Сказать, что Рене не выглядел как радостный человек — не сказать ничего. Он завис над сдвинутой в сторону панелью и сверлил взглядом содержимое, словно оно было живым существом и собиралось на него напасть. Я осторожно сделала шаг вперед, желая тоже заглянуть, подкралась к мужчине и через его плечо попыталась высмотреть, что там внутри.
Энергонить, или как там называлось то, что искал Рене, выглядела, мягко говоря, впечатляюще. Собственно, когда Рене отодвинул панель, у меня вообще возникло впечатление, что внизу бурлит настоящая река. Только вот она почему-то была зеленой и фосфоресцировала.
— Что это такое? — шепотом поинтересовалась я.
— Это энергетическое средоточие, — промолвил также тихо Рене. — Очень сильное. Я б даже сказал, безумно сильное…
— Откуда оно здесь?
— Полагаю, это природный источник, — дернул плечом Рене. — понятия не имею, откуда он мог тут взяться. На официальных картах его нет.
— А он должен быть?
— Должен, — серьезно кивнул мужчина.
Судя по его внешнему виду, он отнюдь не радовался найденному.
— А разве это не хорошо, — осторожно уточнила я, — что нашелся новый источник энергии? У нас в мире этому радуются. Или оно радиоактивное?
Рене скривился. Мне даже подумалось, что надо поскорее вернуть ту панель на место — я прежде никогда не видела мужчину настолько сердитым и справедливо подозревала, что это не просто так.
— Понятия не имею, — со вздохом промолвил он. — Но, думаю, если никто из сотрудниц еще не схлопотал никакую смертельную болезнь, то ничего сверхопасного в данной энергонити нет. Другой вопрос, как удалось ее столько времени скрывать… Очевидно, швейный цех здесь построили не случайно. Выбирали место…
— Но ведь он долгое время функционировал нормально?
Рене никак не опроверг и не подтвердил это мое предположение, только неопределенно дернул плечом и тяжело вздохнул.
— Сейчас подключим как есть, — решительно промолвил он. — А потом я возьму образцы на анализ и определю, что со всем этим делать.
Он взял провода, которые открепил от обыкновенного трансформатора, и опустил их в ту самую зеленоватую жидкость. Она зашипела, но затихла буквально за несколько секунд. Что-то мигнуло, но сияние практически сразу выровнялось.
Рене сдвинул панель, возвращая ее на место. В подвальном зале вновь стало темно, и я осознала, что тот светлячок, что его зажигал мужчина, давно уже погас. Наверное, Рене сделал это специально, чтобы не тратить силы? Или просто потерял концентрацию.
Так или иначе, мы оказались в кромешной темноте. Рассмотреть не удавалось ровным счетом ничего — после яркого света, слепившего глаза, сложно привыкнуть к мраку. Я вздрогнула, сделала шаг вперед, скорее интуитивно, чем осознанно, и почувствовала, как горячие руки Рене ложатся мне на талию.
Мужчина привлек меня к себе неожиданно страстно и пылко. Я содрогнулась, но не отпрянула — все же, от такого, как он, отпрянуть было бы слишком большой глупостью…
Непозволительной, я б даже сказала.
— Боишься темноты? — прошептал Рене.
— Немного, — также тихо ответила я, хотя шептать на самом деле не было смысла. Кто нас тут мог услышать?
— Ты вся дрожишь.
— Это потому, что меня испугала та зеленая слизь. В научно-фантастических фильмах столкновение с подобным обычно плохо заканчивалось.
— Да? А в научно-фантастических фильмах были бессмертные Истинные? Думаю, столкновение с ними опаснее, чем с зеленой жижей.
— Мне начинать тебя бояться?
— Да, можешь хоть сейчас.
Я рассмеялась.
— Ты совсем не страшный.
— Думаешь?
— Уверена.
