— Я беременна, — чуть слышно, сквозь слёзы, прошептала Ольга в ответ на мои расспросы, что случилось.
— Так радоваться надо, милая, — я попытался её обнять, но был оттолкнут и даже получил по своему подбородку удар кулачком. — Да ёпсель-мопсель! — взорвался я и сгрёб её в охапку, чтобы она не могла распускать руки, но меня боднули уже головой. И довольно чувствительно боднули.
— Отпусти! Всё из-за тебя! Если бы не ты! — и она опять зашлась в плаче, но уже на моём плече.
Мне оставалось только поглаживать её по голове и шептать на ушко всякие успокаивающие благоглупости. Минут через пять её рыдания прекратились, и она уже поудобнее устроилась в моих объятиях и просто щекотно пыхтела мне в шею.
— Извини, я не хотела, — наконец оторвавшись от меня, она осмотрела мой подбородок и лоб, куда и пришлись её удары. — Не болит?
Я отрицательно помотал головой.
— Просто, неожиданно началось утро. Внезапно поняла, что у меня задержка месячных, ну и проверилась тестом. А завтра экзамен. А вчера «Шеринг»* прислал приглашение на практику после окончания университета. Ну я и… — Оля опять захлюпала носом.
— Ладно, достаточно! — я решительно, но аккуратно ссадил её с себя и продолжил. — Прекращай тут истерить, хватит и того, что ты мужа избила. Лучше вспомни как ты беременная школьные экзамены сдавала. Семейная традиция прям уже. Как экзамены, так тебе ребенка, — и я тихо засмеялся, Оля подхватила мой смех и мы пару минут истерично ухохатывались. — Так что, согласно нашей старой-новой семейной традиции, сдашь свои экзамены на все единицы.* Смотри не перепутай, а то сдашь, как в школе, на пятёрки, — и мы вновь зашлись в хохоте.
— А как с практикой тогда быть? — немного успокоившись, с хитринкой спросила она.
— Да никак. Нафига тебе там с пробирками и микроскопами возиться? Родишь, а через годик я тебе твою личную аптеку куплю. Так устроит?
— Да, — её глаза мечтательно засияли. — Всегда мечтала работать в аптеке. А где ты её купишь?
— Эй, эй. Потише, детка. Сдавай свои экзамены и дуй в Азов к предкам, заодно Сашку заберёшь, ему 15 августа уже в школу надо. А потом приедешь и будешь присматривать себе аптеку. Сама. Но купим мы только через год после родов. Договорились?
— Деспот! Ой, ты не голодный? — наконец вспомнила она про то что я только что прилетел из России.
— Голодный, грязный и злой. Всё, я в душ, а ты на кухню. Бегом! Дети, кухня, церковь,* — процитировал я Вильгельма II,раз деспотом обзывают.
…..
Пока Оля занималась окончанием своего обучения, поездкой к родителям и возвращением сына в Берлин, я вплотную занимался обеспечением функционирования всей сети детских садов. Как мне нехотелось замахнуться на что-то большее и расширить эту сеть хотя бы на близлежащие города земли Бранденбург, но у меня банально кончились деньги. Последние лишние деньги съела покупка парочки автобусов «MAN sm152» 1989 года выпуска и договор на ежемесячное медицинское сопровождение. Автобусы нужны были для организации экскурсий и поездок детей, а медики, педиатр и стоматолог для ежемесячного контроля воспитанников.
…..
За пару дней до начала учебного года, вечером, когда я дочитал Сашке очередную сказку перед сном и собирался уходить, он неожиданно спросил мне в спину:
— Па. А что вы мне в Schultüte* положите?
Мать, мать, мать, как я мог забыть? Долбанные немцы с их традициями. Вроде бы и знал про эту, но так как детей в той жизни у меня не было, да и жили мы в Швейцарии, где этого бреда просто нет, то не сопоставил.
— Вот пойдёшь в школу и узнаешь, — пообещал я разочарованному сыну. — Спи давай, спокойной ночи.
— Спокойной, — пробурчало это недовольное чудо.
И я пошёл искать Олю. А найдя её на кухне и выяснив, что она тоже ни в зуб ногой про создавшуюся проблему, принялся её просвещать о местной традиции. Сведения о которой я почерпнул в своём прошлом будущем из википедии, когда случайно обратил внимание на кульки-конусы, которые тащили первоклашки в школу, мимо которой я проезжал.
