— Я заведу их как можно дальше. Может, меня и арестуют. Но если они не смогут доказать, что Зах был здесь, у них не найдется ни черта, чтобы мне пришить. Я скажу, что “мустанг” всегда был у меня, а компьютер это подтвердит. Так?
— Так, — подтвердил Зах.
— А потом? Кто знает. Может, я поеду в Калифорнию. Может, удастся познакомиться в Канзасе с Уильямом С. Берроузом. Может, застряну в Айдахо. Если уж на то пошло, мне плевать. Я просто хочу побыть одна.
Вытащив из кармана связку ключей, она швырнула ее Дугалу.
— Ты знаешь, где моя квартира. Ты и остальная ватага с Французского рынка можете забирать оттуда что захотите. Зах, хочешь забрать что-нибудь из машины?
— М-м-м… нет. Моя сумка при мне.
— Тогда, может, кто-нибудь мне поможет ее разгрузить? Не хотелось бы, чтобы меня забрали с жареным компьютером и кучей мужской одежды.
— Я все отнесу на “Кладбище забытых вещей”, — предложил Кинси.
— Оставь себе комп, — посоветовал Зах. — Там на винте полно всяких полезных штук. Тебе никогда больше не придется платить по счетам.
— Спасибо, я пас.
— Я заберу, — сказал Терри.
Пока остальные в пять приемов разгружали “мустанг”, Зах связался по модему с компьютером УДТа Луизианы и произвел необходимые изменения плюс кое-что приукрасил. Эдди выбрала несколько вещей из груды Захова барахла: объемистую армейскую куртку, солнечные очки, широкополую черную шляпу, которую Дугал продал Заху на Французском рынке всего неделю назад. Когда она надела все это, стало очевидно, что на расстоянии она вполне может сойти за Заха.
Эдди подошла к дивану.
— Извини, — сказала она Тревору, а потом наклонилась и крепко поцеловала Заха в губы. Затем повернулась, и вот уже почти ушла.
Только обернулась, чтобы улыбнуться им, уже у самой входной двери. Улыбка вышла довольно унылая, но вовсе не горькая.
— Приятно было познакомиться, — сказала она. — Правда приятно. Удачи. Думаю, вам всем она понадобится. Дайте мне десять минут форы.
На том дверь за ней бесшумно закрылась. Несколько минут спустя они услышали ровное гудение отъезжающего от дома “мустанга”.
Все неуверенно поглядели друг на друга. Потом Тревор спросил Заха:
— Ты действительно видел сон о Ямайке?
Зах, который собрался было кивнуть, поморщился и сказал:
— Да.
— Тогда поехали.
Оба подняли глаза и увидели, как Кинси, Терри и даже Дугал улыбаются словно гордые родители на свадьбе.
— Может, у нас есть время на еще один маленький перекур? — сказал Дугал. — По-моему, у нас есть что отпраздновать.
Выведя “мустанг” с дороги Кинси, Эдди довольно долго стояла на перекрестке, потом повернула у “Скобяной лавки фермера” на Пожарную улицу. Она не знала, ни где сейчас агенты, ни как
могут выглядеть их машины, но сочла, что надо помозолить им глаза подольше.
Надвинув черную шляпу пониже на глаза, она спустила очки на кончик носа и постаралась взять себя в руки. Ей придется поупражняться в довольно рискованном вождении. Но “мустанг” это выдержит. Зах возил ее однажды по трассе № 10 на скорости сто двадцать миль в час. И она тоже такое выдержит. Ее тошнит от жаркой, влажной погоды, которая выматывает душу, но раздразнивает либидо. Если уж на то пошло, ее тошнит от самого либидо. Ее тошнит от красивых мальчиков, и от придурков, и от мутантов всех сортов, какие попадаются между этими крайностями. Ей предстоят приключения, которые ей всегда хотелось встретить, те, что не будут вертеться вокруг какого-то мужчины. Так или иначе это будет первым.
Впереди и слева она увидела “Вертящийся диск”. Значит, пол-города уже позади. У Них было полно времени заметить машину, полно времени разобрать номера — если Стефан успел выболтать Им и это.
Вдавив в пол педаль газа, Эдди со свистом понеслась по Потерянной Миле. Стрелка, качаясь, скользнула к шестидесяти, к семидесяти пяти, к восьмидесяти. Глянув в зеркальце заднего вида, она увидела, как от обочины позади нее трогаются три белых фургона-“шеви” и издала победный вопль.