— Я ужасный человек, — покачал головой Рене. — Моя любимая женщина оказалась чудовищем и пыталась поработить весь мир. Собственно, именно ее стоит винить в появлении этой зеленой жижи.
— Ты не несешь за нее ответственности.
Мне вдруг дико захотелось его поцеловать. Я потянулась к мужчине, чувствуя его тепло, биение его сердца…
И вдруг в подвале вспыхнул яркий, ослепляющий свет.
Мы с Рене отпрыгнули друг от друга, будто нашкодившие дети. Не сказать, что такая реакция была правильной, особенно если учесть, что мы не делали ничего запретного, однако, я почувствовала, что стремительно краснею. Смущение захлестнуло меня с головой.
А вот Хранителя Времени, казалось, ничто смутить не могло. Он легко выпустил меня из своих объятий и повернулся к замершей в дверном проеме Тамиле.
— Ну, предположим, — протянул он, — мы с Анной пришли сюда разбираться с отключением света. А что здесь делаете вы? Пришли проверить энергетические запасы, оставленные вашей бывшей начальницей. Или какова еще может быть причина?
— Я искала госпожу Анну, — промолвила Тамила, — и услышала шум, доносившийся из подвалов.
— Всегда знал, что у вас очень хороший слух, — Рене прищурился, явно недовольный тем, что нас прервали. — Думаю, нам будет полезно пообщаться с вами наедине, может, вы еще что-нибудь слышали, о чем я не знаю. Не откажете мне в удовольствии?
Тамила ничего не ответила, только крепко сжала зубы. Было видно, что она уже пожалела о собственном вмешательстве, но сказать об этом вслух, разумеется, не могла.
Рене повернулся ко мне, легко касаясь руки, и тихо произнес:
— Уведи ее отсюда. Мне надо взять образцы.
— Хорошо.
Я понимала, что у него предостаточно своей работы, и, разумеется, было очень логично на этот период разойтись, чтобы каждый занялся делами. Правда, трудно было избавиться от горького осадка — словно этот прерванный поцелуй наложил свою печать на весь день. Мне непонятно почему захотелось, чтобы Рене вновь взял меня за руку, чтобы стоял рядом, и я могла чувствовать тепло его тела. Смешно…
Смешно говорить, что я причин не знала. Никогда прежде я не встречала настолько привлекательного мужчину, не говоря уж о том, чтобы он вроде как сам оказывал мне знаки внимания. От этого, впрочем, только усиливалось ощущение неестественности происходящего. Я как будто подсознательно ждала, что Рене вот-вот рассмеется мне в лицо и скажет, что это было понарошку, в шутку. Он просто решал очередные проблемы своего разрушающегося мира.
Однако, пока что никакие разочаровывающие речи мужчина не толкал, и я, улыбнувшись ему, шагнула к Тамиле и жестом велела ей следовать за мной. Женщина грузно зашагала за мною, так активно выражая неодобрение, что надо быть совсем бесчувственным чурбаном, чтобы его не почувствовать.
— Тамила, — окликнула я ее, когда мы вышли из подвалов, — в чем дело?
— Я ж предупреждала вас, госпожа Анна, — пробормотала себе под Тамила, довольно неразборчиво, что, впрочем, не помешало мне услышать ее слова. — Просила, чтобы вы не делали глупостей. Нехороший он человек. Нехороший! Да он и не человек-то вовсе…
— Так не человек или нехороший?
— Путаете меня, — сердито отозвалась Тамила. — А я не хочу, чтобы с вами случилось то, что с его предыдущей любовницей. Может, на нем проклятье какое. Ну, не может нормальный мужик быть настолько… Неправильно это!
— Настолько каким? Нормальный он.
На самом деле, я и сама чувствовала себя неловко. Рене казался идеальным, и не только из-за внешности — в конце концов, в мире существовало достаточно красивых мужчин, — а и из-за его поведения.
— Нормальный! А помогает вам зачем? Кто вообще в этой жизни делает что-нибудь просто так?