— По идее, где-то должны продавать готовые, — высказал я предположение, вспоминая кульки в руках детей, явно машинного производства. — Можно завтра поискать в городе.
— Что я, безрукая что ли? Ты мне нарисуй схему, а я на машинке пошью. А ты сладостями и подарками занимайся.
Вроде бы справились, мелкий остался доволен, но получив на руки заветный кулёк, попытался ещё получить и свободу.
— Я не поеду с тобой, — заявил сын. — Я пойду с друзьями в школу.
У него, тут на районе, уже и друзья-шестилетки появились, а так как всех их и его самого записали в ближайшую начальную школу, которая находилась через два квартала от нас, то они и договорились встретиться там.
— Иди, а мы с мамой позади тебя пойдём.
— Дома оставайтесь, я уже взрослый, не надо меня охранять, — возмутился этот клоп.
— Хорошо, но представь, ты пошёл сам, а старшие мальчишки отобрали у тебя твой «шюльтуте», ты пришёл в школу, у всех он есть, а у тебя нет.
Сашка побледнел, а затем покраснел, представляя это, и, немного подумав, выдал:
— Хорошо, вместе пойдем, только не надо меня за руки брать.
…..
В конце января 1998 года Оля родила девочку. Как она сказала по телефону:
— Рыжая, зеленоглазая, копия ты.
А еще через пару дней, когда супругу с дочкой выпустили из родильного отделения, то и я убедился в этом. Дочку назвали Еленой. Но при регистрации новорождённой в ЗАГСе (Standesamt) чиновники ошиблись, а мы не обратили первое время внимания, что дочку записали как Хелена. Впрочем, это было одно и то же имя, и мы особо не расстроились. Это была, кстати, уже не первая ошибка чиновников, допущенная в адрес нашей семьи. При регистрации нашего брака в ЗАГСе муниципалитета Кёпеник Ольгу записали как Хельгу.
Все эти события в моей жизни промелькнули почти мгновенно и хоть немного отвлекли от неприятностей. С начала января в нашу частную сеть детских садов вцепилось федеральное министерство по делам семьи, пожилых граждан, женщин и молодёжи*. Это министерство частично перебралось из Бонна и тут же принялось активно работать. Весь предыдущий год они занимались школами, а сейчас добрались и до детских садов.
Прислали комиссию для проверки одного из моих учреждений, но их, без меня, даже и на порог не пустили. Тогда, пригласили для беседы уже меня. Съездил, послушал их претензии. В основном они касались того, что в моих садах не было групп для детей-инвалидов. Выдвинули требование исправить это в месячный срок.
— У меня нет места для развёртывания подобных групп, придётся сокращать какие-то существующие, а детей исключать из садика. Я на такое не пойду. Меня родители засудят и разорят компенсациями, — высказал я своё мнение по этому вопросу разговаривающему со мной комиссару какого-то отдела.
— Значит, мы закроем твои учреждения отозвав образовательную лицензию, — перешёл он на ты и сразу к угрозам.
— А какое отношение вы, федералы, имеете к лицензии, выданной Берлинским департаментом образования? — попытался трепыхаться я.
— Мы найдём чем на них надавить, — бросил мне чиновник. — Твоё дело, создать такие группы, а уж мы сами будем направлять в них детей.
— А финансирование? У меня все группы платные, — выдал я уже последний аргумент, хотя прекрасно понимал, что это просто развод на деньги.
Но мне нужно было этого неприятного типа додавить до конца, до взрыва, чтобы потом, спокойно воспользоваться записью нашего разговора. Включённый диктофон лежал у меня во внутреннем кармане пиджака, а проводной микрофон проходя по пиджачному рукаву, замаскировался вместо пуговицы шлица.
— Ха-ха-ха! Сразу видно нытика осси! Кто о чём, а они о деньгах! — непонятно почему развеселился этот мудак. — Ты будешь платить, а мы детей присылать. А будешь артачиться, то мы всё у тебя отберём, и поедешь назад в свою грязную Тюрингию, хвосты коровам вертеть.
