— Есть один друга, он летает на Ямайку раз-два в месяц. Садится на крошечный аэ'дром в холмах у Негрил на западном побережье, забирает груз и летит назад сюда на болота, а потом кто-т' другой забирает и привозит в Новый Орлеан. Нет проблема.
— У него есть аэродром на болотах?
— Да, друга. Т'ко хибарка и место, куда посадить самолетик. Сердце у Эдди тяжело стучало.
— Как ты думаешь, он не собирается вскорости снова лететь?
— Д'маю, его можно будет убедить, — серьезно ответствовал Дугал. — Но едва ли он полетит в Северная Каролина. Он не любит летать над США. Но если мы довезем Захарию до болот, д'маю, друга его возьмет.
— Я тогда поеду в Потерянную Милю. Кофеин погоню по венам, поведу всю ночь, если придется. Я не дам им его поймать.
— Хошь взять мою тачку? Хошь, я с тобой поеду?
— Наверное, да. Мы не можем привезти Заха назад в Новый Орлеан. Придется его объехать и двинуть прямо в болота. Ты думаешь, твой друг…
— Мой друга там будет, — успокоил Дугал. — Не беспокойсь. Мы позвоним ему, как только будем на дорога.
Дугал улыбался ей, зубы у него были кривые. Но очень белые на темном лице, а глаза — цвета теплого шоколада. Эдди невольно улыбнулась в ответ.
— Вишь, — сказал Дугал. — Я ж г'ворил, что план будет лучше, когда думалка прочистится. Мудрая ганжа не подведет.
Агент Ковер с трудом вел свой белый фургон в скоплении машин и клубах углекислого газа, этих необходимых слагаемых центра Нового Орлеана. Бесполезный визит во Французский квартал оставил его пялиться на множество тупиков. Зубная щетка Эдвины Сунг исчезла из ее ванной, и, как выяснилось, вчера под вечер она сняла со счета семь тысяч долларов — всего через пару часов после обыска. Вероятно, она где-то затаилась, утешая себя после потери своего фаворита среди разыскиваемых преступников. Но Ковер подозревал, что его экзотическая птичка улетела.
У него из подмышки раздалось электронное мурлыканье — сотовый телефон. Поборовшись с потным пиджаком, он извлек мобильник, щелкнул кнопкой.
— Ковер слушает.
— Здравствуйте, агент. Это Пейн из УДТ.
— Да?
Ковер несколько воспрянул духом. Звонок из Управления дорожного транспорта может означать добрые новости. И вот, конечно, Пейн продолжал:
— Мы проверили имя, которое вы нам дали. Захария Боско…
— Босх.
— Ну, нам понадобилось какое-то время, чтобы его отыскать, потому что кто-то изменил его в компьютере. Но мы нашли машину, зарегистрированную на это имя. Номерные знаки LLBTR-5. Это “шеви-пикап” 1965 года, красного цвета, зарегистрирован в приходе Терребонн…
— Терребонн? Вы хотите сказать, возле Хумы?
— Да, в Хуме.
— Черт.
— Вы собираетесь туда, агент? Будьте осторожны. Кажун копов особо не любят. Вроде как у них собственные законы и представления о всем на свете. Жара адская, и к тому же сыро, как в открытой могиле. Слушайте, вам еще что-нибудь сегодня понадобится?
— Нет. Спасибо, Пейн.
Ковер прервал звонок, распустил узел галстука и сел в застывшем в пробке движении, подкрутив кондиционер так, чтобы воздух шел прямо ему в лицо. Он знал, что Босх, вероятно, взломал компьютер УДТа и подправил номерные знаки. Боско. Как мило. Он, вероятно, мог начисто стереть данные о регистрации машины, но это вызвало бы сбой в системе и привлекло внимание к номеру. К тому же в его стиле было создать ударами по паре клавиш возможно большую путаницу.
Красный “шеви-пикап” 1965 года… Все тут как-то не так. Стефан “ЭмбриОн” Даплессис знал о машинах приблизительно столько же, сколько о девушках, но он клялся и божился, что помнит, как Босх ездил на черном “мустанге”.
Толку от Даплессиса пока было немного. Он раскопал статейки в “Таймс-Пикайюн”, подразумевающие, что Босха можно найти под разными именами попеременно то в Канкуне, Мексика, то в Бангоре, округ Мейн, или — чего лучше! — в Порт-о-Пренс на Гаити. В редакции, естественно, утверждали, что никакой хакер ни в коем случае не мог бы взломать святая святых их газеты и что каждое слово в статьях — чистая правда. Как оказалось, у них действительно есть штатный автор по имени Джозеф Бодро — такая подпись значилась под заметкой о богине в тарелке с гамбоу. Ковер послал агента разыскать репортера, чтобы узнать, действительно ли он написал эту заметку. Но нечего и сомневаться, что Босху под силу взломать жалкую систему защиты газеты.