Я усмехнулась.
— Он не просто так, а ради общего блага.
— Общее благо каждый раз заканчивается в чьем-то кармане! — обвинительно воскликнула Тамила. — И в этот раз иначе не будет! А вы потом плакать станете, госпожа Анна, тосковать. Оно вам надо?
Я предпочитала не строить такие глубокомысленные планы о собственных слезах и о тоске, но Тамила не хотела отступать. Что ж, в какой-то мере я ее понимала. Мне и самой чудилось, что Рене уж слишком о нас заботился.
Но какими бы ни были причины, мы сейчас не в том положении, чтобы отказываться от чьей-либо помощи.
— Для начала предлагаю не обсуждать это в коридоре, — промолвила я и направилась на второй этаж, надеясь, что Рене не слышал отрывки этих разговоров. — И, Тамила, я повторяю еще раз. Рене помогает нам только потому, что хочет сделать доброе дело. Его выгода нас с тобой нисколечко не волнует. Это его жизнь, его дело, его ответственность, в конце концов. Просто прекрати подозревать и обвинять его в том, чего он не делал. В том числе в убийстве.
Тамила надулась. Судя по всему, наш контакт только что развалился — она все никак не могла простить мне возможные отношения с Рене.
Я поднялась в свой кабинет и промолвила:
— Позовите мне Милли, пожалуйста. Надо все-таки обсудить ее проект.
— Хорошо, госпожа Анна, — серьезно кивнула Тамила. — Но подождите…
— Да?
Тамила тяжело вздохнула.
— Вы всерьез верите, что бессмертный собирается жениться на обычной девушке? Даже если на одаренной, госпожа Анна…
— Тамила, это вопрос не вашей компетенции, — отрезала я. — Не забудьте про Милли, — и захлопнула за собою дверь.
На душе было гадко.
Что ж… Смешно сказать: конечно, я не верила в то, что Рене собирается на мне жениться. Но иногда так хотелось помечтать…
Велев себе не думать о делах любовных, а вспомнить о порученном мне швейном цехе, я погрузилась в изучение документации. Бумаг за период «запустения» осталось не так уж и много, но я рассчитывала, что смогу отыскать какие-то старые договора. Конечно, никаких других залежей ткани, чтобы воспользоваться ею для пошива заказной одежды, мы не обнаружили, но я, человек, которого заставляли учить право — и плевать, что поступила в политехнический университет, право учат все, на каждой специальности! — понимала, что если что-то и осталось, то расторгнуть его желательно уже сейчас. Пока нам не могут предъявить никакие штрафы и потребовать восстановить сотрудничество.
Почему? Все просто. Швейный цех, отрезанный от электричества и отопления, снятый с государственного снабжения, расположенный в полуразвалившемся здании — такой себе деловой партнер. Не из лучших. Кто станет тратить на него свое драгоценное время?
Правильный ответ: никто.
Если я приду с просьбой расторгнуть договор, большинство тех, с кем работало еще прежнее руководство, с удовольствием подпишут нужную бумагу и предпочтут забыть о нашем сотрудничестве, как о страшном сне, пока не появился Рене и не задался вопросом, не замешаны ли они в каких-нибудь махинациях…
К слову, эти списки бы и ему передать.
А вот если я потребую расторгнуть договор, когда швейный цех будет в силе — а я надеялась, что однажды это все-таки случится! — то беды не миновать. Моментально вспомнятся и прописанные в договоре штрафные санкции, и все на свете!
Стопочка медленно, но все же росла. Я обнаружила несколько важных бумаг о сотрудничестве с поставщиками, отобрала два или три договора на пошив форменной одежды, но все остальное — лишь старые расчеты, а то и какие-то сплошные столбики цифр без подписей, в которых я ничего не понимала. Первым желанием было, конечно же, выбросить эти документы, казавшиеся мне откровенно бредовыми, но какой-то подсознательный звоночек заставил меня сдержаться.