Получившуюся запись я отнёс знакомому архиепископу, а уж тот сам с ней ходил к бургомистру Берлина. В итоге, того чиновника уволили, мне пообещали всяческие преференции, но попутно натравили на меня уже Берлинский Югендамт (Jugendamt*), все с той же проблемой, детсады для детей-инвалидов.
Я сначала перепугался. Ведь про немецкий Югендамт в моём прошлом мире рассказывали всякие ужасы и его именем пугали детей и родителей, как иммигрантов, так и немцев. Но как оказалось, я боялся не того. Не проверок и закрытий мне надо было бояться, а неугомонной их деятельности. И самоё главное, здесь я уже никак не мог отказаться от предложения мне поступившего сразу после защиты моего бизнеса со стороны городских властей.
Городское управление по делам молодёжи при поддержке районов города выделило несколько зданий на условиях бесплатной и бессрочной аренды, для организации в них садов и яслей, но уже для детей инвалидов. Ремонт и оборудование за мой счёт, половина детишек — на коммерческой основе, а вторая половина — по направлениям из Югендамта за списание части городских налогов. Вроде бы всё выгодно. Но я все доступные мне средства потратил еще до этого, и мне просто не на что было начинать новый проект.
Пришлось влазить в долги, брать кредиты и даже продать на книжном аукционе «Кристис»* тринадцать томов про приключения ежика Мекки, которые я купил в Москве, когда мы с бабулей ездили за кладом. Специально ездил в Мюнхен, так как там было германское букинистическое отделение этого аукционного дома.
Оценили книги очень хорошо, из-за наличия автографов обоих авторов. Заключать контракт на аукцион я не захотел, меня вполне устроила и предложенная выкупная стоимость. После уплаты налогов я получил на счёт в банке сто шестьдесят тысяч марок. А ведь приобрёл их всего за сто тридцать советских рублей. Неплохой обмен. Жаль что пришлось продать так рано, в будущем я бы поимел больше.
Заодно поинтересовался и оценочной стоимостью первого издания «Происхождения видов» Чарльза Дарвина, книги, найденной мной в макулатуре на четвёртый день моего попадания в этот мир. Ответить сразу по её цене мне не смогли, но пообещали позвонить, когда узнают ориентировочную цену в центральном Лондонском офисе.
…..
К смене столетия и тысячелетия я успел расплатиться со всеми долгами и вышел в пусть небольшой, но стабильный плюс. Новый, 2000й год, мы встречали всей семьёй в Париже, любуясь световым шоу на Эйфелевой башне и загадывая желания под красочные фейерверки салюта.
Правда, я сам хотел этот Новый год встретить в Стокгольме, на концерте группы «Европа», но семья упёрлась и ни в какую не захотела потакать моим желаниям. Ольга уповала на то, что Лена еще маленькая на такие концерты ходить, а Сашка вообще обозвал знаменитую шведскую группу — попсой.
За четыре часа до Нового года Оле на мобильник умудрилась дозвониться с домашнего телефона бабуля, с поздравлениями и сообщением про Ельцинское «я устал, я ухожу». Про «мухожука»* я и так помнил, но в очередной раз только порадовался, что история в основном своём русле не изменилась из-за потоптанных мной бабочек.
А на следующий день мне позвонили из аукционного дома «Кристис» и обрадовали меня сообщением, что нашелся частный покупатель на книгу Дарвина. Я уже и думать забыл про её продажу, у меня и так всё уже стабилизировалось, но на всякий случай согласился встретится с таинственным покупателем. Не век же ей у меня пылиться. Да и Ольга всё чаше мне стала намекать на обещанную аптеку.
Потенциальным покупателем оказался ни много ни мало, а целый ландштаттхальтер* швейцарского кантона Гларус. Этому вице-президенту срочно понадобился подарок кому-то. Причем, именно Дарвин. Он обзвонил всех букинистов и только в «Кристис» ему случайно повезло нарваться на того самого клерка, которого я и просил об информации.
Но этот чиновник предлагал за книгу не деньги, а гражданство кантона и муниципалитета, что практически значило гражданство всей Швейцарии. Но меня грызли сомнения.
— Герр Тимм, но как это будет? Вы предлагаете какую-то аферу? Без «права крови» натурализация и полное гражданство у вас в стране не возможно. Мы же потом не отплюёмся от обвинений и судов если это всплывёт наружу!