На трассу они выскочили на скорости в девяносто. Эдди все гнала “мустанг”, глядя, как фургоны понемногу отстают. Она постаралась удерживать стрелку на “сто”. Не дело — потерять их слишком быстро, надо дать достаточно времени скрипучей колымаге Дугала ускользнуть в противоположную сторону.
Эдди включила магнитофон, прибавила звук. “ТВОЕ ЛЖИВОЕ СЕЕЕРРРДЦЕ”, — взвыл Хэнк Уильяме. Эдди ударила по кнопке, заставив магнитофон выплюнуть кассету, рискнула поглядеть на другие кассеты на бардачке, потом швырнула Хэнка на заднее сиденье и вставила Пэтси Клайн.
С ума схожу по тебе, с ума…
Хватит. Твое время прошло, дружок.
Может, ее поймают. Но посадить ее не могут: ни деньги, ни машина уже никак не могут привести Их к Заху. В этом она на него полагалась. А дальше она поедет куда глаза глядят.
Эдди видела перед собой широкую и яркую, уводящую на запад трассу: под колесами “мустанга” разворачиваются восхитительно чистые равнины, за ними — прерии, плоскогорье, пустыня, сухая и голая, как кость, что тянется до самого Тихого океана.
Все — ее, только протяни руку, и она того хочет.
Ночь четверга и утро пятницы слились в единое расплывчатое пятно. Зах помнил, как оделся, как Кинси и Терри обняли его, как потом он забрался на заднее сиденье микроавтобуса Дугала и тут же заснул на коленях у Тревора.
Где-то под Атлантой, кажется, Дугал остановил колымагу в уютном пригороде и завел их в дом, полный выходцев с Ямайки. Посреди гостиной на полу лежал открытый целлофановый пакет для мусора, полный ароматной марихуаны, и массивные косяки здесь приколачивали непрерывно. Им дали по миске пряной похлебки из козлятины и по стакану свежего лимонада. Из кассетника-“мыльницы” на полу Боб Марли пел о том, что каждая малая малость будет теперь в порядке. И Зах начинал ему верить.
Пару часов все они поспали, Потом Дугал двинул прямо в южную Луизиану.
— Сиди тихо, Зах, — помнится, прошептал ему однажды Дугал. — Мы теперь уже недалеко от Нового Орлеана. Но вскоре мы будем у Колина.
А потом — ничего, кроме зеленого болотного света, тянущегося миля за милей… и Тревор обнимает его всю дорогу. До Колика они добрались на закате. Колин ждал их возле хижины в самом сердце болот. Его островок был окружен стоячей водой, ярко-зелеными лианами и прочей растительностью, затянувшей просветы меж огромных замшелых кипарисов и дубов. За хижиной протянулась расчищенная дорожка взлетной полосы. Она, наверное, настлана поверх грязи и ила, думал Зах, по тому же принципу, какой позволяет крекеру балансировать на зубочистке в блюде густого пудинга. Тщедушный самолетик К-лина на взлетной полосе казался детской игрушкой. Они вылетят завтра. Они посмотрели на хлипкую штуковину, потом друг на друга.
— Приключение, — пробормотал Зах, и Тревор кивнул. Колин оказался жилистым угольно-черным растаманом с дредами почти до пояса. Внутренность его хижины представляла собой одну большую комнату со спальными мешками на полу. Тревор и Зах забрались вдвоем в один мешок и тут же заснули. Дугал и Колин просидели всю ночь за травой и разговором.
На рассвете они поднялись по трапу в грузовой отсек. Желудок у Заха екнул, когда он почувствовал, как колеса отрываются от земли. Но как только они оказались в воздухе, покачивание стало успокаивающим, оно снова убаюкало его, и груз Америки начал спадать с его плеч.
Посреди полета он проснулся лишь однажды. Разбудил его звук не то гогота, не то рыгания, и тут он сообразил, что этот звук издает он сам. Тревор неловко поддерживал ему голову, а Дугал подставлял аккуратный проложенный полиэтиленом пакет для блевотины.
— Это прост' от Бермудского треугольника людей немного тошнит, — объяснил Дугал. — Скор' про'дет.
Зах чувствовал себя паскудно. Его изголодавшееся по пище тело, должно быть, уже всосало похлебку из козлятины, так что получались одни только сухие позывы. Но вскоре тошнота несколько отступила. Дугал протянул ему тлеющий косяк, к которому Зах с благодарностью приложился.
— Так мы над Бермудским треугольником?
— Только краешек задели.
Зах отдал косяк Дугалу, который пополз в кабину, чтобы передать его Колину.