А вдруг что-то важное?
Что-то, в чем сможет разобраться Рене, но я, в силу своих ограниченных познаний, ни капельки не понимаю?
Решив, что подумаю об этом позже, я просто продолжила сортировку документов.
В дверь постучали. Стук был осторожный, тихий, совершенно не войчиковский, и я промолвила:
— Войдите.
— Добрый день, госпожа Анна, — заглянула в кабинет Милли. — Вы позволите?
— Да-да, конечно, проходи. Давно тебя жду, — кивнула я, невольно улыбнувшись.
Милли была совсем молоденькой. По словам Тамилы, она и росла с этим швейным цехом, потому что здесь работала и ее мать. С рождения жила в общежитии, своего отца не знала. Ее мать, нынче уже покойная, была гением, когда речь заходила о новинках моды и придумывании фасонов, и свой дизайнерский талант передала и дочери. А вместе с ним — и умения, и излишнюю скромность.
Невысокая, худенькая, светловолосая, Милли будто светилась. У меня сложилось впечатление, что дунет ветер — и ее просто сметет, она улетит, словно хрупкий осенний листик.
— Я хотела поговорить с тобой по поводу того платья, которое ты придумала из обрезков.
— Я позволила себе в свободное время…
— Оно роскошно, — прервала я Милли, прекрасно понимая, что сейчас она попытается извиниться за то, что тратила свое время на что-то ненужное. — И оно может очень понадобиться швейному цеху… Ты можешь показать расчеты, они у тебя есть?
Милли кивнула и протянула мне исписанный красивым, но очень мелким, бисерным почерком лист бумаги.
Я пробежалась взглядом по строкам и невольно улыбнулась. Сколько всего знала эта девчушка, что мне даже примерно не было известно! Однако, моего уровня понимания дела оказалось вполне достаточно, чтобы сделать общий вывод.
— Отличная идея, — не собираясь тянуть кота за хвост, обратилась к Милли я. — Я не назову себя очень опытным руководителем, который прямо-таки во всем разбирается, однако, мне кажется, эта идея может выстрелить. Я договорилась о встрече с одной женщиной… У нее свой модный бутик. Ты разрешишь мне показать ей этот проект? Точнее, ту его часть, которая будет ей важна, без вопроса о расходных материалах?
— Конечно, госпожа Анна!
— Хм… А сможешь рассчитать, сколько ткани ушло бы, если б мы шили это не из отрезков?
Милли нахмурилась.
— Но я подбирала модель именно под обрезки! Если делать это из цельного куска ткани, то расход будет гораздо больше, ведь крой не слишком продуман… Там, должно быть, обрезков бы хватило еще на одну, только на другую модель!
— Об этом мы подумаем позже, — покачала головой я. — Рассчитай, пожалуйста, это. Об экономии в расчетах не задумывайся. Нам важно показать, что это платье — не дешевка из обрезков, а полноценный дорогостоящий продукт… Я ни в коем случае не оскорбляю твой труд — просто понимаю, что может сказать мне владелица модного бутика в надежде сэкономить деньги на оплате и немного занизить стоимость. Или не немного. Ты сделаешь это, Милли?
— К завтрашнему утру все будет готово, госпожа Анна, — твердо промолвила Милли.
— Спасибо, — улыбнулась я. — Такая скорость очень кстати… Что ж, не стану тебя задерживать. Можешь идти.
Милли кивнула и, взяв расчет, который приносила мне, ускользнула прочь. Я же вновь погрузилась в изучение документов. Меня не покидало ощущение, что я что-то упускаю, вот только что? Деньги у нас какие-никакие, но все-таки были, после выполнения первых заказов была возможность говорить о каком-нибудь подъеме…
Я замерла, осознав, что до этого думала только о том, как пустить вырученную сумму в дело. Но зарплата людям…
— Тамила! — окликнула я. — Тамила, зайди ко мне, пожалуйста!