Ковер думал про себя, что хакер уехал из страны, прихватив с собой наличку; в этом случае все они оставались на бобах. Даплессис сказал, что Босх наполовину кажун. Существовала небольшая вероятность, что у него есть родственники в Хуме и что он залег на дно в каком-нибудь рыбацком лагере. Но Ковер, считал, что парень слишком умен, чтобы остаться в Луизиане. И к тому же Даплессис такого наговорил о семье Босха, что Ковер сомневался, что парню вообще бы захотелось оставаться у кого-либо из родственников.
Ковер запросил оперативку на пикап, хотя надеялся, что эта чертова, колымага ржавеет на какой-нибудь свалке и что ее не найдут. Он нутром чуял, что пикап никак, ну никак не может
иметь никакого отношения к Босху.
Но к тому времени, когда он добрался до офиса, пикап уже засекли в Хуме, то есть в каком-то часе езды от Нового Орлеана. Ковер не смог придумать ни одного предлога, мешавшего бы ему
проверить эту версию.
— Есть что-нибудь на этого твоего хакера? — окликнул его Фрэнк Нортон, когда Ковер проходил мимо его двери.
— Может быть.
— Знаешь, Эб, если тебя перехитрит этот девятнадцатилетний мальчишка, это будет все равно что яйцом в морду получить.
— Отвали, Паук.
Старый агент разразился безудержным смехом, издевательски преследовавшим Ковера до самой двери.
Автотрасса между Новым Орлеаном и Хумой была разве что не затоплена, в чем, впрочем, не было ничего необычного — большую часть года асфальт здесь скрывался под водой. Последние миль сорок шины фургона Ковера отбрасывали тонкие фонтанчики грязной жижи. На аварийной полосе расположились аисты. Большие белые птицы стояли на одной ноге, следя за тем, как мимо шлепает по грязи фургон, или ловили лягушек в камыше и тимофеевке, которые подступали к самому шоссе. Огромные сучковатые деревья нависали низко над дорогой, ветки их окутывал испанский мох. Боже, как же он ненавидел испанский мох!
Местный коп в Хуме сказал, что грузовичок припаркован в чьем-то палисаднике и выглядит так, как будто давным-давно не двигался с места. Проследовав по безрадостным улицам центра Хумы и несколько раз сбившись с пути, Ковер наконец затормозил перед указанным копом домом. По палисаднику привольно бродили щуплые куры. Ковер кур не любил; его бабушка держала курятник и, даже когда он был маленьким мальчиком, напоминающая запах мела вонь куриного помета, чешуйчатые куриные ноги и странная, как будто вихляющаяся красная плоть гребешков наполняли его отвращением.
Пикап представлял собой жалкое зрелище — сидел на трех спущенных колесах и цементном блоке посреди двора, древний лак под куриным дерьмом когда-то, возможно, и был красным. Но вот они, номерные знаки, — ясно и четко: LLBTR-5. Коп стоял, прислонившись к дверце полицейской машины, выслушивая несмолкающий поток оскорблений, извергавшийся изо рта черноволосого краснолицего детины с явным пристрастием к мелодраматическим жестам. При виде машины Ковера по крысиной мордочке копа разлилось облегчение.
— Мистер федерал! — заорал кажун. Ковер поежился. Он ненавидел, когда его называли федералом. — Мистер федерал, может, вы скажете, почему этот глупый коп донимает меня весь день напролет, э? Только я поставил горшок на огонь, стою себе, помешиваю гамбоу, а тут он в дверь барабанит. А потом все спрашивал, да спрашивал, да так что я взял и спалил заправку для супа!
— Э-э-э-э… агент Ковер, это мистер Робишо, — вмешался коп. — Он говорит, на пикапе никто не ездил вот уже лет пять.
— Так я, мать его за ногу, и говорю, конечно, не ездил. Моя баба все трындела, чтобы я поставил, как их, ну как там они? Заказные номерные знаки. Закажи да закажи номерные знаки. Да еще с каким-то там вуду-заклятием. Так оно и вышло: “Laissez Les Bons Temps Rouler”, и с тех пор он с места и не двинулся. Теперь там куры живут.
Агент Ковер открыл дверь грузовичка со стороны пассажирского сиденья. На переднем сиденье восседали три хохлатки, еще несколько пристроились в соломе на полу. Уставившись на него, глазами рептилий, все они дружно и отчаянно закудахтали.
Как будто последняя капля в совершенстве этого дня, одинокое яйцо скатилось с сиденья и приземлилось прямо на носок его левой туфли. Ковер уставился на золотой желток и молочно-белый яичный белок, растекающийся по тщательно начищенной коже.
Кто-то меня ненавидит, подумал Ковер. Он мечтал о том, чтобы ему никогда больше не пришлось ступать в изнемогающую от зноя тину Луизианы. Он мечтал, чтобы ему не пришлось больше допрашивать ни одного сопливого панка, который знает о компьютерах в сто раз больше того, чем когда-либо узнает или хочет знать он, Ковер. И почему он не подсуетился получить разнарядку в Белый Дом?
Но ничего из этого не имело значения. Что прежде всего вдолбили в него в Глинко?
Абесалом Ковер — агент спецслужб. А агенты спецслужб — кремень, а не агенты.