— Могут, — согласился Бринд Амор. — Но не стоит недооценивать мнение тех эриадорцев, которые еще не присоединились к нам. Население Чамберса, довольно крупного города, тоже не останется слепым к событиям в предгорьях и вдоль стены. Кроме того, — добавил он, потирая сморщенные пальцы, — мы ударим быстро, не позже чем через неделю.
Оливер понял, что это может стать его шансом войти в историю, дать свое имя дерзкому нападению. Он также понимал, что и он, и все остальные могут погибнуть в замышляемом походе. Огромный риск, особенно если учесть тот факт, что основная цель восстания (которое и началось-то по чистейшей случайности!) уже достигнута.
— Принстаун? — громко спросил он, привлекая всеобщее внимание. — А зачем?
— Чтобы заставить его заключить перемирие, — без колебаний ответил Бринд Амор. От старого волшебника не ускользнуло то, что по лицу Лютиена пробежало облачко.
— А ты что, думал драться до ухода? — обрушился Бринд Амор на юного Бедвира. — Думал пройти с победами весь Эйвон и захватить Карлайл? Тогда придется воевать всему Эриадору — и все равно нас будет в три раза меньше!
Лютиен не знал, как реагировать, не мог разобраться в своих мыслях и чувствах. Завершение произошло легко — стена принадлежала им, Эриадор был освобожден от власти короля Гринспэрроу. Просто, как щелчок пальцев Оливера.
Но вот надолго ли? Это был вопрос Бринд Амора. И тогда Лютиену показалось, что битва далеко не закончена, что Гринспэрроу будет нападать на них снова и снова. Смогут ли они победить по-настоящему? Может быть, им и следует дойти до Карлайла, подумалось Лютиену, и положить конец темному правлению Гринспэрроу раз и навсегда?
— Простой народ Эйвона присоединится к нам, — сказал он дрогнувшим голосом. — Как это сделали эриадорцы.
Бринд Амор хотел было возразить, но Оливер остановил его, подняв руку.
— Вот в этом я кое-что понимаю, — сказал он волшебнику и начал сам убеждать Лютиена: — Они будут смотреть на нас как на захватчиков, защищать от нас свои дома.
— Тогда почему поход на Принстаун — это нечто иное? — резко спросил Лютиен, которому явно неприятно было слышать очевидную правду.
— Потому что это всего лишь Блеф Оливера, — ответил хафлинг и, как и следовало ожидать, прищелкнул пальцами. — Кроме того, я хочу посмотреть зоопарк.
— А вот тогда мы предложим королю Эйвона перемирие, — объяснял Бринд Амор. — Захватив Принстаун, мы сможем торговаться.
На лице Лютиена читалось явное сомнение, и Бринд Амор понял, в чем тут дело. Этот юноша вырос на острове, вдали от интриг королей и властителей. Лютиен считал, что, если уж Гринспэрроу настолько могуществен, он может просто двинуть армию из Карлайла и забрать Принстаун силой, но этот юноша не понимал, что такое престиж, что такое потеря лица. Единственным шансом Эриадора было стать таким шипом в боку Гринспэрроу, такой помехой в его делах с южными королевствами, особенно с Гасконью, чтобы он просто не захотел больше связываться с этим государством. Завоевав Принстаун, этого можно добиться. Но, конечно же, можно и не добиться.
— Так что в этом весь смысл, — сказал Бринд Амор. — Мы возьмем Принстаун, а затем предложим вернуть его.
— Но не раньше чем мы отпустим зверей на свободу, — добавил Оливер, вызвав улыбки у всех присутствующих.
Все это звучало очень просто и логично. Но ни один из них, ни Лютиен, ни Оливер, ни Кэтрин, ни Сиоба, ни Кэйрин Калтуэйн, ни даже сам Бринд Амор не думали, что это будет просто.
Армия подошла к Мальпьюсантовой стене, одному из самых впечатляющих сооружений во всем Эйвоне, на следующий день. Эта стена имела высоту в пятьдесят футов и толщину в двадцать, и она протянулась почти на тридцать миль от восточных отрогов Айрон Кросса до Дорсальского моря. Сторожевые башни возвышались через каждые пятьсот ярдов, самой могучей из них являлась крепость Дун Карит. Она лепилась к отвесному обрыву, сочетая натуральную скалу с каменной кладкой стены. Половина Дун Карита находилась под землей, высокие башни и стены с плоским верхом были оснащены катапультами и баллистами, а подземные туннели наполнены оружием и припасами.