Я прекрасно по себе, из того, своего мира помнил, что пройти натурализацию в Швейцарии очень и очень трудно. В Швейцарии тройной уровень гражданства: первичный, гражданство на муниципальном уровне. Вторичный, на уровне кантона. И третий, это уже гражданство конфедерации.
Но даже все эти три гражданства не давали возможности получить полное гражданство со всеми правами. Насколько я помнил, в 2020 году в Швейцарии проживало более миллиона людей, родившихся в стране, но которые так и не смогли получить гражданство из-за того, что их родители не были гражданами на момент их зачатия. Всю эту информацию, естественно в урезанном виде, я и вывалил на Иоганна Тимма в своих подозрениях и сомнениях.
— Вы подозрительно много знаете о нашей стране, — усмехнулся этот господин. — Но это даже к лучшему. Гражданство которое я предлагаю, это гражданство по праву крови. Вновь обретённый член клана. У нас в Гларнерленде. Это местное название кантона. Как вы, наверное, знаете, прямая демократия…
— Ландсгемайнд*, я знаю, вы без лишней воды, пожалуйста, объясняйте.
А до меня только что дошла аналогия выборов в подобных кантонах с казачьими выборами атаманов. Точно так же круг собирали и выбирали.
— Хм. Да. Действительно, — герр Тимм поерзал в кресле, как будто ему что-то мешало. — Герр Фокс, наше общество в кантоне уже давно не монолитно, а разделено на кланы, и я представляю один из них. Поэтому и говорю со всей ответственностью, что вот так, разово, признать кого-либо вновь обретенным членом нашего клана я смогу без проблем. Фоксов у нас, конечно, никогда не было, но вот был мельник Фукс из коммуны Браунвальд. И глава этой общины сразу признает вас сыном Петера Фукса. А уж я, как второе лицо в кантоне, подтвержу это. И в Берне продавлю за пару дней. Есть у меня там знакомцы, — и видя, что я еще сомневаюсь, подсластил своё предложение. — И землица от Петера осталась с остатками водяной мельницы. Немного, десятая часть гектара, но какие там виды…
— Герр Тимм, насколько я понимаю, вам ответ нужен как можно скорее?
— Да, именно так.
— Мне, конечно, хотелось бы получить гражданство вашей замечательной страны, но, особо как-то не горит. Подождите, — я вскинул руку в стоп-жесте. — А если вместо меня будет моя супруга? Правда, у неё уже двойное гражданство, России и Германии.
— Тройное у нас нельзя. Ей придётся от чего-то отказаться. Но не вижу особых препятствий. Или вам надо время уговорить свою женщину? — он понимающе усмехнулся. — Неделя у меня есть. Думайте. Очень надеюсь на ваш положительный ответ.
Ишь, как ему Дарвин понадобился, подумал я, прощаясь с гостем.
…..
Уговорить Олю сменить русское гражданство на швейцарское оказалось очень легко, я даже удивился. И так и продолжал бы удивляться, если бы не взбрык Сашки при попытке утянуть его из Берлина в Гларус, он нам закатил настоящую истерику, забаррикадировался у себя в комнате и мне пришлось вспоминать старые навыки, забираясь к нему через окно.
— И что это было? — присел на краешек кровати сына, который обняв подушку, практически спрятался за ней, выставив наружу только злые, но какие-то уже обречённые глаза.
— Я не хочу уезжать! У меня здесь друзья! А вы вот так сразу! И меня не спросили! — и зло запыхтел в подушку, ожидая моего ответа.
— Это да. Это мы с мамой опрометчиво поступили. Придётся нам менять планы, — попытался я его успокоить, признав нашу, родительскую вину.
— Па, но если тебе очень надо, то я поеду. Баба Тоня сказала во всём помогать тебе, ведь ты разведчик, шпион, ой, — мелкий явно прикусил язык, сообразив, что сболтнул лишнего.
— Так, Александр, а вот с этого места, давай поподробней. Что там тебе бабуля сказала?
Вот так я и узнал, что меня в семье считают шпионом-разведчиком. Ну, бабуля! Ну, старая! Это только её мозги могли до того додуматься, и это только она могла задурить головы моим родным. Сразу стала понятна и сговорчивость супруги, и приемлемое поведение сына при его перевозках между странами. Нет, я, конечно, не против такого аргумента в решении различных семейных дел, но как-то это через чур. Тот же Сашка, не дай Бог, сболтнёт кому лишнему — и здравствуй, БНД.
