Поздоровавшись, Сашка прошел к своему столу, повесил сумку на стул. Какое прекрасное утро! Как упоительно чувствовать себя свежим и бодрым, готовым горы свернуть, ах, как хорошо! Энергия переполняла его, рвалась наружу. Для начала Сашка раздобыл тряпку и старательно, впервые за многие годы, протер стол, спинку стула. Потом той же тряпкой вытер свои ботинки и бросил ее в корзинку. Бросок был мастерский, такому позавидовали бы и прославленные американские баскетболисты-профессионалы. Сашка от удовольствия широко, плотоядно улыбнулся.
Николай Семенович вовсе не собирался лишать себя маленьких радостей, получаемых от утреннего ритуала. Для него это, по всей видимости, было священнодействием, от которого трудно отказаться. Правда, сегодня он пришел в комнату минуты на три позже обычного. Но зато галантен был как никогда - женщины буквально на глазах расцветали от его комплиментов, пусть иногда и явно преувеличенных, все равно! Осчастливив каждую рукопожатием, добросклонной улыбкой и ласковым словом, Николай Семенович добрался до Сашки, крепко сжал его руку, будто позабыв, что виделись уже, а может, не желая выделять его. И уже было начал:
- И вы сегодня прекрасно... - Но вдруг осекся, улыбнулся еще шире. - Тут вот какое дело. Ваша заведующая звонила только что. Хочешь не хочешь, а приходится констатировать малоприятный факт - она на бюллетене. Придется сынтегрировать следующее. - Он строго поглядел на Сашку, словно оценивая его со всех сторон, потом отошел на шаг, кивнул, утверждаясь в выборе. - Недельки две будете исполнять ее обязанности, вот так.
"А на черта мне лишние хлопоты! - чуть было не сорвалось у Сашки. - Нашел исполняющего!" Но вместо этого он лишь пожал плечами, округляя глаза, раскрыл было рот... Но начальник опередил:
- Справитесь, справитесь. - Взгляд его стал пристальнее, голос глубже и проникновеннее. - Да-а, Кондрашов, признаюсь, недооценивал вас.
- Не подведу, Николай Семенович, - выдохнул Сашка почти влюбленно. И не временное назначение воодушевило его. Нет, одна лишь забота, проявленное к нему внимание. Сашка даже растрогался.
И это не прошло незамеченным для Николая Семеновича, тот лишний раз убедился, что знает толк в людях, умеет работать с кадрами. А это было большей отрадой для сердца, чем иная благодарность по службе.
- Будут вопросы, заходи.
Николай Семенович ушел. А Сашка все стоял и смотрел на дверь. И как он только мог испытывать неприязнь к такому обаятельному, хорошему человеку?! Недалек, правда, так это не беда, где они, "далекие"-то? Сидят по своим дырам да завидуют всем подряд, на весь свет белый надуты, всем обижены. С людьми ладить надо, тогда и они к тебе с добром.
Машинистка Леночка вырвала его из потока грез.
- Растешь, Саша, прям-таки на глазах, - произнесла она не без иронии, - ба-альшой человек стал!
Сашка подмигнул ей, дескать, ирония ваша понятна, но не совсем уместна.
- Сама понимаешь, дело-то в алгоритме!
Леночка рассмеялась, рассыпая по плечам шелковистые светлые пряди - она всегда при смехе закидывала голову назад. Ее поддержали остальные. Никто Сашке не завидовал, никто не хотел замещать заведующую - своих дел хватало, да и ничего это не предвещало, кроме лишней нервотрепки и нагоняев.
- Ладно, надо перекурить это дело, - сказал Сашка и направился к своему месту возле дворцовой урны.
Синькова на привычной позиции почему-то не оказалось. А Сашке не терпелось выложить новость приятелю. Он даже растерялся на мгновение, но потом сообразил, где искать Толика. Отворив дверь в туалет, он тут же пожалел об этом. Увиденное поначалу оттолкнуло его, чуть было не заставило выйти, но Сашка превозмог себя, тихонько притворил за собой дверь.
Толик ничего не видел, ничего не слышал - он был увлечен. Согнувшись в три погибели, намурлыкивая что-то под нос, он большой отверткой ковырялся в стене, другой рукой придерживал плитку, чтоб не упала, не раскололась.
