— Нет, невозможно. Суэлла не пойдет, так же, как и Карина в свое время. Да и Яни тоже никого не намерена бросать. Их можно вытащить только вместе со всеми.
— Я знаю, — вздохнула тарсачка. — И почему так редко удается использовать простые решения? В общем, передайте ей, что мы начали действовать. Но быстро не выйдет: такому отряду скрытно пробираться по чужой территории сложно. В самом лучшем случае ей придется держаться неделю. В худшем — две, а то и период. Связь с ней — через тебя. Попроси ее передавать все детали, которые она сочтет важными. И пусть ведет себя очень осторожно.
— Да, Кампаха. Я передам. Не беспокойся, с Яни ничего не случится. И она защитит вашу Суэллу.
— Ничего не случится… — молодая тарсачка явно заколебалась. — Канса… можно задать вопрос? Нескромный?
— Попробуй, — согласилась Канса. — Но если слишком нескромный, я не отвечу. Не обижайся, ладно?
— Конечно. Скажи, вот вы все — Благословенные. Каково оно — быть такими? Жить рядом с богами, разговаривать с ними, как с обычными людьми?
— Они не боги, Кампаха, — Канса покачала головой. — Демиурги очень много знают и могут, но они не всезнающи и не всемогущи. Но я не могу ничего рассказать тебе о них. Я же не Благословенная. Я просто рыжая девчонка из провинциального городка, лаборантка из обсерватории, в которую угораздило влюбиться одного ехидного заезжего блондина. В Катонии я близко видела только одного Демиурга, да и то перед самой смертью.
— Перед смертью? — поразилась тарсачка. — Разве они умирают?
— Нет. Это… Кампаха, мне трудно объяснить. Я сама почти ничего не знаю. Они… используют что-то вроде человеческих тел. Не отличимых от человеческих никакими средствами, если они сами того не захотят. Он — точнее, она, хотя у них вообще-то нет пола, только роли — решила, что полезно время от времени испытывать на своей шкуре, что такое умирание, чтобы помнить, каково приходится смертным. Ну и… умерла. От старости. На самом деле не умерла, конечно, но… В общем, я сама не очень понимаю.
— Ну, у богатых свои причуды, а у бессмертных — свои, — Кампаха поджала губы. — Скажи, Яна ничего не боится, потому что у нее есть какая-то защита, подаренная… как их, Демиургами? Мне важно знать — я должна понимать, кого в время операции нужно защищать в первую очередь, а кто способен позаботиться о себе и сам.
— Яна способна позаботиться о себе и сама. Защищай других, а она поможет вам в меру сил.
— И какого рода эта защита? Она закрывает от пуль? От газов? От яда в пище?
— Кампаха, — Канса тепло улыбнулась тарсачке, — считай, что от всего сразу. Просто не беспокойся за нее, как будто ее там просто нет.
— Да уж, — Кампаха почесала в затылке. — Хотела бы я знать, как такое возможно.
— Нет, не хотела бы.
— Что?! — тарсачка удивленно уставилась на нее. — Почему — не хотела бы?
— Потому что есть знание, которое не приносит ничего, кроме печали, — неожиданно Канса почувствовала, как ее опять охватывает страшная тоска. Она на мгновение замолчала, восстанавливая контроль над перехваченной глоткой. — Поверь мне. Демиурги скрывают многое, но вовсе не потому, что боятся людей. Они скрывают то, что не принесет людям ничего, кроме вреда. Даже о самом их существовании никому знать не следует. Вот ты знаешь и уже завидуешь им. Впустую завидуешь, тщетно: силой у них ты бессмертие не вырвешь, а дарить его налево и направо они не собираются. Не пытайся узнавать то, что от тебя скрывают. Ты не получишь от сокровенного знания никакой выгоды, но твоя жизнь станет куда менее приятной. Поверь мне.
— Ну, раз ты так говоришь… — Кампаха пожала плечами. — Извини, что пристала с глупыми вопросами. До скорого.
Она махнула рукой и вышла. Канса подошла к кровати и съежилась на ней, обхватив плечи руками. Потом поудобнее улеглась, на всякий случай отвернувшись к стене, чтобы от входа не было видно ее лица, и сосредоточилась.
"Палек, на связь. Канса в канале".
"Палек в канале. Привет, Каси, солнышко ты мое рыжее. Как дела?"
"Нормально. Лика, со мной только что разговаривала Кампаха. Ей дали разрешение действовать по своему усмотрению. Передай Яни, что спецотряд вылетает в Джамарал, а оттуда, замаскированный, двинется к Тахтахану. Она будет держать связь".
"Я, конечно, передам, только почему бы тебе самой ей не рассказать? С ней тебе связаться ничуть не сложнее, чем со мной. Каси, что-то случилось? У тебя голос какой-то странный".
"Нет, ничего. Я просто забыла, что и сама могу с ней общаться. Сейчас свяжусь, не беспокойся. Коне…"
"Нет, погоди-ка. Я сейчас пройду".
"Не надо! День же!.."
"Отбой".
Пару ударов сердца спустя мягкий стук подошв возвестил о том, что Палек сконденсировался из воздуха и опустился на пол. Канса не пошевелилась. Ей не хотелось, чтобы муж увидел ее лицо.
— Лика, тебя увидят, — глухо сказала она. — Сейчас день. Кто-нибудь войдет…
— А я занавески вокруг комнаты задернул, — беззаботно откликнулся ее муж. Он сел рядом с ней на кровати и потормошил за плечо. — Эй, Каси! Ты чего какая-то скучная? Я тебе так опротивел, что смотреть на меня не можешь?