Пришлось проводить целый инструктаж сыну о том, что стоит и чего не стоит говорить даже самым — присамым лучшим друзьям.
— Отец, — мелкий стал передо мной почти по стойки смирно. — Я крещу своё сердце, — он действительно мелко перекрестил место на груди, где по его мнению находилось сердце. — И клянусь никогда не говорить что ты шпи… ой, ну, кто ты.
— Клятва принята, сын, а теперь — обнимашки, — и я развел руки в разные стороны, приглашая его в свои объятья.
В связи с вновь открывшимися обстоятельствами мы с Олей приняли решение дать Сашке возможность закончить начальную школу в Берлине. Но сами, потихоньку, занимались переездом, наведываясь в столицу кантона, чтобы проследить за ремонтом приобретенного дома. Для этого мне пришлось продать мою самую первую квартиру в Берлинском районе Кёпеник.
Кроме этого, я занимался переоформлением документов, так как сразу после получения Олей швейцарского гражданства взял себе её фамилию. Так сказать, для окончательного запутывания следов. Правда, наши дети пока так и оставались Фоксами. И если Лена сменила фамилию сразу, как пошла в местную школу, то Александр так и остался на всю жизнь Фоксом.
Шеринг* (Schering) — немецкая фармацевтическая компания, обладающая собственной исследовательской базой. Основанна в 1851 году.
Единица* — в немецких высших учебных заведениях принята 5-балльная обратная система оценок от высшего балла «1» до «неудовлетворительной» оценки — «5».
Kinder, Küche, Kirche* (дети, кухня, церковь) — немецкое устойчивое выражение, описывающее основные представления о социальной роли женщины в германской консервативной системе ценностей. Автором данной аллитерации принято считать кайзера Вильгельма II.
Schultüte* — «школьный кулек». Традиционная в Германии форма подарка родителей ребёнку-первокласснику в виде бумажного конуса с мягким верхом на завязке, который наполняется сладостями и небольшими подарками. Длина шультюте составляет 70–85 см. Традиция отправлять детей первый раз в первый класс с достаточно крупногабаритным подарком в руках появилась в Германии в XIX веке и практически не встречается в других странах.
Федеральное министерство по делам семьи, пожилых граждан, женщин и молодёжи* (Bundesministerium für Familie, Senioren, Frauen und Jugend, BMFSFJ) — одно из министерств Германии, отвечает за равноправие полов и нетрудоспособных граждан. Штаб-квартира находится в Берлине, но большая часть чиновников министерства работает во втором офисе в Бонне.
Jugendamt* — управление по делам молодёжи и детей. Социальная служба, занимающаяся согласноVIIIкниги Социального кодекса Германии: защитой детей и молодых людей в семьях и учреждениях, опекой и попечительством, предоставлением юридических услуг несовершеннолетним.
«Кристис»* (Christie’s) — аукционный дом, является лидером мирового арт-рынка. Совместно с аукционным домом «Сотбис» его доля составляет 90 % мирового рынка аукционных продаж антиквариата и предметов искусства.
«Мухожук»* — исторический мем Рунета, связанный с Ельциным. В народе длинная прощальная речь Ельцина сократилась до короткой фразы «Я устал, я ухожу», содержащей основную суть сказанного, и ставшей самостоятельным мемом. От данного мема возник производный мем «Я устал, я мухожук», возникший путём добавления к слову «ухожу» двух букв, поменявших весь смысл выражения, и появилось соответствующее изображение с пририсованными Ельцину зелёными крыльями и усиками насекомых.
Ландштаттхальтер*(Landesstatthalter) — вице-президент правительства кантона. Отвечает за промышленный и сельскохозяйственный блок правительства. Избирается вместе с ландамманном (Landammann) президентом правительства кантона, ежегодно, путём тайного голосования жителей имеющих право голоса.
Ландсгемайнд*(Landsgemeinde) — ежегодное собрание жителей кантона имеющих право голоса для выборов руководства, утверждения трат, грантов и принятых за год законов. Отдельно, в течение года проводятся референдумы, как кантональные так и общегосударственные.