кучей ворованных бабок на раскрутку.
– Воронье перо в ритуале – это так же оригинально, как главный герой-неудачник, –
заключила Зубкова.
– А что ты имеешь против неудачников? – послышался из коридора знакомый голос.
Милена решила, что переутомилась, а когда в кабинете – на месте преступления, между прочим! – появился Кирилл в обнимку со своей ламией, то и вовсе свихнулась.
– Хватит меня преследовать! – отшатнулась Зубкова. – Громов, фас!
Лубишомен, видимо, привык выполнять чужие приказы, да и время было раннее, так
что упырь дёрнулся, но потом замер. На глазах удивлённой Милены Диг, хранивший
ей верность ровно два часа, бросился к девушке Кирилла.
– Вы приехали! – Громов ровно так же, как ранее с Миленой, рухнул к ногам ламии и
запричитал: – Я уж думал, не дождусь! Представляете, весь день молился Семейству
Мучеников Калленов, чтоб вас побыстрее сюда, к нам... Встал такой перед плакатом
«Затмения» на колени и говорю: «Эдвард Каллен Кровоточащий...»
– «...Вампиролюбец наш, загрызи и испей», – молитвенно сложив руки, закончила за
него вампирша.
– Ой, бляя... – схватилась за голову Милена, на всякий случай отойдя подальше. –
Ничего себе, культурная столица. Да ты предатель, амиго.
Бразилец попереводил взгляд с одной вампирши на другую, потом, видимо, реалистично оценил ситуацию и бросился уже к Кириллу примерно с теми же
всхлипываниями.
Милена и ламия молчали. Первая демонстративно начала огораживать место
преступления третьим километром красно-чёрной ленты. Несколько змеиных чешуек
упали с кожи плеча Златы на пол. Милена демонстративно откинула их в сторону
носком красной туфли. Молчание затягивалось.
– Так, ну вы вообще кто? – не выдержала Зубкова, намотав уже пять слоёв
ограждения.
– Я всё ждала, когда вы спросите, – тихо ответила Злата. – Бальтазар Кусанов был
моим отцом.
– Вообще-то, он Бельфегор, – холодно поправила Милена. – И как-то вы с ним не
похожи.
– На самом деле он Бальтазар. Просто взял псевдоним. Сделался Бельфегором, всегда говорил, что имя Бальтазар слишком простое, – вздохнула ламия.
Милена чуть не подавилась растворимой кровью с холестерином.
– А насчёт похожи... я уродилась в мать. Ламии рожают только девочек, причём по
одной за всю свою вечность. Мы взрослеем до человеческих двадцати трёх лет, а
потом такими и остаёмся.
Злата говорила с такой скорбью, что Милене захотелось её пнуть. Как же тяжело, блин, быть вечно юной! Самой Зубковой стукнул тридцатник, причём тоже на веки
вечные, и даже утверждать на публике, что ей девятнадцать, не всегда помогало. На
месте младшей Кусановой она бы так не расстраивалась.
– Я уже знаю, что вы приехали из Московии, чтобы расследовать убийство моего
отца, – продолжила ламия, встряхивая белыми волосами. – Я хочу вам помочь.
– Какой ужас, – вырвалось у Милены.
– Да, я очень любила папу, – шмыгнула носом Злата
– Да я не об этом, – скривилась вампирша. – Ужас в том, что, кажется, всё
население Петербурга лезет мне помогать, не имея для этого нужной квалификации.
Где местная Служба вампирской безопасности? Где охрана? Где репортёры, в конце
концов?
– Зря вы так, – вскинула голову Злата. – Конечно, я не имею офицерского чина, не
работаю в Службе, зато хорошо знаю свой город и папу. Его убила женщина с
чёрными волосами, он часто видел её где-то за неделю до смерти.
В который раз услышав про мифическую женщину, Милена потёрла виски. Конечно,