- Ты чего, в штукатуры-отделочники переквалифицировался? - мягко, чтобы не напугать, спросил Сашка.
Толик на мгновение съежился, застыл. Но, видно, был не из пугливых, тут же нашелся. Причем не оборачиваясь.
- Да вот - на полу валялась, - он щелкнул пальцем по плитке, - приладить хочу.
Плитка под действием отвертки Толика только что отлетела, и потому приладить ее было довольно-таки трудно, тем более без цементного раствора. Обернулся Толик лишь через несколько секунд, когда полностью совладал с собой.
- Не выходит, - откровенно и нагло заявил он Сашке в лицо. И сунул плитку в карман.
- Ладно, пошли посмолим, - предложил Сашка.
- Пошли, - согласился Толик и добавил: - Вон, кстати, зеркальце-то в сушилку вставили. Ящик их у них, что ли?
Сашка пропустил Синькова вперед. Сам задержался, заглянул в зеркало. Лицо было свежим, даже румяным и непривычно уверенным. Да и вообще сегодня он выглядел отлично, как на самых лучших фотографиях времен золотой юности. Вот только что-то странное было в лице, незнакомое. А что именно - Сашка никак не мог понять, ведь вроде бы все в порядке, даже лучше, красавец удалой - купец молодой! Так в чем же дело? Тьфу! Он не стал заниматься самокопанием. Все в норме - и точка!
Когда подошел к дворцовой урне, прежде чем прикурить сигарету, очень тихо бросил Толику:
- Я ничего не видел, понял?
Тот молча кивнул, опустил глаза.
За окошком на этот раз убирал территорию общий отдел - их пореже, но все-таки привлекали к трудовой деятельности. Хотя Сашка знал, что изо всех отделов, пожалуй, лишь этот работает добросовестно и кропотливо - входящие-исходящие, куда от них денешься,- но ему не было жаль канцеляристов, пусть разомнутся немного! Авось в этот день меньше на его стол ляжет бумаг для исполнения!
- Вот сачки подобрались, гляди-ка, вшестером метлу тащат. - Сашка толкнул Толика в плечо, решил развеселить немного, а то уличенный приятель никак опомниться не мог. Про свои новости Сашка решил ему ничего не говорить, обойдется.
В этот раз он докурил сигарету очень скоро - стояние у урны почему-то не казалось привлекательным.
- Ты куда? - придержал его за локоть Синьков. - Только начали, постой.
- Хорош травиться, - улыбнулся Сашка.
Толик локтя не выпускал.
- Трепаться не будешь? - спросил вдруг сдавленно и заискивающе.
Сашка промолчал, лишь поглядел на Синькова выразительно. Тот расслабился, вздохнул.
- С паршивой овцы хоть шерсти клок, - сказал он уже другим тоном.
- Ковыряй, ковыряй, Толя, - доверительно проговорил Сашка на ухо приятелю, - глядишь, скорее развалится один из столпов бюрократии. Мне не жалко.
Говорил он одно, но в глазах стояло неодобрение. И Толик это почувствовал. Друзьями особыми они не были. А теперь, видно, и в приятельских их отношениях трещинка образовалась.
- Ну все, пошел! - Сашка высвободил локоть.
Леночка встретила его укоризненным вопросом:
- Ты где шлындаешь, чучело? Николай Семенович заходил!
- Ну? - не понял Сашка.
- Чего нукаешь? Отпрашиваться у тебя! - Леночка снова запрокинула голову, хвастаясь точеными беленькими зубками. Короче, он в министерство уехал, к концу дня, может, вернется, понял? Просил передать. Ведь ты у нас теперь за главного.
- Вот последнее - точно, я крутой бугор! - отшутился Сашка. - Всех в ежовые!
Выждав полчаса, Сашка записался в "Книгу местных командировок", на ходу оповестил женщин сектора:
- Я на согласование в управление, через часика... нет, к обеду скорее всего буду. Привет!
- Привет, бугорок! - за всех ответила Леночка и помахала рукой.
Сашка успел почти впритык - через минуту институтский "рафик" должен был отъехать. Он курсировал между институтом и министерством постоянно, было и расписание поездок, конечно, но водитель "рафика" не ждал ни минуты, к этому все были давно приучены.