Женщина явно услышала, но, судя по тому, как долго ко мне шла, она явно все еще злилась. Может быть, считала меня предательницей, что я все-таки выбираю Рене?
Если б она знала, что я никого не выбирала, да и вообще, никого не интересовало мое мнение… И с Рене у меня были не отношения, а так, простая договоренность, попытка таким образом защититься от напастей, которым я даже толком название-то дать не могла…
— Да, госпожа Анна. Вы звали?
— Звала, — кивнула я, взглянув на нее. — Скажи, Тамила. Все это время, с момента гибели Матильды, на какие средства вы жили? Ведь швейный цех едва-едва существовал.
— Мы продолжали выполнять заказы, госпожа Анна, и получали заработную плату. Следующая должна прийти через несколько дней.
Следующая… Следующая! Но ее, скорее всего, не будет, потому что швейный цех сняли с гособеспечения. И хотя мои сотрудницы еще не поняли, что именно им грозит, я осознала: мне придется платить им деньги из получаемого дохода.
Тогда нам не хватит не то что на новые ткани и ремонт, а даже на сами зарплаты! Сотрудниц в швейном цехе было предостаточно, и я понимала, что должна их хотя бы кормить, но чем и как…
— Сколько вам платили?
— Довольно мало, — ответила Тамила, — Мы в основном жили от зарплаты до зарплаты, да и хватало ее только на еду. Но швейный цех предоставлял жилище, и это лучше, чем оказаться без денег под открытым небом…
— Хорошо. Спасибо, — я поднялась со своего места, не в силах больше сидеть.
Мысль о достойной оплате труда забилась в голове с новой силой. Как я могла не предусмотреть этот момент? Понимала же, что людям надо за что-то питаться!
— Госпожа Анна, — удивленно переспросила Тамила, — вы куда?
— Я… Мне по делам надо, — мотнула головой я. — Можете возвращаться к работе. Все в порядке.
Мне скорее надо было не по делам, а к Рене. Я буквально вылетела из кабинета, оставив растерянную Тамилу внутри, сбежала по ступенькам в подвал, заглянула в каждую комнату, но Рене уже не было на месте. Не теряя надежды, я выскочила на улицу — и, к счастью, обнаружила там мужчину, разговаривавшего с кем-то по некому подобию видеосвязи.
Переминаясь с ноги на ногу, я чудом дождалась конца разговора. Рене наконец-то повернулся ко мне и вопросительно изогнул брови.
— Что стряслось?
— Зарплата, — выпалила я. — Мы забыли о том, что людям надо платить зарплату. Раньше это делали по гособеспечению. Но следующего начисления не будет! Я не сомневаюсь, что Войчик об этом позаботился.
— Ты хочешь сказать. — мрачно поинтересовался Рене, — что все это время они получали зарплату из госбюджета? Все эти несколько лет?
Я кивнула.
— И никого не волновало, что этот цех ничего не делает?
— Это сейчас неважно! — воскликнула я. — Понимаешь, они останутся без средств существования. Даже без еды! Что делать-то? Я не могу попросить их поголодать несколько месяцев. И зарплату платить мне тоже нечем. Мне и в голову не приходило…
— Да, — кивнул Рене. — Мне такая наглость тоже в голову не приходила…
Он тяжело вздохнул.
— Но что мне делать?!
— Не переживай, — Рене обнял меня за плечи, притягивая к себе. — Все будет хорошо. Решу я твою проблему с зарплатой…
— Но как?!
— Решу, — твердо промолвил он. — А как — уже не имеет значения. Но, думаю, тут еще есть с чем разбираться. Не нравится мне, как все закрутилось в этом цехе…
— Это не то, о чем сейчас надо думать, — сердито возразила я.
— Боюсь, — покачал головой Рене, — именно об этом думать и надо.