Разглядывая крепость, Лютиен оценил, как важна была эта бескровная победа. Если бы его армии пришлось сражаться с преторианской гвардией, охранявшей Дун Карит, она могла понести ужасные потери, и никакая осада не была бы достаточно долгой, чтобы выкурить циклопов из крепости. Однако восстание произошло внутри стен крепости, и теперь Дун Карит, как и вся Мальпьюсантова стена, принадлежал повстанцам.
Их встретили тепло и радостно, эриадорцы чувствовали себя неуязвимыми, словно имя Гринспэрроу стало самым заурядным ругательством.
Бринд Амор знал, что это не так, но даже его захватила волна всеобщего ликования, когда победившие армии объединились. Престарелый маг, неожиданно для себя превратившийся в стратега, понимал, что это празднование еще больше скрепляло их союз, — момент очень важный, если учесть непредсказуемость некоторых отрядов, да хоть бы тех же самых всадников Эрадоха.
Они провели прекраснейший день у стены, обменивались рассказами о трудно добытых победах и о друзьях, отдавших жизнь за свободу. В ту ночь армия из Кэр Макдональда и северных земель расположилась лагерем на равнине к северу от Дун Карита.
Они чувствовали себя непобедимыми.
В Принстауне герцог Парагор мерил шагами покрытый ковром пол своей спальни. Усталый, почти истощивший свои магические силы, он все равно хотел переговорить с Гринспэрроу.
Парагор покачал головой, понимая, что получится из этого общения на расстоянии. Гринспэрроу отмахнется от него, будет говорить, что выскочки из Эриадора — всего лишь жалкая чернь, и ничего больше.
Парагор обдумывал свои возможности. Ближайшие герцоги, сотоварищи по магии, находились в Эвенсхорне, далеко к югу, и в Уорчестере, за южными отрогами Айрон Кросса, на берегах тихого Спейтенфергюса. Им потребуется несколько недель, чтобы собрать свои армии, а затем еще несколько недель, чтобы добраться по раскисшим дорогам в Принстаун. Конечно же, герцоги-чародеи могли прибыть к Парагору, используя магию, — возможно, они даже могли бы захватить с собой некоторую часть преторианской гвардии. Но выстоят ли они против той армии, которая идет на него из Эриадора? И как он будет выглядеть, если обратится к ним с мольбой о помощи, а потом непредсказуемые эриадорцы не придут?
— Но у меня есть и другие союзники! — внезапно рявкнул Парагор, заставив вздрогнуть Товаттла, который сидел на коврике в углу роскошной комнаты.
Товаттл внимательно оглядел своего господина и узнал особое, дьявольское выражение на его лице. Парагор собирался призвать на помощь демона, понял циклоп, и, возможно, даже не одного.
— Ну-ка посмотрим, нельзя ли поуменьшить их воинственность, — продолжал злобный герцог. — Если, скажем, прикончить Алую Тень…
— Это лишь укрепит легенду, — предупредил осторожный циклоп. — Ты сделаешь из него мученика, и он только станет еще могущественнее!
Парагор хотел было поспорить, но не нашел никаких доводов. Чрезмерно проницательный одноглазый опять оказался прав. Но, с другой стороны, существуют же способы убить дух человека, не убивая его самого.
— А что, если мне удастся сломить волю Алой Тени, — сказал Парагор, и его голос прозвучал чуть громче шепота.
Возможно, ему удастся разбить сердце этого человека.
Комната была совершенно пустой, без какой бы то ни было мебели, если не считать жаровни, установленной на прочном треножнике в юго-восточном углу. На каждой из стен виднелся кронштейн с горящим факелом. Стены были такими же гладкими и серыми, как и потолок. Пол, однако, казался гораздо более примечательным. Разноцветные кусочки смальты образовывали круглую мозаику, средняя часть которой изображала пентаграмму. Мозаику обрамляли две окружности, между ними были начертаны руны власти и защиты.