Каси повозилась, поворачиваясь на другой бок, и, скорчившись, уткнулась ему лицом в живот.
— А я-то думал, что в моем брюхе нет ничего романтического, — озадаченно сказал Палек, поглаживая ее по плечу. — Каси! Да что с тобой? От тебя грустью и печалью тянет, как из колодца на болоте! Каси! Да скажи что-нибудь! Кто тебя обидел?
— Лика, — Канса ухватила его руку и крепко сжала, — я не хочу становиться Демиургом. Вообще не хочу.
— Шо? — ошарашенно спросил Палек. — Что значит — не хочу? Для тебя носитель почти дозрел, еще период-другой — и трансформация.
— А я не хочу.
— Так… — Палек освободился от ее хватки и одним рывком подтянул ее к себе на колени, заглядывая в лицо. — Похоже, тебе и в самом деле что-то на голову упало. Большое и тяжелое. Касечка, золотце, почему не хочешь?
— Я никто, Лика, — пробормотала Канса, укладывая голову ему на плечо. — Вы все… Ты, Карина, Яни, Семен и остальные — вы все уникальны. Все выдающиеся личности. Все готовы мир перевернуть и по-своему переделать. А я кто такая? Просто девчонка из захолустья, с плохоньким образованием, жизни не знающая, ничего не понимающая и не умеющая толком. Зачем я тебе, Лика?
— Затем, что я тебя люблю, — тихо выдохнул Палек ей в ухо. — Я тебе раньше разве не говорил?
— Говорил. Только, Лика, любовь — она не вечна. Остынет физическое влечение, кончится и любовь. А мы с тобой останемся. И что мы станем делать? У нас ведь почти ничего общего, понимаешь? Ты — бушующий огонь, я — тихая текучая вода. Тебе интересно закапываться в свои проекты, что-то исследовать, вычислять, строить, пробивать — в общем, мир преобразовывать. Биката тебя позвал — и ты с радостью сбежал от рутины. От меня. Тс-с, Лика, я же не упрекаю. Ты такой, какой есть. Но мне хочется только уютного домика, отзывчивого мужа и трех-четырех ребятишек, чтобы носились толпой по дому и двору в компании большой собаки, опрокидывали мебель, дрались и мирились, а я утирала им слезы и заклеивала ссадины пластырем. Ты — исследователь и первопроходец, а я просто глупая курица. Мы с тобой не уживемся, Лика, я это хорошо поняла за последнее время.
— Глупости говоришь, — решительно сказал Палек, крепко прижимая ее к себе, словно испугавшись, что она сейчас вскочит и убежит. — Каси, чем бы я ни занимался, я все время жду вечера, чтобы увидеть тебя. Разве нам плохо вместе?
— Нет, Лика, хорошо. Сказочно хорошо. Но сказка долго не длится. Рано или поздно волшебная принцесса снова становится оборвашкой, а ее прекрасный скакун — болотной жабой. Лика, я знаю, что ты меня любишь. Я не брошу тебя до тех пор, пока тебе нужна. Но однажды любовь кончится, и тогда я тихо уйду. И я не хочу становиться Демиургом. Я вернусь в Катонию, найду себе уютного домашнего мужа с солидным брюшком, заключу с ним пожизненный контракт, нарожаю ему ребятишек и в свое время спокойно умру в окружении детей и внуков. А Ирэй я удочерю, мне наверняка разрешат.
— А я? Что стану делать я? — растерянно спросил Палек. — Я так и останусь один?
— Ты не один, Лика. У тебя есть две сестры и куча хороших друзей. С Миованной ты скоро на равных сможешь общаться, Камилл к тебе единственному изо всех нас без иронии относится. Вы все прекрасно подходите друг другу, недаром же вас вместе собирал Демиург. А я в вашей компании случайная. Зацепило водоворотом и тащит. Нет, Лика, космические возможности не для меня. Я просто не знаю, что с ними делать. Родиться, жить и умереть — такова судьба человека. Таким путем пройдут все мои друзья, родители, родственники, таким путем пройду и я. Прости, Лика, но я так решила.
— Родители… — пробормотал Палек, баюкая ее на груди. — Каси, тебе грустно, что они умрут, а ты останешься жить?
— А… да, наверное. И это тоже.
— Но ведь они все равно умрут раньше тебя. Детям всегда приходится переживать родителей, такова жизнь. И родители, заводя детей, заранее смиряются с мыслью, что те их переживут. Ты не должна чувствовать вину.
— Если дети умирают в свой черед, то для вины нет места. Таков естественный ход вещей. Но когда знаешь, что они умрут, а ты останешься жить вечно… Так нечестно, Лика. У тебя нет родителей, тебе не понять.
— Проблема родственников, будь она неладна… — процедил Палек. — Каси, а давай, мы и твоих отца с матерью трансформируем? Я поговорю с Семеном и Дзи…
— Нет, Лика. Я же все-таки не совсем дура. У мамы и папы есть свои привязанности. Думаешь, мама согласится жить вечно, зная, что тетя Мацура умрет? И у Мацуры есть свои друзья и родственники. Цепная реакция, а в конечном итоге — планета, населенная одними Демиургами. Лика, такого нельзя допускать. Миллиард с лишним Демиургов, и у подавляющего большинства из них ответственности не больше, чем у обезьяны. Миллиард обезьян с атомной бомбой, и нашей Вселенной конец. Так нельзя. Нельзя дарить силу лишь некоторым, это несправедливо, и нельзя дать ее сразу всем, потому что все друг друга сразу же перебьют. Мне хорошо, когда я вспоминаю, что ты никогда не умрешь, но сама я не могу последовать за тобой.