоговейным. Высокий тролль стоял перед барьером ложи, в клочья раздирая бархат выпущенными когтями, и склонившись вперед. — Настоящий цуругимай. Такого я не видел уже много десятилетий даже среди Народа. Да что там, наверное, вообще никогда не видел. Прошу меня простить…
Он перемахнул барьер ложи, с высоты двух саженей мягко спрыгнув в пространство между пустыми рядами кресел, и широко зашагал к сцене.
— Гром, я надеюсь, у тебя все получилось? — осведомился Сайрат Полевка, поднимаясь и помогая встать жене. — Скопируй мне запись, я хочу посмотреть еще раз. А может, и не раз. Только, во имя Колесованного, не выкладывай ее в Сеть по своей привычке — по крайней мере без явного позволения… хм, артистов. Господа и дамы, я полагаю, что сегодня более не стоит отягощать госпожу Карину Мураций и сана Панариши лишними изъявлениями восторга. С вашего позволения мы отправляемся к себе.
— И я тоже, — Саматта согласно кивнул. — Приятного всем отдыха.
Минуту спустя оставшиеся в ложе в одиночестве Усуй, Кимица и Тимашара наконец позволили себе переглянуться.
— Вот и все, момбацу сан Усуй, — насмешливые нотки в голосе Старшей Матери могло уловить только очень опытное ухо. — Я имею в виду — все с планами военного контроля спорных территорий.
— Не понимаю, — сухо ответил Первый гэнро. — Они всего лишь изобразили танец с бутафорскими мечами. Впечатляюще, не спорю, но…