Сейчас Парагор стоял в центре круга, а Товаттл — у жаровни. На массивной шее циклопа висел небольшой ящик со множеством отделений. Герцог сам составлял мозаику много лет назад, сам прилаживал каждый крошечный кусочек — весьма трудоемкий процесс. Очень часто Парагор, закончив какую-то часть, после тщательного изучения обнаруживал, что она несовершенна. Тогда он снова разбирал мозаику и начинал все сначала, потому что Магический Круг, защита чародея против любого злого демона, которого он призывал, должен быть совершенным. Данный магический круг выдерживал испытание уже несколько лет, устоял против многих демонов.
Стоя абсолютно неподвижно, Парагор творил длинное и сложное заклинание — сам призыв к демону перемежался тысячами защитных заклятий. Время от времени он протягивал левую руку к Товаттлу и называл номер, а циклоп запускал руку в соответствующее отделение ящичка, вынимал требуемую траву или порошок и бросал в огонь жаровни.
Иногда от брошенного в огонь компонента поднимался удушливый дым, иногда взвивались языки пламени. Через несколько часов огни жаровни стали подниматься вверх. Сперва там виднелся только язычок пламени. Но теперь в центре жаровни разгорелся изрядного размера костер, и от его жара и без того вонючий циклоп начал обильно потеть.
Парагор, казалось, не замечал этого, хотя на самом деле истинными источниками огня жаровни были он и его магия. Существовали два типа колдовства: одалживание и настоящий вызов. Первый тип, одалживание, был гораздо легче, при нем волшебник позволял демону завладеть на время его телом. Настоящий вызов, который сейчас и пытался осуществить Парагор, был гораздо сложнее и опаснее. Парагор собирался вызвать демона во всем его адском могуществе в эту комнату, а затем послать во внешний мир с целым набором инструкций, данных ему самим чародеем.
Демоны ненавидели рабство, а еще больше — тех, кто заставил их повиноваться, но Парагор был уверен в крепости своих заклинаний. Он призовет Кознекалена, малого демона, с которым он уже несколько раз успешно имел дело.
Огни жаровни из оранжевых превратились в желтые, а затем — в сверкающие белые, их интенсивность и ярость нарастали, когда Парагор начал свой танец. Чародей крутился в защитном круге, никогда не переступая его границу, он вкладывал в заклинание всю свою душу; его голос взмывал все выше, взламывая ворота ада.
Внезапно он остановился, выбросив левую руку по направлению к Товаттлу, выкрикивая цифру шесть трижды, и циклоп, отнюдь не новичок в этих ужасных экспериментах, полез в шестое отделение в шестом ряду и извлек оттуда коричневое липкое вещество.
Оно полетело в жаровню, и огонь разгорелся еще жарче, так что циклопу пришлось отступить на несколько шагов. В центре круга Парагор упал на колени, вытянул левую руку, слезы мешались на его бледном лице с потом.
— Кознекален! — воззвал он, когда вокруг белого пламени заплясали черные молнии.
Товаттл бросился в северо-западный угол комнаты и в ужасе съежился на полу, зажмурив глаз.
Из пламени мелькнул раздвоенный язык, затем появилась огромная голова с тяжелыми изогнутыми рогами. Сбоку от пламени показалась чудовищная мускулистая рука, а за ней — огромное кожистое крыло!
На лице Парагора появилось удивление. Кознекален был изящным демоном размером с человека, с крохотными острыми рожками, этот же демон оказался гораздо больше и, как сразу ощутил чародей, гораздо могущественнее.
Когтистые пальцы заскребли в воздухе, появилась вторая рука, а затем из пламени возник и весь демон, гигантское, двенадцати футов в высоту чудовище с дымящейся черной плотью, защищенной чешуей. Его морда напоминала змеиную, над нижней челюстью нависали длинные хищные клыки, с них сбегала слюна и шипела, как кислота, падая на каменный пол. Ступни с тремя когтями нетерпеливо скребли по полу, оставляя на камне глубокие царапины.
— Кознекален? — спросил Парагор почти шепотом.
— Нет.